Себастьян преподает английскую литературу в Университетском колледже Лондона там мы и познакомились семь лет назад. Он посмотрел на книгу, которую я читала.
«Детская литература и британский характер» вау, Нинс, неужели тебе не хочется иногда просто съесть сэндвич и полистать ленту в телефоне? Ну, как нормальные люди?
Я не как нормальные люди. Ты же знаешь. Наступила короткая, напряженная пауза. И я сказала, будто в шутку: В любом случае, мой телефон
Он грустно посмотрел вниз на мой треснувший, древний, еле-еле живой смартфон.
Перед вами музейный экспонат, дамы и господа
Он повысил голос, и пожилая дама за соседним столом, в нескольких метрах, свирепо посмотрела на нас и уставилась, раскрыв рот, как будто увидела что-то ужасное.
да, Нина Парр. Подходим, подходим. Только после нашей свадьбы я обнаружил, что у нее в детской двенадцать экземпляров «Тайного сада». Да, двенадцать, господа.
Себастьян не унимался, и я покраснела.
Шшшш, сказала я. Не смейся над этим. Особенно не сегодня.
Сегодня?
Наш развод.
А что с ним?
Я посмотрела на его улыбающееся лицо. Он не помнит. Я подумала про себя, а почему я помню, почему я просто не позволила себе забыть все это.
Сегодня два года. Я имею в виду, официально.
Ох. Он посмотрел на меня, понурясь, пока я ерзала на стуле, и обстановка все более накалялась. Я не вспомнил. Прости.
Проблема в том, чтобы быть другом своего бывшего мужа за которого ты вышла замуж, к ужасу обеих ваших благочестивых семей, в возрасте девятнадцати лет и «от балды», как говорится в романах Джоржетт Хейер, это то, что ты часто даже забываешь, что вы были женаты, и это большая ошибка. Вы даже можете быть хорошими приятелями, как мы: в конце концов, мы достаточно друг другу нравились, чтобы пожениться. И все это здорово до тех пор, пока один из вас не поймет, как ужасно все стало. Ссоры, разбитое сердце, финальный раскол, раздел шмоток
Начнем с того, что нам вообще не следовало жениться, вот в чем проблема. У нас был год отношений в университете, первая любовь, и в конце мы должны были перегореть, вместо того, чтобы устраивать всю эту драму. Думаю, что другие люди нервничали из-за этого больше, чем мы, особенно его родители. Это было неприятно, и возможно, это была ужасная ошибка, но странно, что мы оба справились. Мы друзья, близкие друзья. Хотя его родителям это не по душе.
Стараясь говорить более-менее дружелюбно, я сказала:
Прощаю. И послушай: насчет «Тайного сада», сколько раз тебе еще говорить, что это моя любимая книга? И ничего нет странного в том, чтобы иметь несколько экземпляров любимой книги.
Нет ничего странного! Он весело засмеялся и прошелся рукой по взъерошенным волосам. Ни в чем, что ты делаешь, нет ничего странного, Нина. То, что для одного психическое расстройство, для другого просто очаровательный стиль.
Ах ты, высокомерный мерзавец, сказала я, тихонько пихнув его, но мы улыбались.
Согласен. Ну, ладно, проехали.
И тогда с соседнего стола раздался грубый шепот:
Не могли бы вы оба, пожалуйста, не шуметь!
Пожилая дама все это время смотрела на нас, и ее огромные глаза потемнели от ярости. Я отпустила руку Себастьяна и, повернувшись к ней, быстро пробормотала:
Извините, пожалуйста.
Она уставилась на меня.
Вы!.. прошипела она.
Да, сказала я, подталкивая массивное тело Себастьяна в надежде, что он как-нибудь исчезнет он, хотя и был внимательным человеком, совершенно не чувствовал настроения окружающих. Я, единственный ребенок в семье, провела большую часть своей жизни, изучая людей, внимательно наблюдая за тем, какой эффект окажет сказанное мною.
Я тебе потом позвоню, зашипела я на него, почти отчаянно, потому что он, казалось, вообще не замечал, что пожилая дама сейчас взорвется.
Когда, Нинс?
Больше из желания от него избавиться я сказала:
Не знаю. Пойдем как-нибудь выпьем, хорошо?
Выпьем? нарочито серьезно сказал Себастьян. Только ты и я?
Почему нет?
Как только эти слова были произнесены, мы нервно посмотрели друг на друга, улыбаясь от того, что знали правду: мы не ходим выпить. Мы болтаем по телефону, мы обедаем раз в две недели, он то и дело заходит к нам домой мама и Малк до сих пор его обожают. Мы переписываемся насчет всякой ерунды, но мы не планируем встречи, не назначаем вечерние свидания. Мы не ходим выпить.
Ну, было бы здорово, Нинс.
Может, вы наконец начнете разговаривать потише?! Дама рядом с нами погрозила Себастьяну пальцем.
Я пробормотала, что можно было бы позвать с нами Элизабет. Или Ли. А потом пообещала ему позвонить лишь бы уже выпроводить.
Или мы вдвоем с тобой. Хорошо. Все в порядке, я ухожу, мадам, сказал он женщине. Вы знаете, он умрет, сказал он, жестом показывая на ее «Грозовой перевал», они оба умрут. Дурацкая книга, если вам интересно мое мнение.
Пожилую даму трясло от гнева, ее пучок скакал у нее на голове.
Я вас знаю? сказала она, пялясь на Себастьяна. Думаю, я вас знаю.
Эм Себастьян выглядел немного растерянным, потому что его семья знает абсолютно всех. Нет, не думаю. Извините.
Хм. Она снова пристально посмотрела на него. Хорошо, послушайте, кем бы вы там ни были, мне не нужно ваше мнение. Если вы сейчас же не уберетесь
Хорошо, хорошо, сказал Себастьян, признавая поражение. Пока, Нина. Он помахал мне.
Было было здорово тебя увидеть. Правда.
И он ушел.
Извините еще раз, сказала я мягко.
Я изобразила что-то вроде улыбки моей разъяренной соседке, которая, как я надеялась, оценила мое раскаяние и желание избавиться от Себастьяна. Я знала, что через минуту мне тоже надо выдвигаться в офис: будучи менеджером, я должна была заново активировать телефонные линии ровно в два часа. Но какая-то гордость удерживала меня тут, как будто я отстаивала свою территорию. Я начала беспорядочно писать в блокноте, притворяясь, что рада наконец вернуться к своей важной работе. Я написала:
Я не хочу возвращаться с обеда.
Меня не волнует, что Бекки расширяет кухню и что Сью устраивает пасхальную охоту за яйцами.
Я ненавижу делать чай по десять раз в день. Я ненавижу, когда ко мне обращаются «Эй, ты!».
Мне не нужно выпивать с Себастьяном. Мне нужно ходить на чудесные свидания с людьми, с которыми я познакомлюсь. В интернете или еще где-нибудь.
Я не хочу больше делать все это. Я не хочу больше так себя чувствовать.
Я писала так увлеченно, что не услышала, как пожилая дама подошла ко мне сзади, и когда она ткнула меня в руку своим карандашом, я буквально подпрыгнула, до ужаса испугавшись.
Я думала, тебе есть еще что мне сказать, милочка, сказала она.
Именно тогда я почувствовала, как изменилась атмосфера. Она смотрела на меня с каким-то восторженным страхом, почти в панике: я никогда раньше не видела такого выражения лица.
Я же извинилась мне правда жаль, если мы вас потревожили.
Разве? Разве? Она затрясла головой. Да. Посмотри на себя.
Она почти целиком была одета в черное. Единственное цветное пятно были ее томатно-красные колготки. Присмотревшись, я увидела, что все ее лицо изрыто, прорезано старческими морщинами, а короткие волосы совсем седые. Глаза были абсолютно черными, а мешковатое платье скрепляла большая агатовая брошь. Камни лениво поблескивали в мутных сумерках библиотеки.
Я больше ничего не могу сделать, разве что еще раз извиниться, сказала я, глядя на нее с любопытством. Он очень громко
Ты можешь перестать врать и сказать мне правду.
Я подумала, что она сумасшедшая. Слегка холодным тоном я ответила:
Знаете, читальный зал на нижнем этаже вам больше понравится, ну, на будущее, если вы хотите посидеть в тишине.
Она молча смотрела на меня в упор, сканируя мое лицо. Затем она засмеялась, горловым, диким смехом.
Хорошо. Очень хорошо. Моя дорогая мисс Парр.
Я замерла, но потом посмотрела вниз и увидела своё имя Нина Парр, написанное на блокноте, и выдохнула, но всего на мгновение.
Она проследила за моим взглядом.