Странно ты, сын, рассуждаешь, как будто жизньэто спортивное состязание с наградами и синяками. Разве стыдилась мать приходить в лечебницу, когда ты гнил там заживо, разве сказала хоть раз, что это ее поражение? Нет, она просто нашла тебя, потому что болело ей, хотя казалось, что ты провалился сквозь землю А ты, ты рвешься только вперед и назад не смотришь, потому что тебе не болит.
«Это естественно, что мать приходила, что нашла, хочу я ему возразить. Разве любить детей своихэто заповедь? Заповедьсмотреть назад, на родителей. Ибо так устроен мирс долгом любить родителей, тут ты прав, конечно!» Моя эрудиция начинает бить ключом, она меня радует. С губ моих вот-вот готовы сорваться жестокости мудрецов Торы, которых этот лудильщик не знает. «А мне, отец, переступить эту заповедь дозволено, ибо иду на родину! Запираю за собой двери окаянных пространств и тысячелетиймне много сейчас позволено. Если идешь на родину, говорит Талмуд, и родители тебе преткновениепереступи их, переступить их ты должен, обязан: девятый, отец, прием, клал-уфрат-уклал, когда сантименты кончаются, вступает суровость устной Торы и всех ее отступлений. Тут даже супругам развод выносится беспрепятственно! А ведь плодитесь и размножайтесь куда важнее, отец, куда важнее, ты сам это знаешь».
А как обстоит с кровью? Ты чист уже, тебя сняли с учета?
Нет, отвечаю, не сняли! Но кровь, мне кажется, чистая.
Куда же уходишь, кто тебе будет делать уколы, анализы в этих пещерах? Ведь эту мерзость лечат годами, уходишь с тлеющим очагом смерти в своем организме.
«Вот они, гарпии, вот проклятия! И с этой стаей овеществленных проклятий я должен идти, они будут клевать меня, будут цепко держать когтями и не отпустят! Нет, не отпустят».
А ребе об этом знает?
Вот еще новость: конечно, нет!
Никто об этом не знает. Он смотрит на меня иронически, удивляясь моей наивности: «Ну да, Иешуа, никто не знает! Только все воробьи в Бухаре про это чирикают», и долго держит на отлете паяльник, а едкая канифоль источает в воздух синие жилки.
«Уйти, скорее уйти, провалиться сквозь землю, чтобы не слышать больше подобных вопросов, а быть рядом с ребе, излучающим целительные флюиды. Сам воздух вокруг ребе чист и благостен, он погасит во мне любой очаг смерти».
Скажи мне, сынок, как мужчина мужчине: кто она, эта стерва?
Я долго молчу и думаю, что оба мы уходим в пещеры с большим вопросительным знакомоба с учета не снялись. Но у меня еще и вопрос: «Почему же ребе ее не вылечил? Ее, которая при нем неотступно, которая живет с ним рядом?»
Не та ли барышня, которая любит цветы нюхать? С которой вы нагишом по нашему саду шлялисьплемянница ребе? Помнишь, что мать говорила: лучше бы ты пошел по сроку в Сибирь Умная женщина, мать твоя. Теперь я тоже так думаю.
Еще бы, я все помнил! По сей день я благодарен отцу, что он ее не послушал, отвел меня в Чор-Минор. Но, Боже мой, как он сам изменился! Неужели не видит, что ребе выводит меня отсюда, туда, к Калантарам, которые целый квартал в Иерусалиме отстроили, уводит к родной его крови не «бес на своих рогах», а ребе Вандал, как он и хотел! Мало того, ребе сделал меня евреем, улучшил мою породу «Поздно, отец, я и сам изменился! Голодный теперь по пище духовной, я пойду за ребе куда угодно, как пес, как самый счастливый раб на белом свете!»
Сначала упрятал тебя в медресе, потом привязал к этой стерве, своей племяннице, а теперь уводит в преисподнюю Тоже мне, новый Мессия, новый Шабтай Цви! «На крыльях орлов возвращу вас на родину!»вот как сказано у пророков, вот что нам завещали пророки истинные, а не ложные. Дорога в Иерусалим не может проходить через ад, дохлое дело твой ребе затеял! Кто же за ним пойдет?
Нет, на двух сумасшедших мы с Юрой похожи?
Марк повторил свой вопрос, а я ответил ему решительно:
Ни в коем случае!
Хотя в эту минуту они походили именно на безумцев
Тогда я начну с конца! Начну с того, что нам совершенно точно известно, где упрятаны храмовые сокровища, Марк стрельнул глазами на Джассуса и тихо предупредил меня:Не вздумай только сболтнуть персу.
Тут я, признаться, пришел в восторг и взвизгнул. Возникло в памяти видение безумного Авраама Фудымаего тоже влекли сюда исключительно храмовые дела, и с удовольствием приготовился слушать.
Еще в России, несколько лет назад, Юре приснился сон
Но Юра немедленно перебил:
Так дай же я сам расскажу?! И, получив от Марка согласие, стал продолжать глухим, капризным голосом вечно голодного человека:Вещий, Иешуа, сон
Юра поведал мне, как увидел себя однажды на странной незнакомой восточной улице. Все магазины и лавки были заперты. Был бледный рассвет, и улица совершенно пустынна, но что поразило егоулица эта сама запиралась на ворота.
А между прочим, она находится в Старом городе! Едва я приехал в Иерусалим, как сразу нашел ее и узналдействительно запирается на ворота.
Потом он услышал во сне отчетливый голос: «Камень, на котором стоишь, не сходи с него, сейчас ты увидишь» Юра посмотрел себе под ноги: он действительно стоял на плите, и эта плита стала тихонько под ним гудеть. Она гудела и разгоралась внутренним странным огнем, но ноги ему не жгла. А гул из плиты все рос, все ширился, покуда не перешел в сирену, и Юре пришлось заткнуть себе ушион звук этот не мог переносить уже! И снова услышал: «Прыгай!»и сиганул в сторону. Плита развалилась, и он увидел лестницу в подземелье.
Я и вошел туда, и увидел сокровища, а голос шел за мной и все объяснял. Голос сказал, что эти сокровища перепрятали наши левитыим подсказали это пророки На арке Тита мы тоже их видим, но это всего лишь культовые предметы! Сами сокровища лежат в подземелье, остались в Иерусалиме, и я запомнил там каждую вещь
Тогда я спросил, а что они собираются делать, располагая столь потрясающей информацией? Пойдут к министру финансов?
Израиль воюет, Израиль строится! Правительство за такой подарок вам ноги целовать станет И начал потешаться над ними:Жмоты несчастные! Получили родину задарма: не воевали, не пролили за нее капли крови, забыли уже, что троглодитами были? С ходу в мечту свалились, в желанную нашим душам природу, нам каждый час благодарить надо Бога за эту судьбу. Ведь нет ничего значительнее родины у еврея, нет и не будет!
Красиво я все-таки говорил, черт меня побери, от всей души, от всего сердцаэтим двум придуркам. Я даже сам себе нравился, гордился собой, что могу еще так.
Э, нет, не так все просто, Иешуа, отвечал мне сокрушенно Марк. Ты, брат, взаперти сидишь, газеты не читаешь и радио не слушаешь Да знать бы, что наше золото на оборону пойдет, на строительство, на сельское хозяйство, о чем разговор, пожалуйста, все берите! Но эти шакалы сокровища наши растащут, виллы себе понастроят, в партийную кассу положат! И снова забегал, терзая бороду растопыренной пятерней:Нет, мы не собаки на сене, и наши сердца не зачерствели еще! Не зря именно Юре приснился сей вещий сон, ведь Юра как раз архитектор-монументалист Памятник, вот что мы думаем и лелеем, небывалое, грандиозное, на самой центральной площади. Таким, как ты, памятниквеликим героям, тебе и твоим бухарцам! Всем нашим героям, кто из России
Он тихо подкрался ко мне, этот маленький, танцующий сумасшедший, и откровенно, но дико как-то спросил:
Деньги тебе нужны? Дадим хоть сейчас. Сколько вас там пришло? Почему эти сволочи держат вас в резервации, точно индейцев?
Ну вот, опять про общину! Вертело, вихлялось их колесо, и снова мне выбросило тот же самый вопрос. Подозрительно что-то Мне стало вдруг скучно, обидно. Зачем приводят ко мне одних сумасшедших? Мне что, их специально находят? Нет, надо сказать Джассусу, зачем подвергать меня пыткам, я ведь и сам психически нездоров!
Откуда вы взяли общину?! вскричал я, озлившись. Один я пришел, один И не тащите меня в свое безумие, хватит с меня своего!
Малиновые сумерки ложатся на базарную площадь. Со всех сторон слышится грохот решеток и ставенторговцы кончают день, запирают лавки. Закуток отца расположен в чор-сукупольной постройке на перекрестке базарных улочек: быстрее всего здесь темнеет. Выходят подметальщики с тележками и совками, колхозники укрывают рогожей арбузные и дынные горы.