За день до отправки Сергея в Ленск Филимон позвонил Вере.
Вера, привет. Ты сейчас где?
На работе. ответил почти нормальный голос. Только лишенный каких бы-то ни было интонаций.
Я за тобой заеду. Поедем к Сергею.
Я приеду прямо туда. Не нужно заезжать. сказала Вера. У нее не было сил ехать с Филимоном в машине. Пришлось бы смотреть друг на друга. Разговаривать. Она не могла ни с кем сейчас разговаривать. По крайней мере ни с кем из друзей, из тех кто тоже переживал, испытывал боль. Она не могла вынести еще и их боль и переживания, ей хватало своих. Она и их едва выдерживала.
Филимон вышел из машины напротив дверей СИЗО. Он закурил и стал ждать Веру.
Наконец она появилась. Она шла навстречу ему и Филимон смотрел во все глаза на жену своего друга и чувствовал как становится нечем дышать. Еще никогда она не была такой красивой как сегодня. Даже в молодости. Она была так хороша в этот миг, стройная фигура, почти не тронутое возрастом лицо, приобретшее с годами некую утонченность. И на этом прекрасном лице совершенно мертвые глаза. В них не было больше того света, который замечал каждый, света который раньше буквально вырывался наружу. В них не было больше счастья, которым они были наполнены до краев. В них не было больше ничего. Они были абсолютно пусты. Как будто она взяла и продала душу дьяволу в обмен на эту небывалую красоту.
Зачем он позвал ее сюда. Филимону захотелось схватить ее в охапку и хоть насильно запихнув в машину увезти подальше от этого страшного места. Что бы не дать ей пройти через еще одно страдание. Что бы она не вошла в эту дверь за которой нет места надежде, нет места радости и счастью. Там за ней только боль и обломки человеческих судеб, безысходность и тоска. Над этой дверью вполне можно было бы поместить надпись встречавшую узников Освенцима «Оставь надежду всяк сюда входящий». Входящему сюда нужно было оставить не только надежду, нужно было оставить всю свою прошлую жизнь.
Много лет назад, когда Филимон еще учился в Высшей школе милиции он проходил практику. Ездил с патрульной машиной по улицам города, набирался опыта работы и знакомился с нравами служителей закона. Однажды в жаркий летний день их машина, не спеша объезжала улицы вверенного им участка. Было очень жарко. Никаких кондиционеров тогда в помине еще не было. В машине, не смотря на открытые окна, было как в печке. Неожиданно Филимон увидел впереди, идущих по тротуару парня и девушку, державшихся за руки. Девушка смеялась так звонко, что ее смех доносился даже до сидящих в машине милиционеров.
«Да это же Серега!» узнал друга Филимон. Он попросил остановить, друга мол увидел. Патрульные сказали, что через час заберут его здесь же. И Филимон побежал догонять идущую впереди парочку.
Здорово братан! с силой хлопнув друга по плечу радостно заорал Филимон.
Друзья поздоровались и тут Филимон наконец бросил взгляд на девчонку, наверное, ту самую Веру. Он посмотрел на нее и застыл. Невеста Сергея улыбалась ему и от нее исходил такой свет, что Филимону хотелось зажмуриться. И хотелось развернуться и бежать вслед за патрульной машиной. Что бы она увезла его как можно дальше от этой счастливой улыбки, от сияющих глаз. Он отвернулся и больше не смотрел на нее. Кое как пообщался с Сергеем, стараясь ничем не выдать своего состояния, и когда подъехали его старшие коллеги, он буквально бросился в спасительное раскаленное нутро милицейского автомобиля.
Когда его пригласили на свадьбу Филимон долго пытался придумать отговорку, не обидевшую бы друга. Ничего не придумал, к брату нельзя не прийти на свадьбу из за больного зуба или другой встречи, назначенной раньше, чем он получил приглашение. Этот день стал пыткой для Филимона. Куда он не поворачивал голову везде была она, сияющая фигурка в белом платье. За столом он сидел, глядя, в основном, в свою тарелку. Когда гости наелись, напились, начали расходится из за стола и разделятся по интересам, кто танцует, кто разговаривает, Филимон забился в угол и просидел там до самого ухода домой. Он видел как Серегин друг Вован непринужденно болтает с невестой. Как она хохочет над его шутками. Филимон завидовал этому Вовану лютой завистью. Не из-за того, что он без конца с ней говорит и не из-за того, что может так запросто ее рассмешить. Нет. Он завидовал тому, что Вован не видит этого ее сияния. Что она не трогает его, не переворачивает его душу, не заставляет задыхаться при взгляде на нее.
Вернувшись со свадьбы Филимон напился вдрабадан. Пил пока не изгладился из сознания сияющий образ, теперь уже Серегиной жены.
В последующие годы Филимон немного успокоился, научился брать себя в руки. Но старался как можно реже встречаться с Сергеем в присутствии Веры. И уж если встречался с ней, то вечером обязательно пил, пока ее лицо, не переставало стоять перед ним. Он не мог сказать, что любил ее. Он мог даже не вспоминать о ней долгое время, пока не позвонит Серега или пока не увидит ее. Она была для него несбыточной мечтой. Такой о которой и думать не стоит. Не сбылось и уже не сбудется, чего зря душу травить. Но время от времени при очередной встрече опять становилось нечем дышать. И сияние слепило глаза, и хотелось плакать, и бежать прочь.
Только однажды позволил себе Филимон помечтать. Сергей уехал в командировку, а Сеня должен был улетать с футбольной командой на какой-то матч. Как раз на кануне отъезда Сергея они встретились и зашли пропустить пивка. Сергей случайно упомянул, что сын улетает, и Филимон, неожиданно для самого себя, предложил отвезти их с Верой в аэропорт.
Всю дорогу, он украдкой, поглядывал на сидящую рядом Веру. Мальчишки, Сеня с Алешей сидели сзади. И Филимон представлял, что едет со своей женой и детьми, везет своего сына в аэропорт. Сейчас они выйдут из машины и она улыбнется ему так как улыбается его другу. А потом они поедут домой. Дальше он себе думать не позволял, он и так чувствовал себя предателем. И эта украденная фантазия, эта придуманная им история была самым интимным его переживанием по отношению к Вере. Ни до ни после он себе ничего такого не позволял.
Вера чувствовала, какое-то напряжение в отношении к ней со стороны друга мужа, но истолковывала его по-своему. Однажды она завела об этом разговор с Сергеем.
Как-то в пятницу вечером, перед сном Сергей сказал:
Завтра Филимон приедет. Еле уговорил, его вообще не дозовешься. Сходим с ребятами на рыбалку, а потом посидим.
Я тогда по магазинам пройдусь. Не буду Вам мешать. ответила Вера.
Да брось, чего ты? Ты нам не мешаешь. Все вместе посидим.
Мне все время кажется, что твой Филимон меня не любит. Он всегда очень напряженно со мной общается. Может он не одобряет твой выбор? Может это ревность? У друзей такое бывает, ревнуют к женам, даже к детям.
Сергей засмеялся.
Чего ты выдумываешь. Просто Филимон такой человек. Он сам по себе такой, хмурый и необщительный. Сам в себе. С самого детства таким был.
Ну, может быть. пожала плечами Вера. Только ты ему ничего не говори. А то я тебя знаю. Ты мой рыцарь. Сразу кинешься выяснять как это так, кому-то не нравится твоя жена.
Сергей многозначительно посмотрел на нее.
Договорились. Только ведь ты знаешь, в наше время ничего просто так не делается. Я не скажу Филимону, а ты мне, что? он обнял ее и заглянул в глаза.
А я тебе двух сыновей родила. Не веришь, иди, посмотри, сопят там в своих кроватях. И суп тебе пятнадцать лет варю. Тебе не кажется, что сделка и так не равноценная? засмеялась Вера.
Ну, может мы как-то договоримся, в счет моих будущих заслуг? улыбнулся отец двоих сыновей и поедатель супа.
Вера подошла к Филимону. Вместо того, чтобы затолкать ее в машину, что есть силы надавить на газ и умчаться прочь, он сказал:
Пойдем.
И повел ее к дверям в мир печали и безнадежности. Сердце безжалостного и беспощадного полковника ФСБ разрывалось на куски. Если бы ему сейчас сказали: «Умри Филимон. Отдай свою жизнь. И твой друг Серега выйдет сейчас из этих дверей, возьмет свою жену за руку и они вместе уйдут отсюда навсегда, уйдут к своей прежней счастливой жизни, к своим детям». Он бы не задумываясь ни на миг сам вырвал из груди свое сердце. Но ему никто ничего не говорил. И никому не нужна была его жизнь.