Но ты вышел, когда они вошли (а потом наоборот: обмен разумов). Да, ты давно собирался идти курить. Раза три тебе перехотелось и вот захотелось вновь. Ты мог бы перехотеть еще раз, но не стал этого делать. Ты решил, что Лариса, кстати (это ведь правда), имеет куда больший опыт общения с этими, так сказать, людьми, и справится с этой ситауацией не хуже тебя, а наверняка даже и лучше.
Лариса?
Мне захотелось опять покурить, что-то много я курю. Что было делать с ней? Обнять и сказать, что все не так плохо? А ведь кому вставит пиздюлей А. Н., не мне же? Стало ее жалко. Я заставил себя поцеловать коллегу. Она ответила. Мягкая баба. Еще было много электричек, мы целовались, и все никак не могли расстаться.
Программу пришлось вырубить: я вынырнул обратно, из воспоминаний в реальность, и увидел Ленку. Она почти молчала, наблюдая за мной-сомнамбулой. Полтора квадратных метра сияли.
И я задумался: что́ Курго? То́, что она пыталась помыть мне пол, хоть эта попытка и накрылась полной мандой? А может быть, мы, мужики, такое же говно, как и они? Не ошибся ли Создатель? Вот богохульство.
Так почему же мы такие дрянные?
Интересно, что скажет на этот счет Таня. Хотя какая разница?
* * *
Курго опьянела, как шлюха с провинциального вокзала, и захотела возлечь. Я не знал, радоваться этому или огорчаться. С одной стороны, было отрадно, потому что у Ленки было странное предубеждение к горизонтальному положению тела, и такие моменты приходилось ловить. Сколько бы барышня ни выпила (я выпивал гораздо больше и рано или поздно меня тянуло прилечь), она все равно продолжала сидеть, даже на кровати, пока она у меня еще была цела. Кровать. Это обламывало. Хотелось изысканных ласк. Ну пусть не изысканных, а ординарных. Но дождаться этого было где-то на грани возможности. Часто я просто засыпал. Курго философствовала. Поначалу я пытался ее слушать. Ничего не получалось: я хотел либо плотской любви, либо сна. В то же время такие размышления вслух пугали, потому что говорили о том, что с Курго происходит нечто вроде маленького тихого психоза. О, нет, психозэто преувеличение. Видал я психозы. Как, например, интеллигентка, самая что ни на есть настоящая интеллигентка, практически не употребляющая алкогольные напитки, перебирает на первый взгляд совсем чуть-чуть; поначалу это мило и забавно, а потом она самым натуральным образом проламывает череп мужу. Курго иногда, перепив, поступала неглупо, ложась спать. Сегодня этот вариант не годился. Солнце стояло слишком высоко. Где-то маялся Кирилл. Конечно, будь на месте Ленки какая-нибудь другая женщина, достаточно страстная (или умная), я бы ее понял. Но то была Ленка. Может быть, она просто устала? Да и как не устать от такой жизни.
Лечь рядом с ней и любоваться? Идея недурна, но что-то мне в ней не нравилось. Старо́.
Ах да, я же собирался ее трахнуть.
И тут до меня дошло, что мы ни разу не занимались с ней любовью по трезвости. Эта мысль шокировала меня. Вот она, сидит напротив, что-то мелет и смотрит на меня пьяными глазками, и будет молоть свою чушь не менее тридцати-сорока-пятидесяти минут, которые покажутся мне вахтой на Дальнем Севере с его полярной ночью и совсем без баб. Никогда я не нес никаких вахт на Дальнем Севере, но пустой монолог меня попросту замораживал. Еще триста, нет, тридцать секунд, и мой приятель никогда не поднимется, он уснет вечным сном.
Меня, да и моего малыша тоже, добили окончательно. Я встал и зачем-то поплелся в прихожую. А, за сигаретами. Ленка потащилась следом, не переставая нести свою ахинею, и тормознулась в туалете. Дверь она не удосужилась закрыть. Тихо поскрипывая зубами, я обратил на этот факт ее внимание. «А чего ты у меня не видел?»искренне удивилась она, расслабляя мочевой пузырь.
Мы трахались. То есть хотели трахаться. Курго вымученно стонала. Мне уже давно хотелось курить, и я взвешивал, что мне дороже: трах с Ленкой или мои умные мысли. Мысли победили. Закурил.
Никто не кончил.
«Знаешь, Ленка стукала по сигарете, стряхивая пепел, меня как-то изнасиловали. Дважды. Их было трое»
«А ты ведь сама этого хотела, да?»вслух я этого не сказал, только подумал, псевдоразумные виктимологические помыслы вроде бы оправдывали мое пьяное состояние.
Помолчал я и налил пива. Теперь можно послушать Курго.
«Какое это дерьмо, Марк, когда тебя насилуют».
Я представил, как меня насилуют. Впрочем, насилием надо мной занимаются каждый день, тут и представлять нечего. Я терплю. И даже не пытаюсь соскочить с этого кайфа.
Затягивался. Сигарета была на половине. Следовательно, можно было выслушать еще около двух минут и тридцати секунд бреда.
«Почему ты заговорила об этом именно сейчас?»я был в недоумении. Все-таки странные вещи творятся с женщинами. Точнее, странные вещи творят они с нами. Одна очень милая подружка, например, великолепно ласкала мое естество, подробно рассказывая при этом о своих болезнях. Не венерических, к счастью.
Почему они спрашивают? Почему они так любят болтать в постели?
Они как-то по-другому понимают интим. Им нужно выговориться. Но почему теперь? Сколько раз мы, ловя подходящие моменты, пытаемся использовать их, мгновения, чтобы донести свое мужское послание до их умишек, не прибегая к сексу. Какой чудесный закат, дорогая. В ответ слышишь: тебе ведь надо еще скоблить стену. А завтра мы пойдем в хозяйственный за обоями.
Самое худшеекогда женщина мешает секс с делами. Синдром открытой дверцы холодильника.
Почему именно сейчас? Потому, что она решила, что сейчас самый подходящий момент. Совершенный момент. А по мне, так момент был самый неподходящий. Я пытался убедить себя в том, что словил оргазм.
«Ну и ка́к тебя изнасиловали?»какая все-таки прекрасная вещь сигареты, что бы не писал Аллен Карр! Я с наслаждением попыхивал. «Тебе интересно?»«Нет, дело не в этом». Башка плыла, выпитое давало о себе знать. Интересно, каким надо быть уродом, чтобы запасть на Ленку? Да вот он, этот урод, я. «Это было почему-то больно, совсем не так, как в первый раз; это было мерзко. Четверо»«Трое», поправил я. «Они затащили меня в подвал»Оригинальное начало, смахивает на милицейскую сводку, либо на сеточные откровения, внимательно прочитанные модератором и давшему добро. Редактор, подумав, что это очередная желтуха, не в восторге, но больше ничего нет. А матерьяльчик-то какой-никакой нужен, нельзя ж резать курочку, несущую золотые яйца!
Вот дура. Дать себя затащить в подвал. Сучка не захочеткобелек не вскочет. Как это можно позволить себя изнасиловать? Но я же позволяю, только морально. Дебил.
«Потом приходил следователь. Я не заявляла, но их как-то свинтили и они сами раскололись. Да ладно. Вот дальше-то было куда хуже. Херовей некуда. Танька пригласила меня в гости. Я поехала. Мент меня долго допрашивал, влез в душу, гад! Мол, как и что. Он сказал: чем больше вы молчите, тем больше говна остается на свободе. А говно должно быть в унитазе. У Таньки был мужик. Мы выпили. Потом смотрели кино, какую-то ебань. Им захотелось трахаться. Вася желал втроем. Был суд. Но я на него не пошла. За что и получила втык от следователя. Я была против. Но Таня завелась. Мудак Дима захотел. Они выебли меня, Марк. Танька трахала меня рукой».
Сразу возникло два вопроса: может быть, тебе это было и по кайфу, подруга? Второй: Татьяна, это же мня мясо. Ее бы Поговорить с ней
Да, Таня умудриловалась ее изнасиловать. Подробности я узнал позже. Слишком поздно, чтобы махать кулаками и доказывать правоту. Даже свою. Т. поимела Курго кулаком. А почему ты не ушла, поинтересовался я. Тебя ведь никто не удерживал. Гадко это было, гадостно, вопила Ленка, припоминая детали. Было так противно, мерзко, ныла Курго, и еще этот Танин кулак в манде (а ведь потекла сучка, потекла). Но стояла очень морозная погода! Куда же я пойду в такой холод? Еще с восьмого этажа спускаться. Я решила остаться. Таня, мало что продвигала кулак, сворачивала его круче, представляешь себе? Он становился тверже и тверже и мне делалось все больней и больней. А этот мудак наблюдал и дрочил. Потом он трахал меня в жопу, но я терпела (да почему ты не свалила? заорал я, но Курго причитала о том, как было холодно на улице). Вот дура. А не дураки ли мы, покогитовал я, парящиеся на так называемой работе, живущие с так называемыми женщинами и ведущие так называемую жизнь. Говно ведь. Так что действия Курго, точнее, ее бездействие не было лишено некоторого смысла.