Делал выразительную паузу.
Дождавшись тишины, продолжал.
«Сами знаете, событий нынче столько, что не успеваешь следить. Вот «Аврору» наградили орденом Октябрьской революции. Да, да, Спицын, кивал он строптивому слесарю из монтажной бригады. Именно крейсер наградили. А ты что думал? Не капитана, не артиллеристов, а крейсер. Вот твой инструмент, Спицын, не наградили, собравшиеся понимающе посмеивались, а великому крейсеру слава. И не за то слава, что стоит на вечном причале, бабахнуть некуда, опять понимающий смех, а за то, что свое великое революционное дело крейсер «Аврора» выполнил еще в октябре семнадцатого».
Грише нравилось говорить такими вот медными словами.
«Сами знаете, в марте этого года, докладывал, в южной стране Сирии в поселке Табка наши строители заложили первый камень Евфратской плотины. Братская помощь. А то как? Евфратбольшая река. Есть река Тигр, и есть река Евфрат, обе большие, обе параллельно текут. Особенно Евфрат. В диких поповских текстах реку Евфрат считали и считают священной, но живут на ее берегах простые непросвещенные сирийцы, наши друзья. Да, непросвещенные, Спицын. Как ты. Только много учатся. А наши строители, («как ты», подсказывали Грише из зала), помогают расцвету прекрасной южной страны, чтобы не было больше на ее территории никаких войн. Сами знаете, зря, что ли, министр обороны маршал Гречко ездит по тем краям, присматривается, кому дать в зубы, если полезет кто».
Гриша делал многозначительную паузу.
И, выдержав паузу, выдавал: «У нас все для семьи!»
«Сами знаете, пояснял, наше правительство утвердило наконец основы законодательства о советском браке и советской семье».
В зале откровенно хихикали. Особенно у входа, возле большой железной бочки с пескомдля курильщиков. Все знали, что жертвой новых основ первым (это и предполагалось) пал неутомимый ходок слесарь Пучков. Нормальный парень, свой в доску, а вот застукали его в момент, когда он нашептывал на ухо чужой жене некоторые известные слова, даже уже не нашептывал, сами знаете, а гораздо больше. Ну, вывели слесаря на чистую воду. Сами знаете, принципиальный товарищеский суд. «Любишь кататьсялюби и саночки возить». Все по делу. Теперь по вечерам, сами знаете, только законная жена вставляет Пучкову хлопушки.
«Куда?»
«Сами знаете».
Гришка увлекался, начинал говорить резко, прямо.
Политинформация в Гришиных вариантах превращалась в настоящий роман духовных приключений. Слушая Гришу, работники (особенно работницы) депо стали болтать меньше, стали больше задумываться, шарить в политике. Любого слесаря хоть сейчас посылай в чужую страну, он там враз кого надо распропагандирует. Начальство означенный поворот отметило, оценило и начало извлекать из выступлений Гриши Петелина самую настоящую пользу.
К примеру, провели специальное собрание.
И первым выпустили на легкую переносную трибуну не начальника смены, а именно Гришу Петелина.
Ого-го-го! Зал радовался.
Вот не раздавило Гришу вагонеткой, стоит на трибуне живой, веселый, всем доступный, хоть руку ему протягивай. Кстати, собрание это проводили как общее. Перед собравшимися появились в тот день деятели местного и городского комсомола, работники объединенного профкома, даже инструктор из крайкома партии. Все чувствовали, готовится что-то важное.
Гриша цвел, как приморский орех.
«Сами знаете, какой у нас год, весело напомнил он, поднявшись на трибуну. И помолчал, делая вид, что сам вдруг забыл, какой у нас год. Но, конечно, не забыл, вспомнил. Одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмой! Вот какой год! Сами знаете, пятьдесят лет назад в октябре была у нас в стране создана молодежная организация РКСМ, то есть Российский коммунистический союз молодежи».
Спросил: «Есть в зале комсомольцы?»
Мог и не спрашивать, куда они денутся?
Мгновенно взметнулся над головами, как говорят, лес рук.
«Вот как хорошо, обрадовался Гриша и спросил:Как отметим это дело?»
Начальство в президиуме переглянулось, а в зале, особенно у бочки с песком, кое-кто понимающе хихикнул.
«Да ладно, отмахнулся Гриша. Сами знаете, о чем я».
Но на всякий случай уточнил: «Я о взятых нами обязательствах. О личных примерах. О трудовой инициативе. Нисколько не жалел добрых слов. Я ведь не в стороне от жизни. Я постоянно углубляю пропагандистский материал, собираю факты».
И опять сделал паузу.
Хотел сыграть, как настоящий артист.
Но немножко перестарался, немножко затянул паузу, и кто-то неумный, невыдержанный, влез в разговор, выкрикнул с места: «А чего тут собирать? Какой еще материал нужен? Ты разуй глаза! Где премия за квартал? И расценки нужно пересмотреть! И сверхурочныевовремя!»
«Слабо думаете, возразил Гриша. Копайте глубже!»
«Отпуска нужны в удобное время, копнула глубже какая-то озабоченная (с животом) откатчица. Ясли есть, а мест нет. Как это так? Нам, что ли, не рожать больше?»
Гриша отмахнулся. Дескать, с яслями денек-другой потерпим.
Но все же открылся. «Я тут прямо в ЦК комсомола обратился. Считаю, каждому следует дать медаль!»
Все пораженно замерли.
«Да, каждому!»
Добавил, чтобы не сомневались:
«Всем доблестным комсомольцам нашим».
Все равно не поняли: «А почему только им? А членам партии?»
Зал замер. В своей повести Ролик Суржиков красиво все это описал.
Ролик в своей повести сравнил вагонное депо с тесным ульем, в котором в один момент вдруг отбило всем пчелам всякое желание жужжать. Вот гудели, шумели, всякими перебрасывались словечками, выкрикивали нелепые желанияи вдруг в один момент как рукой сняло. Начальство сидело как каменное. Пользуясь моментом, кто-то даже нырнул к двери из депо (некогда, мол, ему), но дверь оказалась запертой. Дежурные тоже не дураки. Мало ли что там Гришка несет, медали медалями, на всех не наберешься, зато всем сидеть на местах!
«Подожди, Гриша», поднялся инструктор из крайкома.
Известный, спокойный, понимающий человек. Костюм темный, строгий. Лицо неулыбчивое. Зал опять зажужжал как ни в чем не бывало. Вот отправят дурака Гришу на кирпичный завод, пусть кривой ногой глину месит.
Но инструктор сказал: «Это все ничего».
И добавил уверенно: «Это увлекся наш Гриша».
Мягкое внятное слово наш вмиг сняло напряжение.
«Сами знаете, наш Гриша Петелинэнтузиаст. Если бы инструктор назвал Гришу, ну скажем, пузаном или хромцом, или просто откровенным придурком, прозвучало бы, конечно, не мягче, но хорошее доброе слово энтузиаст тоже всех насторожило. Наш Гриша Петелин личное письмо отправил в Москву в ЦК ВЛКСМ. Подчеркиваю, личное. Адресовал товарищу Павлову, секретарю, правда, в нашем комсомоле идет сейчас плановая ротация, так что ответили Грише уже из аппарата товарища Тяжельникова. Впрочем, разницы нет, аппарат у нас один, комсомол рабочего человека уважает, снял инструктор последние непонятки. Подтвердили, чтода, нынешний год для солнечного ленинского комсомола особый. Мы готовимся не просто к юбилею, а к золотому юбилею, по всей стране ширится социалистическое соревнование! Короче, Гриша, опустил, наконец, инструктор словечко наш, этим как бы незримо отделив Гришу от коллектива, в своем личном письме предложил для награждения отличников соцсоревнования создать, выковать, так сказать, особенную медаль и назвать ее «Ленинскому комсомолу пятьдесят лет»! Слово «пятьдесят» выделить цифрами, как в ведомости, а на колодочке оттиснуть слова «Отличнику соревнования», чтобы понятно было, что не дураку вручается. Ответили Грише товарищи из аппарата нового секретаря. В том смысле ответили, что за полвека горячей творческой работы славный ленинский комсомол награжден уже пятью орденами, перебор в виде медалей тут ни к чему, комсомольцы народ скромный, в стране самой развитой демократии каждого награждать следует только за дело. К тому же к известной прекрасной дате уже официально утверждены памятные знаки «Молодому передовику производства» и «Золотой колос». Вот они и будут вручаться комсомольцам-активистам промышленных предприятий, строек, колхозов, совхозов. Выпуск (с Гришиной подачи) какой-то особенной специальной медали, решили в аппарате товарища Тяжельникова, пока нецелесообразен, хотя с повестки дня не снимается».