Мама безучастно покачала головой:
Это не моя мама. А как звали маму твоего отца, я не знаю. Я не знала Она снова отложила в сторону нож. Разве разве Тедди не мужское имя?
И женское тоже. Теодорора. Тэа. Малк взял фотографию. Но что за Кипсейк? И зачем тебе это фото? Он машинально потер руки, чуя новое дельце. Как странно.
Мама повернулась к Малку:
Сегодня в библиотеке к Нине подошла женщина и сказала, что знает ее и что ее семья врет ей про смерть отца. И что тут какой-то заговор. А Нина никогда ее раньше не видела.
Ага, сказал Малк. Я увидела, как они переглянулись. Что-то еще есть? спросил он меня.
Я встряхнулась. Казалось, в кухне было что-то холодное, темное, кружащееся, блокирующее весенний солнечный свет. Я убрала фото, желая, чтобы его вообще не было.
Ну, да. Я иду выпить с Себастьяном, сказала я. Я не знала, что мне еще сказать, как не прерывать с ними разговор.
Вы с ним сейчас чаще видитесь, чем когда были женаты, сказал Малк, шурша в карманах и методично, одно за другим выкладывая на стол мелочь, чеки и конфетные фантики. Он делал это каждый вечер; что-то вроде подведение итогов дня. Как вы оба встретите кого-то еще, вот я хочу сказать Он замер, как будто говоря сам с собой, затем посмотрел вверх и нервно засмеялся. Атмосфера накалилась, как будто мы все отлично знаем, какие играем роли. И ведь мы играли их уже несколько лет.
Но тут было другое. Я подперла рукой подбородок и, хмурясь, уставилась куда-то вдаль. На фоне мама методично помешивала что-то в кастрюле.
После минутной паузы Малк сказал:
Послушайте. Вы, обе, не заморачивайтесь по этому поводу. В Арчвей, где я снимал комнату, у меня была соседка, которая верила, что я шотландский футболист, который был в розыске за налоговые преступления, и она посчитала своим долгом меня сдать. Она постоянно писала письма в полицию. И ее невозможно было переубедить, как ни старайся. А если встретить ее вот так, то никогда не подумаешь, что у нее не все дома. Таких людей по улицам бродит больше, чем вы думаете.
Она была как раз такая. Я вспомнила ее безумные дикие глаза и то упорство, с которым она со мной разговаривала. Знаешь, ты очень похожа на своего отца. И да я ей поверила.
Малк перешел на сторону, где стояла мама, и обнял ее, как будто защищая.
Вот и вся загадка, да? У нас есть детская потребность верить в привидения, когда на самом деле люди просто иногда путают адреса, или забывают их, или злятся на что-то, о чем мы не знаем.
Мама принялась с большей силой помешивать еду, а Малк отпустил руки, глубоко дыша.
А вот настоящая загадка в том, что же мы будем делать с моим днем рождения.
Тот, что в июне, через целых семь недель? сказала я немного издевательски. Этот день рождения?
Я взял отгул. Брайан хочет отвезти меня на встречу с тем полицейским в отставке, который знает, где Крейзы спрятали два трупа, но пока я ничего не могу сказать. Это как-то пересекается с планами, которые у вас есть на этот счет, а? Наступила короткая пауза.
Дилл?
Мама, для которой Рождество каждый год наступает неожиданно, выглядела немного озадаченной.
Что, у тебя опять день рождения?
Да, Дилайла. Так странно. Надо тебе завести будильник на это время.
Я смотрела на фото, положив его между страницами своего романа про Эркюля Пуаро, облокотившись на столешницу, чтобы как-то присутствовать при том, как красиво бедный Малк приходил в ярость. Сладкий, душный пар поднимался из кастрюли с томатно-луковым соусом. Я игнорировала голоса, которые кружили вокруг моей головы. Вот проблема богатого воображения. От него у тебя столько проблем.
Глава 4
Вторую фотографию принесли через тринадцать дней. Я стояла у офисного шкафа с канцелярией, по идее, проводя инвентаризацию, но на самом деле частично занимаясь ею и частично поедая тофу и читая «4:50 из Паддингтона», книгу, которую я в обед взяла в библиотеке. В университете, и когда жила с Себастьяном, я была до ужаса организована. Даже когда после развода я жила с Ли и Элизабет в нашей веселой однокомнатной квартирке, только я одна протирала пыль и занималась стиркой. А теперь и на работе, и снова дома у мамы я была в постоянном состоянии хаоса; я не могла найти одинаковые носки и то и дело теряла свою смарт-карту, не говоря уже о пуговицах, ботинках и резинках для волос. И еще книги. Я просто выходила из метро, забыв их на сиденье. Я все время забывала что-то по работе, заказывая канцелярию, которая нам была не нужна еще два дырокола, неподходящие картриджи для принтера. Большую часть своего рабочего дня я проводила на телефоне, разговаривая с поставщиком канцелярии, чтобы сделать возврат заказа. Когда я встала на колени на полу, в одной руке держа Агату Кристи, другой рукой запихивая скрепки в серого цвета полости, Сью открыла дверь, и я подпрыгнула от неожиданности.
Нина, тебя к телефону.
Я заерзала на коленях, уронив на пол книгу.
О, спасибо, Сью. Можешь сказать, что я перезвоню? Я немножко занята. Я посмотрела ей в лицо. Кто это?
Это Себастьян. Говорит, это важно. Он очень милый, Нина. Очень общительный. Сью всегда пыталась расспросить меня о любви всей моей жизни, или об отсутствии таковой.
Он Я пыталась не вздыхать. Да. Скажи ему, что я перезвоню, ладно?
Он дал ясно понять, что это важно, сказала Сью, непреклонно уставившись на меня и не замечая весь этот бардак в кладовке. Правда, что-то неотложное.
Хорошо. Я села, раскидав скрепки по полу. О черт.
Я все подниму, сказала Сью. Иди поговори с ним.
Спасибо, Сью, ответила я, поднимаясь. Тоффи?
О, как мило. Да, пожалуй. А теперь беги! Она сияла, как мамаша-сводница. Он ждет тебя!
У меня не хватило смелости сказать: «Он мой бывший муж, Сью, и он переспал с моей новой соседкой через две недели после того, как мы разошлись». Поэтому я просто схватила свою книгу, непринужденно, как будто было в порядке вещей читать детективы и поедать тоффи в полчетвертого дня.
Привет, сказала я через минуту, смахивая одинокую скрепку с юбки. У тебя все в порядке?
Все хорошо, Нина, ты можешь говорить?
Конечно. Все хорошо?
Я хотел поговорить с тобой кое-о-чем таком Он замер.
Вот еще одна скрепка, на колготках. Я неаккуратно оторвала ее и пошла стрелка. Я сказала, стараясь не выдавать свое нетерпение:
Я работаю, Себастьян, что там у тебя?
Не клади трубку. Моя мама хочет тебя видеть.
Цинния хочет видеть меня?
Точно.
Не хочу показаться грубой, Себастьян, но эм зачем?
Ну, мы же все еще друзья, да, Салли? Одно время мы звали друг друга Гарри и Салли, в один из тех периодов, когда мы давали друг другу клички, чтобы объяснить нашу странную ситуацию.
Да, мы друзья. Но твоя мама так не считает, правда?
Я все же думаю, что тебе не следовало бросать в нее ту вазу.
Я не разбивала эту чертову вазу Я остановилась. Послушай. Я на работе. Не беси меня.
Но тебя так легко бесить, Нинс. Он смеялся; я ничего не ответила. Нет. Честно. Не знаю, по какому поводу, правда, она просто сказала, что хочет тебя видеть. Сказала, что должна тебе что-то сказать.
На самом деле, Цинния приглашала меня в Хай Мид Гарденс на чай за шесть месяцев до того, как наш брак развалился. Мы сидели в длинной, низкой гостиной с потертым паркетом, на стенах висели фотографии счастливой семьи Фейрли за работой и за игрой, сделанные в разные годы. У Циннии было наше с Себастьяном свадебное фото в рамочке, но надо сказать она его так и не повесила, только прислонила к стене на тумбочке. Ни к чему портить штукатурку гвоздем для этой фотографии. Конечно, она была права.
Она подала сэндвичи с огурцом и те бисквиты с жесткой розовой и шоколадной глазурью те самые, которые так хорошо смотрятся, но на самом деле отвратительные. Она сказала мне, что «пыталась со всем этим справиться». Что я «сломала ему жизнь» и «превратила его в ничтожество». Что если бы я его любила, я бы ушла и никогда не звонила бы ему больше.
Ирония в том, что в итоге я так и сделала. Не потому что была с ней согласна, а потому что к тому времени мы сами к этому пришли. Смешно вспоминать, как тогда было больно. Та Нина совсем другой человек по сравнению с сегодняшней мной: она была безбашенная, отчаянная и беззаботная. Цинния тоже была частью той жизни, моей старой жизни, полной драмы, в которой нормально было плакать и рыдать на людях, заниматься всю ночь любовью, когда Лондон был полон возможностей, дни были бесконечные, и я верила, что я та самая девушка, которая жила а не пустая, всегда-наблюдающая-но-ничего-не-делающая Нина, на задворках которой я была раньше, прежде чем встретила его, и какой я остаюсь сейчас.