Входя к нему в спальню, я ощутил нечто вроде эротического восторга. На столе лежал открытым его чемодан, а постель была не убрана после того, как он ложился вздремнуть вчера днем, простыни смяты. Я заметил в беспорядке разбросанные по полу белье и носки, и интимность этой сцены сильно возбуждала.
Вы обедали? спросил он, сбрасывая ботинки.
Конечно, ответил я. Уже начало третьего.
Ну а я проголодался. Будьте так добры, закажите мне обслуживание в номер. Чизбургер и картошку. Что-нибудь вроде. Мне нужно в душ.
Я потянулся к кожаной папке у стола и полистал ее.
Вы хотите чем-нибудь это запить? спросил я.
Диетическая кола. Льда побольше.
Пока я набирал соответствующий номер и размещал заказ, он сел и стащил носки, мгновение порассматривал свои пальцы на ногах, а затем снял через голову футболку и впервые явил мне свое тело. Хорошая мускулатура, без волос, а когда он склонился, четко нарисовались глубокие борозды мышц на животе. Понизу его правого бока бежал шрам. Невозможно было не пялиться на него, и даже зная, что он смотрит прямо на меня, я не мог отвести глаз.
В двенадцать лет мне аппендикс вырезали, сказал он мне, снова вставая. Хирург все испортил, поэтому шрам так заметен. Если его коснуться, он становится ярко-красным. Попробуйте, если хотите.
Я подошел к нему и протянул руку, нерешительно провел кончиком пальца вдоль этой раны, и точно от моего касания шрам слегка вспыхнул. Когда я достиг того места, где краснота сливалась с натуральным оттенком кожи, я положил ладонь Морису на живот, ощущая тепло его тугого юного тела под своей старческой рукой.
Видите? сказал он, делая шаг назад и расстегивая джинсы, а затем стащил их и бросил на кровать без всяких церемоний. Теперь он стоял передо мной в трусах-боксерах, и я принудил себя отвести взгляд, при этом уловив у него на лице намек на улыбку.
Мне лучше уйти, произнес я.
Прошу вас, останьтесь. Пока я буду в душе, может зайти парень из обслуги, и мне нужно, чтобы вы его впустили.
Морис удалился в ванную, оставив дверь слегка приоткрытой, и в следующий миг я услышал, как вода бьет в пол душевой кабинки, а затем более приглушенный ее звук, когда он встал под струи. Он заигрывает со мной, спросил себя я, или просто не смущается? В действиях Мориса чувствовалось что-то опытное. Я шагнул к двери в ванную и заглянул внутрь: за стеклом душевой кабинки из окружавшего пара проступали очертания его нагого тела, а когда он повернулся, я вновь отступил к кровати, ощущая такое эротическое желание, что чуть не лишился чувств. Мне теперь стыдно припоминать, как я зарылся лицом в его подушку, надеясь уловить хоть какой-то его запах, но там ничем не пахло. Не успел я осрамиться как-то еще, в дверь постучали это принесли его обед.
Выйдя из душа несколько минут спустя в белом банном халате, свободно завязанном на поясе, он пригласил меня тоже что-нибудь съесть, но я отказался, промолвив, что лучше вернусь к себе в номер.
Не уходите, настаивал он. Терпеть не могу есть в одиночестве. Расскажите мне еще про вашего друга Оскара.
Как-нибудь в другой раз, Морис, ответил я, качая головой. Не в настроении я сегодня.
Но я хочу знать. Сядьте. Давайте дальше. Эрих, садитесь.
И разумеется, разочаровать его было выше моих сил, поэтому я подчинился и заговорил.
Стояло лето 1939 года, война начнется всего через пару месяцев, и я условился встретиться со своим другом в нашем обычном месте, чтобы отпраздновать его день рождения. Он сидел один у окна, когда я переходил дорогу, и, стоило мне постучать в стекло и помахать ему, расплылся в широкой улыбке и поманил меня внутрь. Обрадованный, я присоединился к нему в кафе, и когда кельнерша принесла нам пиво, мы подняли бокалы.
С днем рождения, сказал я, сунув руку в сумку и вынимая подарок, который я тем утром тщательно завернул в яркую бумагу. Оскар несколько удивленно откинулся, когда я положил сверток на столик между нами. Сорвал упаковку и поднял крышку у коробочки внутри. Моим подарком была авторучка одна из тех, какие годы тому назад дарил мне на дни рождения дедушка. Самая изысканная из них ею я дорожил больше всех. Мне хотелось, чтобы она была у Оскара.
А, произнес он, чуть нахмурившись, и выражение его лица сбило меня с толку: я надеялся, он обрадуется сильнее. Как это мило с твоей стороны.
Тебе нравится?
Да, ответил он. Очень.
Что не так? спросил я.
Ничего, а почему ты спрашиваешь?
Не знаю. Но что-то не так. Я по твоему лицу вижу.
Не успел он ответить, как на сиденье с ним рядом скользнула девушка, и взгляд ее заметался между мной и Оскаром.
Алисса, произнес Оскар, повернувшись к ней. Это Эрих, о котором я тебе рассказывал.
Наконец-то, вымолвила она, протягивая мне руку. Я сразу же узнал ее по наброскам и картинам Оскара. Казалось, она чем-то встревожена оглядывала бар и пыталась съежиться на сиденье так, чтобы стать незаметнее, словно бы от этого удалось избежать ненужного внимания. Я считала, Оскар вас придумал. Он то и дело упоминает вас, но все никак не знакомил.
Это потому, что я ему не доверяю, сказал Оскар.
Что? спросил я, смятенно повернувшись к нему. Это почему?
Считал, ты у меня ее можешь украсть, продолжал он со смехом. Я шучу, Эрих. Не приходи в такой ужас!
Никто бы не смог меня у тебя отобрать, тихонько произнесла она, и они улыбнулись друг дружке на миг, а затем подались вперед и позволили своим губам встретиться. Когда же вновь отстранились продолжали ухмыляться как болваны, ошалев от своей любви.
А это что? спросила она, глядя на авторучку моего дедушки. Какая красивая.
Она Эриха, сказал Оскар. Вернее, уже моя. Он подарил мне ее на день рождения.
Она взяла ее в руки и рассмотрела со всех сторон. Свет из окна поблескивал на золотой вставке.
Эрих, сказала она, и глаза ее расширились, когда она посмотрела на меня, какой толковый подарок. Она такая красивая.
По-моему, Оскару не нравится, сказал я.
Это он просто стесняется, ответила она, пожимая плечами. Покажи ему, добавила она, повернувшись к моему другу.
Нет, не имеет значения, возразил он.
Покажи, упорствовала она. Я не против.
Он вздохнул и полез в сумку, вытащил другую авторучку гораздо дешевле моей, такую можно было купить в любом канцелярском магазине, хотя на ней были выгравированы инициалы ОГ.
Это был подарок Алиссы мне, сказал он. Совпадение, вот и все.
Я проиграла, рассмеявшись, произнесла она. Ваша гораздо лучше, Эрих.
Так и есть, согласился я. А вы сколько уже вообще друг с дружкой знакомы?
Года полтора, ответила она, не обратив внимания на мою грубость. Поначалу были просто друзьями, а потом все наконец изменилось. Он долго очень робел и не осмеливался меня поцеловать.
Но не робел писать вас? спросил я.
Она рассмеялась, но, к моей досаде, ее это вроде бы не очень-то смутило.
Ни в коем случае не подумайте, будто я из тех девушек, которые готовы раздеться перед первым встречным, Эрих, сказала она. Я его муза. Оскар станет однажды великим художником, я в этом просто уверена. А мой портрет будет висеть в Лувре на лучшем месте, как Мона Лиза.
Вы сравниваете себя с ней или Оскара с Леонардо да Винчи? спросил я, стараясь не подпускать в голос сарказма.
Ни то ни другое, ответила она. Я лишь имела в виду
Имей ты такую красивую подругу, как Алисса, сказал Оскар, разве тебе бы не хотелось ее рисовать?
Откуда мне знать, ответил я. У меня никогда не было подруги.
Такого не может быть!
Но так и есть.
Тогда, быть может, надо вас познакомить кое с кем из моих, произнесла Алисса.
К чему? спросил я. Мы с Оскаром скоро уйдем на войну. Нам повезет, если доживем до встречи 1940 года. Я не хочу тратить то немногое время, что мне осталось, на то, чтобы произвести впечатление на какую-нибудь девку.
На столик опустилось молчание. Улыбка Алиссы совсем погасла, а Оскар воззрился на меня так, будто ушам своим не верил, что я произнес подобное.