«Нужен новый генератор малой, на уровне погрешности, мощности, продолжил разговор с невидимым и всезнающим собеседником Авдотьев, чтобы испытать на каком-нибудь живом человечке, а потом Готовься!»хлопнул по плечу Перелесова.
«На мне будешь испытывать?»испугался Перелесов, почему-то вспомнив сиреневый с выпиленным животом и пустым черепом манекен.
«Не хочешь? удивился Авдотьев. Я бы сделал из тебя совершенного человека, какого хотел изобразить Гоголь во втором томе «Мертвых душ».
«Он сжег второй том, вспомнил Перелесов уроки литературы, вместе с совершенным человеком. Попробуй на Эле!»вдруг вырвалось у него.
«Почему на Эле?»спросил Авдотьев.
«Не знаю! схватил с полки сразу две бутылки Перелесов. Потому что ее не жалко! Ей хуже не будет, точно!»
23
Зачем все это? спросил Перелесов у Анны Петровны, вернувшись из Большого театра. Чего он хочет?
Он? Анна Петровна дисциплинированно поднялась из-за стола, как делала всегда, когда Перелесов входил в приемную. Или вы?
Виорель, «Молот», синий луч, перечислил Перелесов, всероссийский молебен с медведями и кабанами, дирижабли, бессмертие, генератор, способный перенастроить душу народа. Это авантюра, Анна Петровна, зачем мне в этом участвовать?
Вы не просто в этом участвуете, ответила секретарша. Вырежиссер-постановщик этой пьесы.
Однажды, вспомнил Перелесов, мой отец ставил «Горе от ума» Грибоедова как «Ум на горе», или «Горе уму», точно не помню. У нашей пьесы два режиссера. Мы идем встречными курсами. От «чем хужетем лучше» к «хуже быть не может, следовательно, будет лучше». Но продюсер пьесы вы, Анна Петровна.
Хужевсегда может, возразила секретарша, это неисчерпаемая величина.
Когда я смогу с ним встретиться?
Вы задаете вопросы, на которые я не могу ответить, развела руками Анна Петровна.
Потому что вы не его мать! резко сказал Перелесов.
Я не его мать, согласилась Анна Петровна, и, кстати, я вам этого никогда не говорила. Его мать В свое время вы ее не пожалели, господин министр.
Где она?
В монастыре на острове в Белом море. Она
Значит, Авдотьев испытал эти свои волны на ней, превратил ее в совершенного человека? перебил Перелесов. Он никогда бы этого не сделал без ее согласия.
Он сделал это с ее согласия.
А потом она родила ему сына. Перелесов вдруг ясно, как в цветном сне, увидел Элю, выпрыгивающую из кабины фуры. Юбка на ней взлетела вверх, как парашют, открыв до трусов длинные белые ноги. Но Эля не опустилась на землю, а продолжала лететь вниз, едва заметно перебирая в воздухе ногами. Странно, пожал плечами Перелесов, он никогда мне не говорил, что она ему нравится.
Когда он испытал на ней эти свои, как вы выразились, господин министр, волны, она была беременной, хотя, возможно, сама этого и не знала. Я поздравляю вас с сыном, господин министр!
Хорошо, спокойно, как учил господин Герхард реагировать на то, чего не могло быть, но что по какой-то причине произошло, не теряя головы и не впадая в панику, произнес Перелесов, опять же, как учил господин Герхард, перенацеливая копье судьбы в сторону, откуда оно прилетело. Что вам до этого, Анна Петровна? Или, как говорит мой друг Грибов, в чем ваш интерес?
Моя карта в этом раскладе невысока. Я всего лишь вырастила и воспитала вашего сына, господин министр.
Она вам его отдала?
Она умерла. В поселке с милым названием Соловецкий не было роддома, а только медпункт. Пытались вызвать вертолет, но он не прилетел. Не было керосина.
Вы только что сказали, что она в монастыре!
На монастырском кладбище на острове в Белом море. Вы меня не дослушали, господин министр. Она бросила все и уехала в монастырь. Ее приняли. Там жил старец, он сказал, что у нее родится Ладно, не важно. Вы ведь атеист, господин министр?
Скорее агностик, но это не имеет значения, ответил Перелесов. Я точно не святой Иосиф, а она не Дева Мария. Немедленно с ним свяжитесь, передайте отцовский наказ. Пусть готовит генераторы. Другого шанса реорганизовать Рабкрин тьфу, бери выше, Россию! не будет. Позвоните мне в машину, сообщите, куда ехать, где я смогу с ним встретиться. Вы не поверите, Анна Петровна, но у меня большие планы на моего внезапного сына. Подготовьте ему командировку, как привлеченному специалисту по обслуживанию дирижаблей. Полагаю, у вас имеются его паспортные данные. Пусть все сам рассчитает и определит, где и как установить генераторы. Он знает, на какую волну их настроить. Понадобятся помощникиподберите приличных ребят из нашей технической службы. Помните, Перелесов положил руки на плечи секретарши, притянул ее к себе, что сказал Лазарь Моисеевич Каганович, взрывая в тридцать втором году храм Христа Спасителя?
Задерем подол матушке-России, попыталась выскользнуть из-под рук Перелесова Анна Петровна, но он держал крепко.
Последний вопрос, посмотрел ей в глаза. Никогда еще ее лицочистое, ухоженное, но в сеточках морщин под глазами и усталыми уголками губ не было перед ним так близко. Тогда в бане Что это было?
Должны же были мы с вами хоть на мгновение ощутить себя семьей, господин министр, и не подумала стыдливо зардеться, опустить взгляд долу Анна Петровна. И у меня тоже последний вопрос, гибко вывернулась из объятий Перелесова. Зачем вам это? Вы же ненавидите не договорила.
Россию, вздохнул Перелесов. Так бывает, Анна Петровна. Ненавидеть Россиюстарая исконно русская традиция. Высшая, но не последняя стадия этой ненавистилюбовь. Правда, до нее поднимаются немногие. Моя биологическая волна уродлива, но это моя волна. Думаете, Ленин и Сталин не любили Россию, а ГитлерГерманию? Любили, но не могли отпустить на волю, потому что не знали, будут ли тогда нужны им? Вы правы, я не пожалел несчастную Элю. Сейчас я хочу пожалеть за нее Россию. Я хочу опустить ей подол, отпустить на волю. Я ничего от нее не прошу и не требую. Пусть впервые за тысячу лет живет как хочет и как знает. Жду вашего звонка! вернулся в кабинет, надел плащ, направился к лифту через комнату отдыха.
А какая стадия ненависти, или любви, вы меня запутали, господин министр, последняя? догнал его вопрос секретарши.
Смерть, ответил, не оборачиваясь, Перелесов.
24
Секретный с бегающими красными точками телефон Грибова задергался у Перелесова в кармане на полпути к «Молоту».
Не торопись, услышал он довольный голос экономического чекиста, а еще лучше немедленно разворачивайся: обедненный уранштука вредная.
Какой еще уран? не понял, точнее, понял, но наотрез отказался поверить, Перелесов.
Достали этого маньяка, продолжил Грибов, бесшумной глубинной минибомбойзнаешь, сколько миллиардов на нее угрохали? Протыкает на километр, как шило, все испаряется, а главное, никаких следов. И раньше пытались, но он каждый раз сбивал у спутников наводку синим лучом. Только сегодня удалось. Ребята уже сделали замерыпод «Молотом» до самого центра Земли жизни нет. Но я, собственно, по другому поводу. Сразу после инаугурации и молебна назначено совещание. Ты должен быть.
А кто еще? ткнул в плечо водителя, велел знаком разворачиваться Перелесов.
Он, я, ты и Линдон, ответил Грибов. Больше никого. Новое политбюро.
О чем будем говорить? поинтересовался Перелесов.
Да все о том же, хмыкнул Грибов, что нам делать с Россией?
20172019 гг.
Камо грядеши?
Этот легендарный вопрос хоть раз в жизни задавал себе каждый мыслящий человек. Казалось бы, всего два простых устаревших слова, но в них заключено прошлое, настоящее и будущее. В наши смутные времена смешения морально-этических норм, подмены прежних символов веры имитациями этот вопрос со страниц своего нового романа не боится задать читателю Юрий Козлов, предлагая определиться наконец с выбором пути на той роковой развилке дорог, где оказалась Россия в начале ХХI века.
Проза Козловаэто всегда интеллектуальное и духовное потрясение. Многие утвердившиеся в твоей картине мира сюжеты и явления под воздействием его романов вдруг начинают требовать перетолкования и переакцентировки. Смутные догадки обретают черты сбывшегося провидчестварезультата писательского «предведения» (от понятияведающий), беспощадно и буднично обнажающего еще не различимые большинством «концы и начала» многих важных событий в современной российской действительности, проникающего в их суть. Как скальпель хирурга в больную плоть. Но выздоровление не гарантировано