Мать честная!говорю.Проспать, фактически, свою смерть! Никогда себе этого не прощу! Нет, ну когда-нибудь, наверно, прощу...
Может, успеем еще?Леха спрашивает.
Нет!
И правильно,Дзыня говорит.На такси еще тратиться! Незачем этосамому себе неприятности организовывать за свой счет! Пусть другие этим занимаются, кому деньги за это платят. А мы лучше чайку попьем!
Не понимаю только я,Леха бурчит,где же тогда духовная жизнь: мучительный самоанализ, мысль?
Мучительный самоанализ,говорю,с трех до пяти. А мысль у меня одна: жизньэто рай. И мне этой мысли вот так хватает! Ведь в жизни как? Что сам придумаешь себе, то и будет! Все сбывается, даже оговорки.
Ну а вот сейчас как?снова въедливо Леха спрашивает.Ни копейки у нас! Это хорошо?
Нормально,говорю.
Наутро пью в кухне пустой чай. «Да,думаю,видимо, действительно, жизнь сложна!» Вдруг Леха является, совершенно потрясенный. Лезет в кошель и вынимает оттуда сто рублей!
Откуда?!в изумлении у него спрашиваю.
Слон дал.
Как слон?говорю.Ничего не понимаю.
Я сам ничего не понимаю!Леха отвечает.Заглянул я случайно в зоопарк. Стою задумчиво перед вольером слона и вижу вдругслон улыбается и протягивает мне в хоботе сто рублей!
Колоссально! Откуда же это у него?
А на груди у него такая складка, вроде кошеля,оттуда, наверное,Леха говорит.
Да я не о том! Откуда вообще деньги у него?
Может, на еде экономит?
Задумчиво плечами пожали... Тут звонки раздались. Дзыня появился. Быстро сориентировался:
Все в зоопарк!
По дороге волновались слегка, что не приглянемся мы с Дзыней слону, на ладошки плевали, волосы приглаживали. Но все удалось, увидел нас слон, улыбнулся и мне и Дзыне тоже по сто рублей протянул!
Быстро на юг!Дзыня говорит.
И в тот же день вылетели на юг,тут, кстати, и студенческие каникулы начались.
Помню, только самолет взлетел, Леха сразу шмыгнул с сумкой в туалет и вышел оттуда в плавках уже, в маске и с трубкойчтоб ни секунды не терять!
В первый же вечер на танцы отправились. Леха, везет ему, какую-то местную красавицу пригласили в первый же вечерок довольно-таки здорово нас побили. С того вечера Леха, будучи человеком принципиальным, каждый день эту площадку навещал. И мы, естественно, с нимсвою ежедневную порцию побоев получать!
И вот идем мы однажды вечером по набережной, глядим, как солнце в море садится,скоро, значит, на танцплощадку!
Может, не пойдем сегодня?я произнес.
Пожалуйста!Леха лицо напряг.Вы, собственно, и не обязаны!
Ну ладно,Дзыня говорит,зачем так ставить вопрос?! Но, может, пропустим вечерок? Голова больно гудит.
Пожалуйста!Леха говорит.Я пойду один.
Но зачем?говорю.
А что они подумают про меня?
Не все ли тебе равно, что эти малознакомые люди подумают про тебя?
А она?Леха спрашивает.
Кто она? Помнишь ли ты хоть ее лицо?
Это абсолютно неважно!надменно Леха отвечает.
Да,тут я историческую фразу произнес,четко можно сказать, что ты кузнец своего несчастья!
Так,со вздохом Дзыня говорит,придется каратэ применять!
Придется, видимо,согласился Леха.
Занимались они каратэ давно уже. Бегали с Лехой на цыпочках ног и рук, с диким воплем бились с размаху головой об стену, удары бровями разучивали: левой, левой, потом неожиданно правой.
В номере Дзыня достал из чемодана длинный ларец, черного деревабатя-дирижер из Гонконга ему привез: на малиновом сафьяне лежат разные приспособления для каратэ. Особенно, помню, меня там жужжалка потрясла: боец крутит ее перед собой, она жужжит и всех, видимо, валит с ног.
Потом Дзыня шкаф распахнул, стал одежду выбирать для битвы. Решил одеться «совсем просто», как он сказал,строгий джинсовый костюм!
Взяли мы волшебный ларец, но тревога меня не отпускала: не поймут они каратэ!
Так и получилось.
Дали нам, надо сказать, неплохо. Но на этом, к сожалению, история эта не прекратилась.
Леха с девушкой той, из-за которой сыр-бор разгорелся, переписываться стал! Тогда такое было: лишь то считается достойным, что достается с трудом.
И действительно: ничто нам так трудно не досталось, как невеста для Лехи.
Звали ее Дия. Каким-то холодом уже от самого имени веяло! Правда, Леха в разговоре со мной легкомысленно ее Дийкой называл, но чувствовалосьэто только в разговоре со мной!
Однажды врывается ко мне потный, взъерошенный.
Ну все!обессиленный, сел.Согласилась она! Завтра приезжает!
Ну, поздравляю тебя!Лехе говорю.
Кивнул, счастливый, потом озабоченно спрашивает меня:
Ты человек умный, разбираешься, что к чему. Скажи, куда б ее завтра повести, чем поразить?
А ты к слону нашему ее отведи!говорю.
Точно!обрадовался Леха.
На следующий день звонит, расстроенный страшно:
Дийка говорит: «Это абсолютная дичь!»
Да вы, что ли, ходили уже?
Нет еще...
Ну так сходите же!ему говорю.
Вечером звонит, абсолютно уже убитый, еле говорит:
Дийка требует... чтоб мы все деньги... взятые у слона... вернули ему, иначе она немедленно уезжает!
Замечательно,говорю.
Продали все, что могли, вернули деньги.
Вскоре после этого Леха мне говорит:
Знаешь, чего мы тут с Дийкой надумали?
Чего?
Решили свадьбу нашу у тебя на даче играть!
Честно говоря, для меня это неожиданностью былочто свадьба их у меня на даче будет.
«Ну ладно уж,думаю,все-таки он мне друг. Не так много у него радостей в жизни. Пускай!»
Когда я в день свадьбы приехал на дачу, Леха, гордый, а-тю-тю-женный, водил меня по прибранным, украшенным комнатам:
Красиво, старих? А? Красиво?
Я зато привез массу жратвы, все деньги, можно сказать, стратил. Ладно уж!
Потом гости появились. Какой-то романтик с гитарой. Доманежиевский, литературотоваровед. Еще какие-то. Никто не был знаком ни с Лехой, ни со мной, и никто, главное, и не собирался с нами знакомиться!
Невеста приехала в велюровой шляпке. Где-то на крайнем западе, говорят, снова такие в моду входят, но у нее-то она от позапрошлой моды осталасьэто видно!
Ну ладно ужрешил сготовить им грудинку баранью с разварным рисом. Когда я притащил из кухни блюдо, перегородка между столовой и кабинетом была свалена, лежала на полу, гости ходили по помещению туда-сюда.
Это по договоренности, старих, по договоренности!Леха залопотал.
Какой я ему еще «старих»?! И по какой это «договоренности»? Видимо, не так себя понял!
Потом кто-то столкнул со стула мой пиджак прямо в ванночку с проявителем. В доме воды не было, пришлось бежать чистить пиджак на улицу к колонке. Тут вдруг подошел ко мне какой-то странник, с палкой и бородой (вот это действительно«старих»!).
Милок, помоги до дому добраться!
А где ваш дом-то?
Показал светящиеся маленькие окошкижутко высоко, видимо, на небе.
Да нет. Понимаете, не могу. Пиджак вот проявил, надо теперь закрепить.
Я уж рассчитываю на тебя, милок.
Что значит«рассчитываю»? Минуту назад он вообще ничего о существовании моем не знал.
Впился он в локоть мой железными пальцами. Повел. Долго шли мы с ним, приблизительно вечность. Вошли наконец в какие-то сени. Странник взял стакан, с шуршаньем запустил в какой-то мешок.
Семецки, сусаные. На цедаке, под залезом.
A-а. Спасибо!говорю.
Выскочил, заскользил быстро вниз. И главное, когда наверх еще поднимался, видел, оглядываясь, зарево какое-то. Радовался, как дурак: «Северное сияние?»
Но когда, с болью дыша, примчался вниз, все было кончено.
Дача сгорела, невеста, вспылив, уехала, только Леха, балбес, болтался по пепелищу, лопоча:
Все нормально, старих, все нормально!
Потом он шел сбоку от меня, заглядывал в лицо:
Ничего, старих? А? Ничего?
Ладно уж,ответил я,ничего!
Вскоре после этого Леха от муравьев своих любимых решил избавиться. Пришел однажды к нему, застал в горьких слезах. В одной руке у него маленькая, в другой хлорофос. Из маленькой глоток отопьет, потом хлорофосом на себя брызнет.