Что случилось? сказал он непринужденно.
Всё, ответила я с грустью.
И потом, вытерев глаза и как следует высморкавшись в его платок, я протянула его ему обратно, и мы оба рассмеялись.
Я его постираю. И завтра принесу.
Как миссис Тигги-Винкл. Не беспокойся. Должен сказать, я понятия не имею, почему такая девушка, как ты, работает здесь, сказал он загадочно, снова потрепав меня по плечу. Но в любом случае, я очень рад.
Такая девушка, как ты это не прозвучало как комплимент, вот в чем проблема. У Брайана было трое детей, и он жил в Алпетроне, и был судьей в Илинг Крикет Клаб по выходным. Сью жила в Илинге, рядом с китайской школой, помогая в ресторане своего отца и специализируясь на кухне Хунань в Илинг Каммон по вечерам, и у нее было пять внуков, и все они жили поблизости. Даже Бекки, которая была всего лишь на год старше меня, была замужем и уже беременна, и только что переехала в Эктон из Хануэлла, где она выросла. Им всем нравилась их жизнь в западном Лондоне, когда они сбежали от городской суеты обратно в тихие, прямые, зеленые улочки. Бекки говорила мне, что не может дождаться, как уедет еще дальше и заведет приличный сад.
Кто вообще хочет жить в Лондоне? говорила она. Весь этот шум. Все эти люди. Разве не прекрасно жить в какой-нибудь английской деревушке?
Но я ничего не знала об английских деревушках, кроме тех, о которых читала в книгах. На самом деле, я никогда не была за пределами Лондона за исключением каникул на пляжах, когда я была маленькой, и это всегда была катастрофа, потому что моя мама, выросшая на Восточном побережье Америки, вообще не понимала британских каникул, как и многие вещи в этой стране. Мы сидели на вонючем полотенце, которое стащили из хостела, в ужасном холоде, на тоненькой полоске мокрого песка, наблюдали, как семьи играют в мяч, ставят ветроломы, раскладывают большие пикники, слушают «Роудшоу 1», какофонию шума и веселья, и мы жались друг к другу, как выжившие после кораблекрушения. Я хотела обратно в Лондон.
Я всегда любила город за то, как он хранил свои секреты, и чем больше ты его изучаешь, тем больше он тебе дарит. Я любила маленькие Аллеи Сохо, старые эмалированные вывески на хозяйственных магазинах, рекламу лекарств от сифилиса, нарисованную на домах в Блумсбери. Широких, прекрасных кариатид, поддерживающиех апсиду Новой церкви Святого Панкраса на Эстон-роуд, деревянную черепаху и лягушку на лестницах в Либерти, древнюю реку Вестбурна, текущую через стиснутый искусственный тоннель над платформой метро Слуан-сквер. Потайные переулки и дома, тянущиеся от Клеркенуэлл Грин, как ленты на майском дереве, отсутствующие куски Музея Виктории и Альберта, который бомбили в войну Здесь я чувствовла себя в безопасности, посреди драмы, рокота и восторга жизни. В городе такой величины ты не так уж и важен. Твои проблемы ничтожны. Лондон каждый день тебе об этом напоминает.
В пять тридцать Бекки, Сью и я выключили свои компьютеры и надели пальто. Работа в «Горингс» заканчивалась для нас по расписанию, в то время как остальные настоящие адвокаты оставались подольше. Я попрощалась с Бекки и Сью как можно веселее. Они ушли вместе, веселые, пожелав мне хорошего вечера. Оставшись одна в теплом ресепшене, я медленно прошлась вдоль него, проверяя выключатели, и голова ныла от усталости. По пути к выходу я закинула письма, которые я печатала, в кабинет Брайана на подпись.
Спасибо, сказал он, просматривая их.
Хм Ладно. Ой. Ой О боже. Оу. Нет. Нет. Он протянул письма обратно.
Нина, ты напечатала «клиент» как «клинет». Трижды. И еще два раза «там» вместо «их». И вот тут нет адреса.
Я хотела извиниться, но слова почему-то застряли у меня в горле. Я забрала письма, не говоря ни слова, повесив голову.
Сделаешь это завтра. Они не срочные. Эм Сегодня все хорошо, Нина? сказал Брайан, смотря на меня, положив руки на стол, тихонько постукивая по нему пальцами.
Конечно, ответила я.
Тогда ладно. И вот еще. Ты напечатала «Уважаемая мисс Бэгз». Ее фамилия Бар. Мисс Бар. Я имею в виду, это большая разница, Нина
Мистер Робсон, сказала я вдруг, с трудом сглотнув. Можно мне кое-о чем вас спросить?
Он кивнул.
Я даже не знала, как сформулировать вопрос.
Если бы вы думали, что кто-то, кого считают погибшим, на самом деле не погиб, могли бы вы как-то выяснить это?
Брайан Робсон даже не вздрогнул, что всегда делало ему честь.
А тебе до этого сообщали, что человек погиб?
Да.
Он сложил руки вместе.
Что касается самой смерти. О каком времени и месте мы говорим?
Ну, хм Джунгли Амазонки, ответила я. Я знала, что мои слова звучат безумно. В марте 1986-го.
Понятно. Это немного осложняет дело, но я думаю, что можно Он внимательно на меня посмотрел. Смотри, Нина
Я прервала его:
Я хотела узнать, может быть, существует какой-то реестр, где можно проверить, если кто-то отсюда умер за границей?
На самом деле, нет. А свидетельство о смерти было выписано ты не знаешь?
Я покачала головой.
А было уведомление о смерти?
Типа того. Статья в газете. В «Таймс».
Ну, «Таймс» обычно не врет, Нина, он тихо засмеялся, во всяком случае, так было раньше.
Точно. Я постояла на одной ноге, потом на другой и поняла, что он хочет домой.
Хорошо, ничего страшного. Наверное, это не так уж важно.
Могу я тебе еще чем-то помочь?
Хороший, добрый мистер Робсон. На свой восемнадцатый день рождения он купил себе клюшку для гольфа, и когда он первый раз приехал из Ямайки в Бристоль, местный гольф-клуб не принял его из-за цвета кожи, поэтому он сдал клюшку и накупил книг. Он там никого не знал, поэтому большинство вечеров он сидел дома и читал. В конце концов он сделал вывод, что если все равно будет сидеть дома, то надо хотя бы учить что-то новое. Поэтому он получил степень юриста в Открытом университете. Ему было двадцать два.
Я подумала о темных сверкающих глазах той женщины, о том, как открыто она смотрела на меня. «Ты»
Наверное, я схожу с ума, сказала я. Забудьте. Все хорошо.
Не выглядит, что все хорошо, сказал он тихо. Его голос был такой добрый, что меня это немного сбило с толку.
Спасибо. Я пробормотала что-то вроде «меня ждет мама» фраза, которую говорят все воспитанные взрослые, если вообще такие есть, и побежала по ступенькам, застеленным потертым линолеумом, еле сдерживая слезы.
От меня такого не ожидали, вот почему Брайан Робсон расстраивался насчет меня. Он читал мое резюме. Он считает, что к этому времени я уже должна быть профессором или получить грант на учебу в Йеле. На мне лежало проклятье умников.
Мне предлагали место лектора по английскому в Брасенос-колледж, куда ездил мой отец. Но вместо этого я выбрала Университетский колледж Лондона, потому что в этом случае я могла остаться дома ну разве не малодушно? Я собиралась стать учителем. По крайней мере, это то, чего я хотела. Учитель английского. Но у всех остальных были другие планы. «Да, разумеется, сказала однажды моя классная руководительница. У каждого должен быть под рукой план. Но в твоем случае, дорогая, должна быть самая отчаянная цель, которую только можно себе представить».
О, как, наверное, она во мне разочаровалась. Я получила диплом по английской литературе. Я защитила магистерскую по детской литературе. Я собиралась защитить диссертацию: мне дали гранд от фонда и я была готова. Я все еще надеялась, что смогу покорить Оксбридж или, еще того хуже, Америку, и Университетский колледж Лондона убедил меня в том, что мой материал тянет на докторскую; у меня даже был научный руководитель, профессор Энджелл, и он отвел меня в сторонку и сказал, что, если я хочу, я могу подавать заявку в товарищество де Соуза: выдается только раз в пять лет особо отличившимся студентам, и только в редком случае, и т. д. Но в то время мой брак разваливался на куски, и весь этот бардак означал Ну В итоге я не защитила диссертацию.
Хотя это я предложила развестись, Себастьян, казалось, легче оправился от нашего разрыва. Он просто стряхнул все с себя и пошел делать крутые вещи защитил докторскую в Конраде (ух, ты), написал книгу в соавторстве, читал лекции по всему миру. А я не сделала буквально ничего, кроме своей работы. Я два раза подряд упустила шанс подать заявку в подготовительный колледж для учителей, потом я подала ее, но меня не приняли. Так что мне еще повезло, что меня взяли в «Горингс». Но мою работу мог бы делать (и делать лучше) почти кто угодно: кто-то, кто помнит, что нужно заказать новые ручки, и кто сможет починить принтер, когда он зажевывает бумагу. Бекки адвокат-стажер, причем всю свою жизнь она только и делает, что записывается на ногти и листает каталоги для матерей. Она квалифицированный бухгалтер по вечерам ведет счета своего ресторана. У всех этих людей есть квалификации даже призвания, и потом они все едут в западную часть города и живут там своими полноценными жизнями.