Как как такое могло случиться? выдавил он наконец. Вы же получили мое письмо. Я объяснил вам, что я
Боже мой! Действительно, в письме было написано, что вы кузина мистера Стива ОДэя.
The cousin. Ох уж этот дикий и безалаберный язык, это же надо свалить мужской и женский род в одну кучу!
Сожалею. Я кузен Джослин. А не кузина Джослина.
Ох dear, dear, dear
Одна рука, покинув щеку, указала на рамку под красное дерево, которую он не заметил, входя:
ПАНСИОН ДЛЯ ДАМ
Джентльмены, бойфренды, женихи (официальные и прочие) в комнаты, в коридоры и на лестничную площадку не допускаются.
В ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫХ СЛУЧАЯХ ЗА РАЗРЕШЕНИЕМ НА ВИЗИТ ОБРАЩАЙТЕСЬ В ДИРЕКЦИЮ.
Ротик какой-то шутницы приложил печать в виде поцелуя (помадой красивого смородинового цвета) с краю, как раз на слове «комнаты».
Я только что пересек Атлантику, продолжал Джослинон совсем приуныл и был близок к панике, черт-те сколько проторчал в таможне, на паспортном контроле В общем, уже поздно, а я знаю только один адрес в Нью-Йорке: ваш.
О, что вы, на улице мы вас не оставим. Бедный мальчик. Куда же вы можете пойти? Я знаю очень милый отель на Западной 22-й улице, там наверняка есть места
Это совершенно невозможно! Я не могу пойти в отель! Голос его сорвался. Ни в какой отель я не собирался. Я приехал учиться в Пенхалигон-колледж. Стив ОДэй указал мне ваш пансион
Стив, американский муж его кузины Одеттыони поженились через пятнадцать месяцев после высадки союзников в Нормандии, три года назад, заверил его, что некая миссис Мерл, подруга его тети, держит boarding house с очень скромными ценами. Очевидно, Стив не знал о его скажем так, женской ориентации.
Я написал вам от его имени. Вы согласились меня
Конечно, конечно Но я тогда не знала, что вы Джослин. Понимаете?
Он сощурился: глаза заливал пот.
А нет ли чего-нибудь равноценного? Я имею в виду скромный пансион для мужчин?
Скромность и мужчины? вздохнула Манхэттен. Не оксюморон ли это?
Лично я таких не знаю, буркнула Черити.
Гм, гм, кашлянула Шик. Если и есть такие пансионы, в них совсем не место ягненку вроде тебя.
Миссис Мерл, взяла слово Манхэттен, поправив большим пальцем очки. Бедняжка проделал очень долгий путь. Нельзя ли всё-таки дать ему комнату на день или два? Он такой молоденький, совсем еще мальчик, он
Такой трагизм звучал в ее голосе, что Джослин ожидал услышать в заключение «почти не мужчина».
он никого не побеспокоит.
Надо спросить, что скажет Артемисия, решила Селеста Мерл.
Шик направилась к полкам будто бы за книгой; по дороге она тихонько шепнула Джослину:
Ее сестра Она же Капитан Блай. Она же Дракон!
Хэдли на пуфе снова принялась разделывать тыкву, от которой на время отвлеклась.
С такими чудесными волосами, проговорила она тонким голоском, вырезав в корке ряд острых зубов, он не может не быть хорошим мальчиком.
Миссис Мерл вышла, с облегчением бормоча свои dear, dear. Поежившись под взглядами четырех девушек, Джослин почесал бровь.
Я догадываюсь, что вы думаете, вздохнул он.
Надеюсь, что не догадываешься! прыснула Шик.
Он устало рухнул в глубокое кресло с подлокотниками и по очереди посмотрел каждой в лицо. Написанное на них сочувствие плохо скрывало главное: каким развлечением стала для всех эта история.
Вы смеетесь над глупым французом, который ошибся дверью.
Ничего подобного! весело воскликнула Манхэттен. Шик! Кончай так улыбаться, будто только что кем-то поужинала.
А все эти тыквы, вдруг спросил он, со свечами внутри Зачем это?
Хэллоуин, коротко ответила Черити.
Хэллоуин?
День поминовения и праздник тыкв, прощебетала Хэдли. Во Франции это, кажется, называется Туссо́н?
Туссéн, День всех святых. Но я никогда не видел, чтобы во Франции носили тыквы на могилы.
О, мы тоже не носим, рассмеялась она. Мы расставляем их дома, чтобы было светлее. Чтобы было теплее. Чтобы улыбаться, как бы ни было грустно.
От ее певучего голоса и веснушчатого личика неудержимо хотелось улыбнуться, как бы ни было грустно. И Джослин улыбнулся.
Ну и попал же я в переплет, а? За шесть тысяч километров от дома.
Мы что-нибудь придумаем.
Вот только эту мисс Артемисию, похоже, трудно будет уговорить.
Что да, то да, согласилась Шик. Старая грымза.
В буфете еще есть текила, напомнила сквозь зубы Истер Уитти. Только смотрите, крепкая, жуть. Когда я в последний раз приложилась, неделю потом свою голову искала.
Звякнул колокольчик. Черити побежала открывать. В прихожей послышались голоса, и в сопровождении девушки на маковый ковер ступил мужчина в зеленом комбинезоне и такой же фуражке.
У меня тут, начал он, заглядывая в бумажку, багаж для леди по имени Джосселин Бролард.
Джосселин Бролард. Джослин сдержал вздох. К этому придется привыкать.
Это я.
Мужчина приподнял козырек фуражки и смерил его взглядом, в котором изумление сменилось жалостью.
Видит бог, я тысячу раз проклинал моего старика за то, что он назвал меня Видмер Шлампф, но не хотелось бы мне зваться Джосселин.
А я довольна, что мой папаша назвал меня Истер Уитти, отозвалась Истер Уитти. Всё лучше, чем Видмер!
Мужчина вышел и вскоре вернулся, катя на маленькой тележке сундук. Отстегнув ремешки, он сбросил его на ковер. И остался стоять, словно ждал чего-то.
Джослин наконец понял и поспешил достать из кармана монетку. К счастью, он сообразил обменять свои франки, сойдя с «Королевы Шарлотты», чтобы купить билет до Пенсильванского вокзала.
Хоть бы Капитан Блай смягчилась, вздохнула Хэдли. Из-за этой спаржи она зла как сто чертей.
Поверить не могу, что моя судьба зависит от пучка зелени!
Каждую среду вечером подавай мисс Артемисии овощной суп, изрекла Истер Уитти, со зловещим видом указав пальцем на люстру. Но сегодня лавочник завез столько тыкв, что для других овощей не осталось места.
Капитан Блай готова загубить невинную душу ради этого супа, подтвердила Шик.
Хэдли поставила готовую тыкву на камин, зажгла вставленную внутрь свечу. Уже четыре светящиеся тыквы ухмылялись на мраморной полке. Джослин смотрел на них, хмурясь всё сильнее.
Но только по средам, улыбнулась Хэдли. В остальные дни недели она не требует овощей и довольствуется младенцами.
На лестнице послышались шаги миссис Мерл, и она вошла в гостиную со сконфуженным видом.
Моя сестра сказала, что не потерпит даже мужского духа в доме. Мне очень жаль, мой бедный мальчик. Таковы наши правила.
Может быть, я сам с ней поговорю? Попробую убедить ее, что не замышляю ничего дурного.
Легче убедить Дж. Э. Гувера и его ФБР не шпионить за Америкой, хихикнула Шик.
Или удава станцевать степ.
Не забывайтесь, Истер Уитти. Еще одна дерзость, и я буду вынуждена вас уволить.
Вы меня двенадцать лет увольняете, миссис Мерл. Никого в Нью-Йорке столько не увольняют.
Ладно уныло вздохнул Джослин. Пойду попробую сунуться в этот отель.
Оставьте сундук. Пусть побудет здесь, пока вы не устроитесь.
У двери он вдруг замешкался. Круто развернулся.
Сундук. Я тут подумал Моя мама Может быть
Опустившись на колени перед сундуком, он принялся лихорадочно расстегивать ремни. На глазах у всех поднял крышку и, волнуясь всё сильнее, стал вытаскивать содержимое.
Запрыгали по полу книги, посыпались партитуры, полетели свитера, из стопки пижам выпала упаковка шоколадных треугольников «Тоблерон», плюшевый олененок покатился кувырком и скрылся в куче одежды. Джослин вынырнул, победоносно подняв рукив каждой была зажата стеклянная банка.
Вот!
Он встал, потрясая банками, в которых плескалась густая жидкость.
Я так и думал. А ведь я не хотел. Она настаивала Говорила, чтобы не болталась в сундуке моя музыка, метроном, коробка с канифолью и всё такое, понимаете? Плюшевого олененка тоже она подсунула. И батончик. Она вообще-то боится, что я буду тосковать по дому. Или по ее стряпне. Или по всему вместе. Мама непревзойденная повариха и вечная наседка. Стоило мне отвернуться