Еще не проснувшись, она почувствовала запах мужского пота. В ее сознании была целая серия запахов, сопровождающихся словом опасность. В том числе и этот. Какое-то время она находилась в промежуточном состоянии, когда туман сна уже рассеялся и уже слегка осознаешь происходящее, но до конца еще не проснулась. Именно в такие минуты легко путается сон с явью. К тревожным сигналам добавился еще одиншуршание. Оно было легким и каким-то новым, неизвестным ее слуху. Это было ни царапанье по дереву, ни по железу, ни по другим привычным предметам. Непонимание увеличивало беспокойство и торопило пробуждение. Она уже проснулась, но лежала с закрытыми глазами, боясь их открыть. Прислушавшись получше, Светлана убедилась, что в купе что-то происходит, но не могла понять что. Сквозь веки она чувствовала, что слабое освещение есть, но где-то вверху. Она слегка приоткрыла глаза и стала оглядываться. Вокруг нее ничего не было. Шуршание усилилось. Вдруг на ее лицо упало небольшое количество каких-то крошек, сильно испугав ее. Сквозь ресницы она посмотрела в зеркало, находящееся на двери купе, и увидела странную картину, отраженную в зеркале. Вверху на третьем уровне купе, почти под самым потолком раздетые по пояс парни, повернувшись лицом к стене, что-то делали, энергично махая локтями. Приглядевшись, она поняла, что они что-то режут или скоблят. Что и зачем понять было трудно. Полежав еще какое-то время с почти закрытыми глазами, она решилась все-таки на более решительный маневр. Немного приподнявшись на локте и повернув голову, она посмотрела наверх. Рассмотреть она почти ничего не сумела. Зато услышала тихий, но сильно возмущенный голос Николая.
Жека, глянь. Во девка дает.
Евгений резко повернулся. На его лице были видны досада и испуг. Посмотрев сверху на Светлану, он уважительно произнес:
Сильна!
Поскольку тело парня уже не загораживало стену, она увидела, что наружная пластиковая панель обшивки вагона снята, а в белом утеплителе из пенопласта сделано большое углубление. Вернее, таких углублений было два. С каждого края полок. Над каждым работал один из них. Они вырезали мякоть утеплителя, состоящую из белых шариков, и аккуратно складывали ее в пакеты. «Тайник» осенило девушку. Она хотела спросить, но не успела. Евгений с ловкостью гимнаста спрыгнул между полок и в одно мгновение оказался на Светиной постели. Она от неожиданности так и осталась держаться на одном локте. Парень приставил к спине что-то острое. Она вскрикнула. Он всем телом навалился на нее, все еще держа между ее лопаток что-то острое и холодное, и прошептал прямо в ухо:
Пискнешьубью. У нас длинные руки.
В его голосе, когда он произносил последнюю фразу, явно слышалась театральная наигранность.
Слушай, это уже не смешноона попыталась оттолкнуть его, но он, повалив ее на спину, наклонился еще ближе.
Мелькавшие за окном фонари отражались в его глазах короткими вспышками света. Эти глаза были так близко, что ей казалось, их взгляды слились в одно целое. Ей было почему-то совсем не страшно, хотя он именно и желал напугать ее. Она молчала, все еще находясь под гипнозом его глаз. Светлана не поняла, намеренно или случайно он коснулся своей щекой ее лица. Только касание кожей, а по ее телу пробежала волна блаженного восторга. Она зажмурилась, чтобы не выдать своих чувств, но он все понял, а всего скорее сам испытывал то же. Евгений освободил ее руки и, сев на краю постели, еще раз окинул взглядом. Наигранность пропала, а глаза были серьезны и удивлены. Все еще грубым тоном он продолжил свою роль.
Спи, а утром все забудь, если хочешь жить.
Сверху раздался смешок.
Жека, пощупай, она лужу не пустила?
Лицо Евгения приобрело прежнее выражение и, махнув рукой, он даже как-то обиженно отвечал другу:
Ага, такая пустит, дожидайсяон снова повернулся к Свете и с укоризной продолжал. Ты же лошадиную дозу водки выпила. Что ты не спишь? Знал бы, что ты такая непрошибаемая, и тебе клофелинчику сыпанул бы.
Сверху опять послышался голос:
А я тебе говорил. Дешевле бы обошлось.
Только теперь до Светланы дошло, почему Люда не реагирует на их разговор.
А вы что, Люде..? она не договорила еще, как Евгений закивал головой.
Ага. Вот именно. И спит человек спокойно. Как умная девочка. А ты, как сова, глазищами на меня сверкаешь. Работать не даешь.
Света молчала. Он тоже. Они опять встретились глазами. Желая уйти от его взгляда, она села на постели и запросто спросила:
Что прячем?
Наверху опять послышалось квохтанье. Николай засмеялся, закрыв рот рукой.
Ой, я не могу. Ну, нам везет. Мало того, что она алкоголичка и в пьяном угаре ничего не боится. Так она еще и все видит. В темноте. И почему нам не подсадили двух Люд.
Я же говорю, соваотозвался Евгений.
Ну, что ты там увидела, колись?
ТайникСвета, оправившись от первых впечатлений, начала понимать серьезность момента. В голове уже начали крутиться возможные варианты: деньги, валюта, оружие, наркотики. «Что они прячут?» она бешено вращала глазами, глядя то на одного, то на другого.
Так. Или вы мне говорите, что прячете? Наркотики? Или я..! она хотела сказать, что сейчас закричит, но в последний момент решила, что не стоит выдавать своих намерений. Парни, не ожидая такого поворота дела, в один голос закричали:
Да, иконы! Какие наркотики? Иконы!
У нее отлегло от сердца. Она успокоилась так же резко, как и разозлилась. Иконыэто тоже, конечно, плохо, но это уже другой коленкор. Она вдруг снова вскочила на ноги.
Ведь это грех! Иконы нельзя продавать!
Да, знаемНиколай спрыгнул с полки и сел напротив них. А что делать? Таскаться за границу с мелочовкой нет времени и смысла, а вопросов куча. Все решаются деньгами.
Да ладно, Колян, Бог нас простит. Разбогатеем, церковь построим или хотя бы часовню. Замолим грехи.
Светлана, видя, что этот вопрос для них серьезный, спросила:
А вы верующие?
Да, мы, как все. У нас же как: все атеисты верят, а все верующие сомневаются. В кармане партбилет, а в церковь входим со слезами. Так, как и весь народ.
Колеса вагона напевали свой любимый мотив, фонари за окном мелькали. В купе было тихо. Светлана очнулась от раздумий и, сама от себя не ожидая, вдруг предложила:
Давайте, я вам помогать буду. Спать все равно расхотелось.
Они слаженно принялись за работу. В выдолбленное углубление закладывались несколько икон, закреплялись скотчем и закрывались наружной панелью. Все завинчивалось. Внешне никакого вмешательства в состав стен не было видно. Закончив дело, они выпили чаю с конфетами и, наслаждаясь долгожданным отдыхом, разлеглись по своим полкам.
После долгого сна проснулись все разом от резкого торможения поезда. Люда уже не спала. Она сидела с краешка у ног Светы и читала книгу. Веселый голос Евгения сообщил остальным:
О! Засоня встала.
Реплика относилась к Люде. Она возмущенно вскинула глазки.
Мило. Я же еще и засоня. Я встала. Уже и чаю попила, и по коридору прогулялась, и книгу почитала, а они все спят. Они спят, а я засоняона продолжала возмущаться. Все смеялись. Люда, не понимая, почему все смеются, думала, что это она своим актерством всех так насмешила. Продолжая с еще большим энтузиазмом, она обратилась к Свете:
Ну, ты слышала? девушка явно кокетничала. Света, будучи суеверной, вместо ответа тихо сказала:
Громкий смех к слезам. Надо успокаиваться. Скоро таможня.
Поезд стремительно приближался к польской границе. В вагоне заметно стихли разговоры. Смеха совсем уже не слышалось. Пассажиры убирали остатки застолий, прибирались в купе. Поезд шел до далекой Варшавы, но уже сейчас на своей территории люди переодевались в уличную одежду, не будучи уверенными, что доедут до конечной станции. Сначала состав проехал через депо и там сменил колеса на более узкие, затем прибыл на последнюю остановку бывшего Союза. Дальше была Польша. По вагонам пошли пограничники. Они быстро и по-военному деловито осматривали все, что считали нужным. Последним шел человек в форме, который проверял паспорта, придирчиво оглядывая их владельцев.
После них шла таможня. Это были совсем другие люди. На деловитость и быстроту своих действий они не претендовали. Главным для некоторых из них было насладиться картиной страха и послушания пассажиров. Все при виде их появления должны были забыть обо всем на свете и подобострастно глядеть им в рот или хотя бы в глаза, выражая полную покорность этим вершителям судеб, то есть им. Использование служебного положения позволяло им карать всех не усвоивших этого правила мгновенно и безжалостно. По неписаному закону разговоры во всем вагоне запрещались. Удел пассажира, если он хотел, конечно, пересечь границу, молчать и отвечать на поставленный вопрос. Любой лишний звук расценивался как дерзость. Это был пик торжества мелких людишек, тешащих свое самодурство при помощи использования своей профессии. За последние годы многие ритуалы превратились в традиции, которые помогали задобрить «вершителей судеб». Во всех группах заранее собирали деньги на покупку подарка для проверяющего таможенника. В подарок входили, как правило, продукты питания, хотя к ним частенько добавлялись и деньги. Конечно, это были самые лучшие продукты: дорогой коньяк, вино хорошей марки, икра черная или красная, палочка сырокопченой колбасы, балычок, шоколад и кофе. Все это складывалось в пакет и преподносилось в начале проверки с дурацкими словами «это вам к обеду». Многие, приняв пакет, проверку проводили без лишнего рвения, давая понять, что подарок работает.