Поздравляю. Угу. Что ты еще от меня хочешь?
Можно, я к тебе приду?
Можно. Только зачем?
Пообщаемся. Поговорим.
Ты по мне соскучилась. А где ты была эти четыре года?
Тогда ты был женат, развратник, но хотел меня поцеловать. На дне рожденьяпомнишь? Ведь ты же не будешь этого отрицать?
Ну да, хотел, ну и что?
Я иду.
Идешь?
Иду.
Спустя двадцать минут. Дом. Фак
(Продолжение)
Мне было в лом убирать постель, сказал я. Знаю, что тебя не очень шокирует это. Трудно объяснить Ленке, какие тараканы бегают вокруг да около. Жрать хочешь?
Хочу.
У меня только макароны. Будешь?
Мы переместились на кухню. Ленка звиздела какие-то гадости, а я разогревал изделия из теста. В холодильнике нашлось полбанки тушенкии это пошло в дело. «Не люблю макароны, начала гундосить Ленка, меня мама постоянно ими кормит, не буду жрать это дерьмо, неужели у тебя нет нормальной человеческой еды?» И я бы, наверно, выдержал этот гундеж, но тут на кухню заявился мой кот и тоже принялся орать, что мол, кормишь ты меня какой-то херней, хозяин.
Наслушался блюзов, идиот. Еще один субботний вечер, а кормишь ты меня херней! Еще один субботний вечер, а кормишь ты меня херне-е-еой! Ну и так далее, в том же духе. Пришлось на этих уродов прикрикнуть: «Да жрите вы макароны, сволочи!» Они были с мясом. Ленка умяла тарелку и сказала, что хочет спать. «А как же работа? спросил я. Ведь у тебя вечерняя смена. Спать? Баюшки-баю? Ты же понимаешь, что я за тебя ответственности никакой не несу и нести не собираюсь. Падай и спи, мне-то что, жалко, что ли, но что ты скажешь на работе завтра?»«Я, м-мэ, только немножко полежу, а потом встану, и поеду на работу». Ага. Ну ладно. Постель была разобрана, и я подумал, что это хорошоне надо разбирать. Скинув халат, я рухнул. На Ленке было немного одежды, и я помог ей ее снять. Дальше была эротическая сцена, построение которой я воскладываю на могучие плечи режиссера; хочу лишь только заметить, что у Ленки на попе был маленький хвостик, замечательная штучка, которая, впрочем, нисколько не помогала ей кончать. Вообще эта дура не умела трахаться, и я, честно говоря, обломался. Через очень непродолжительное время она встала, почесав зад, и сказала: «Мне пора на работу. Ты меня проводишь?»
«Ну конечно, моя родная, хотел проговорить я, но молчал. Проводить тебяэто высший кайф на свете. Идти до Сосновой Поляны быстрым шагом, как до Индиисемь минут, а с тобой и все двадцать. Еще один субботний вечер-р!.. Ой-е-ё!..»
Куриноголовая подруга начала одеваться. Юбка, кофта, босоножки. Ну и трусы, понятно, почему я о них не упомянул. У ларька
Улица. Ларек
Ленка тормознулась и опять стала копаться в кошельке. «В чем дело? спросил я. Идем, времени мало. Тебе пора».
«Я возьму одну стекляшку, она мне нужна для поднятия духа», заявила эта стерва. И купила, понятно, самое крепкое пиво. На электричку я ее кое-как посадилно с работы ее все равно уволили. Об этомв другой раз.
Олег
«Дур-рак, бормотал философ, напившись халявного пива. Ты дур-рак, и я дур-рак, и все мы дур-р-раки. Моя черепаха и то умнее всех нас. И кот твой, мля, умнее своего хозяина. Хочешь, докажу? Проблема твоя в том, что любовьэто дерьмо, но ты не в состоянии этого понять. Ты еще веришь в эту парашу».
«Олег, пытался возразить я, ведь есть же что-то светлое, то, ради чего стоит житьведь даже Ленка не такая уж дура, какой ты себе ее представляешь, Ленка («Ленкасука!») иногда говорит тебе такое, от чего ты сам заморачиваешься. Да впрочем, спорить с тобойто же самое, что спорить с собой. Блеск и нищета философии. Давай еще по пиву. Не открывай свою записную книжкуя уже устал от твоих мыслей. Рыбка еще осталась? Нет? Ну и ладно. Твое пьянство на грязной кухне меня загвоздило, задрало, и я иду на хаус. У меня сработал автопилот. Кстати, можно взять Соловьев и бомбардировщиков?»
Перекресток
Помигав, светофор переключил зеленый свет на желтый, а затем на красный. И здесь задница, подумала Лена. Даже улицу перейти по-человеческии то не дадут. Все эти крутые чуваки на «Мерседесах» и джипах только жить мешаютблин, ничего путного, они только мешают нам жить. Мешают нам жить. Лена пошла по «зебре», но что-то ее смутилона «зебре» она была одна. То есть до недавнего времени кто-то тут был, и вот, здрасьте, исчез. Была какая-то дамочка с коляской в черном пальто и с белым воротником, до чего ж старомодно, а коляска была вполне модерновая, сиренево-рвотного цвета. Такой красивый цвет был у Ленкиной блевотины, когда она гостила у тестя (или деверя? Черт поймет эти отношения людские, правильно говорил Марк, что нужно читать Моэма) и пережрала самогонки. Ленка сделала еще один шаг, но было поздно: мерзкий визг тормозов ворвался в уши прекрасной принцессы, и ее худощавое тело хлопнулось на капот серого джипа. Урод, грязный урод (так думала Ленка спустя некоторое время), этот водитель, не умеющий отличить право от лево. Он выскочил из своей машины и начал глупо причитать: мол, еду я и никого не трогаю, а тут эта девушка на дороге. Зачем она бросается под колеса, под колеса моего прекрасного автомобиля? Я его, только, блин, перекрасил, и денег заплатил изрядно. Ну а то, что я на красный свет летелтак с кем не бывает, все мы спешим. Девушка, вы живы? Ну вот и отлично. Что вы делаете вечером? Может быть, встретимся в кафе? Тут неподалеку есть одно очень неплохое заведениеадрес я знаю. Что, блль, вам не нравится моя идея? Ну и ххх с вами, поеду-ка я дальше.
Свет опять переключился. Лене помогли подняться и довели ее до тротуара. Вот сволочи, думала Курго, эдак и до работы не доберешься. А времени без пятнадцати десять. Начальница будет лютовать, она явно не читала «Превращение» Кафки. Ленка, впрочем, тоже не читала этот рассказ. Но понимала, что на работу идти надо. «Хорошо этому Недозванскому, думала Лена, опираясь на сердобольного дядечку, который услужливо подставил барышне плечо, он сидит себе дома, и лабает что-то на компьютере. Когда ему становится скучно, этот пидарас идет в гости к Олегу, другому пидарасу, и они начинают тереть свои пидарастские темы. И каждый пытается убедить другого, что его темы менее пидарстские, чем темы собеседника. Да, этот водила мог бы сказать так: мля, ни хера путного из этой философии не выйдет. Да говно все это. Дурацкая историяи со мной, и вообще весь этот мир дурацкий. Ну и плевать. Врежу-ка я этой суке назло, пива. То есть врежу-то я себе. Время еще есть».
Улица. Ларек
Курго пьет пиво.
Недозванский
Ты все еще любишь меня? Ага. (Пауза). Ништяк! (Еще пауза). А не кажется ли тебе, что ты попала в какую-то западню? Не кажется ли тебе, что мы не в своем уме, а танцуем под чью-то партитуру, а? Сколько лет я отдал этому дурному театру, я наблюдал свои сны, ты знаешь, что это такоене в гостях быть, а быть главным героем в своих снах? Ты говоришь, что нужно взять себя в руки, болезньэто только расслабленность. Да это я говорю! Мать твою так, раз так и раз эдак! Ты естьили тебя нет? Болезнь, любая болезньэто слабость духа, отсутствие воли, и все тут! Так? Та-ак! А когда ты надумаешь умиратьведь ты не спросишь ее, смерть, не спросишь волю, ты просто тихонько загнешься. Что? По-твоему, это чушь? Говоришь, что любишь меня? Я сам это придумал.
Индикаторы уровня доходят до минус семи.
Ленка
Ленка работает. Она фасует чипсы.
Опять Недозванский/Ленка
Дерьмо. Все вы, бабы, дерьмо. Ни черта вы не можете. Восемь летмы прожили с тобой восемь лета что толку? Погоди, я что-то тут нашел. Да? Это я сам себе. Это ты, Ленка? Да, черт, это не тебе! Опять ты, безумная? Скайп барахлит? Какое эхо? Выруби динамики! Погоди! Не тебе! Ну что случилось?
Ленка
Прижимая к уху телефон, Ленка пытается говорить с Недозванским.
Очень соскучилась по тебе, Марек.
Что ж, я тебя жду.
Можно задать тебе вопрос? Я приду?
Дурацкий вопрос. Ты уже спросила.
Это честно?
Ты дура? И почему пытаешься уточнить, честно, или не честно? Я тебе когда-нибудь лгал?