Охота была там оказаться! На свою голову!
Вот именно охота была и постоянно жгла изнутри эту самую голову. Кстати, после этого похода она не пропала.
Ну и фанатик!
В ответ Михаил пожал плечами.
А жену отчего не берег? Потому что стал меньше любить?
Нет, хотя любить стал действительно меньше, но берег изо всех сил. В походы она сама ходила с удовольствием. Тебе трудно поверить?
Да уж не просто.
А для нас это всегда было лучшее время жизни. И самое памятное. Ты не представляешь, сколько приносишь с собой из походов! И красоту мира, и новое самопознание, и даже решения неподдающихся проблем! Там жизнь заставляет ко многому относиться иначе, чем в сугубо цивилизованном мире. И к себе, и ко всему окружающему.
Закаляет характер?
Насчет характера предпочел бы не говорить. Кого-то и когда-то закаляет, кого-то и где-то нет. Конечно, он как-то меняется, тут спорить не о чем. Но насчет закалки ответить непросто. У разных людей оказывается разный предел. Вроде как при закалке металла только опытным путем узнают, какие режимы нагрева и охлаждения приносят пользу для будущего изделия. Бывает, при закалке разлетаются на куски огромные прокатные валки из прекрасной стали, если что-то с ними сделают не совсем так, как надо. Тут однозначный ответ невозможен.
Тебя послушаешь захочешь попробовать.
А я бы с удовольствием взял бы тебя в лес. Ты бы убедилась, как там хорошо. И как уютно в хорошей палатке.
Ну, там бы, в палатке, все пошло бы, как здесь.
Нина уточнила свою мысль, теснее прижавшись к Михаилу.
А чем плохо? Одно другому не мешает, по-моему, наоборот способствует. Воодушевления больше. Честное слово.
Может, ты и прав, подумав, согласилась Нина. Вот только
Что «вот только»?
Не поздно ли мне?
Совсем не поздно. Ты в полном порядке. Начинать, разумеется, надо с простого, перемогаться, конечно, тоже временами придется это неизбежно, можешь поверить моему опыту, но усилия искупаются с лихвой. Знаешь, у меня даже есть подходящий пример. В моем первом альплагере была инструктором совсем немолодая дама Елена Васильевна Греченина. А позже я случайно узнал от одного туристского знакомого, старше меня по возрасту, Бориса Петровича Петрова, как он еще до войны пришел пешком из альплагеря, кажется, в Нальчик, голодный, без денег и встретил там Елену Васильевну с мужем. Попросил одолжить ему денег на обед, сказав, что ему должны прислать сюда, но почта закрыта, и у него так горели глаза, когда он говорил о горах, и так он, наверно, был хорош в молодое время, что Елена Васильевна решила сама узнать, что же такое этот альпинизм, если он так преображает человека. И вот видишь, осуществила намерение, и осталась верна альпинизму на всю оставшуюся жизнь. И шесть лет спустя я опять встретил ее в другом альплагере. И пусть молодежь за ее спиной посмеивалась над старушкой, а мне было так радостно за нее!
После войны она одна пошла в горы, а вернувшись, стала обивать пороги разных инстанций, добиваясь восстановления разрушенных немцами альплагерей. И представь себе достучалась.
А муж ее что?
Про мужа ничего не знаю. Не спрашивал ни ее, ни Бориса Петровича. Так, по логике вещей, вероятней всего, погиб на войне, а Елена Васильевна отправилась с памятью о нем в те места, где им было хорошо, как нигде. Внешне она довольно миниатюрная салонная дама, очень воспитанная, наверняка из хорошей культурной семьи знаешь, из таких, о ком можно подумать, что они даже не знают смысла некоторых, так сказать, кондовых слов родного русского языка, такая у них речь и такая ментальность, но вот выносила же совершенно непривычные для светской женщины нагрузки, сама шила себе легчайшие предметы альпинистского снаряжения. Помню, как на Медвежьих ночевках я восхитился ее спальным мешком всего восемьсот граммов вес! четыреста граммов шелка и четыреста граммов пуха, и она мне подробно описала, как его надо шить, не простегивая два слоя ткани по пуху, а как для каждого квадратика делать между этими слоями вертикальные стеночки и как после этого закладывать внутри такого объемного кармана порцию пуха. Если шить все насквозь, мешок очень теплым не будет. Вот какой человек! А так, со стороны, действительно можно было подумать, кто она просто божий одуванчик!
Замечательно рассказываешь, заметила Нина, как показалось Михаилу, с иронией.
Ну вот, надоел тебе своими байками.
Нет, совсем не надоел.
Ну, и что скажешь?
Скажу, что одобряю.
Кого, меня?
А то еще кого? Ты делаешь то, что тебе нравится. Ходишь в походы. Женщин не забываешь обхаживать, стараешься быть с ними поделикатней. Чего ж еще желать?
Еще желаю писать побольше, чем пишу.
Пишешь что?
С вашего разрешения художественную литературу.
Ну, это пристойное занятие. И много уже написал?
Не так много, как надеялся, но кое-чем все-таки остался доволен. В том смысле, что сделал то, что хотел, так, как хотел.
Можешь дать почитать?
Тебе, конечно, могу.
А что это?
Повесть и ряд рассказов.
Повесть? Как она называется?
«Вверх и вниз». Кое-кого такое название весьма позабавило, хотя оно к месту и точно соответствует сюжету.
Опубликовать пробовал?
Пробовал. У тех, кому понравилась вещь, нет возможностей определить ее куда-нибудь для печати. Те, у кого есть возможности, считают повесть не заслуживающей публикации. Кое-кто предлагал ее переработать.
А ты?
Что я? Я ведь сказал тебе, что сделал то, что хотел. А делать то, что хотят от меня другие, не собираюсь. Лучше уж зарабатывать на жизнь тем, чем я здесь занимаюсь, чем писать не то, что хочу.
Это правильно. Хотя писать в стол радости, я думаю, мало.
Нет, Нин, не так мало, особенно когда привыкнешь к отказам. Главное не бросать любимое занятие, даже если обществу на это наплевать. Просто те, кто им правит, не в состоянии понять то, что хорошо написано для себя, может быть полезно другим людям, хотя и необязательно, а то, что написано не для себя, а для других, хорошим не будет никогда.
Да, согласилась Нина.
Они замолчали, ненадолго погруженные во все то, что узнали друг о друге. Сексуальное сближение, откровения о других партнерах, совпадение взглядов на любовь и на работу чем они взаимно одарили друг друга она его, а он ее? Михаил искал одно имя тому, что привело их в постель и в законченном, завершенном виде вышло из нее. Любовь? Да, но не полная. Обоюдное тяготение тел к соитию? Да, но у обоих бывало посильней. Доверие, полное, можно сказать, безграничное, исчерпывающее доверие, ставшее совершенным именно благодаря тому, что соединило их души здесь и сейчас в Нининой постели. Они убедились, что могут делиться всем интимным, бытовым и общечеловеческим, испытывая при этом нежность и радость от любых встреч, одухотворяющих, как глоток волшебного эликсира, и никому не мешающих. Это было столь ценным душевным человеческим обретением в жизни, ничем никого не задевающим и по существу необидным они оба ничего не отрывали от кого-то еще что Михаилу было не очень стыдно, когда он думал об Оле. И все-таки ему было жалко, что ставшая внезапно возможной встреча с ней, не состоявшаяся по его вине, еще станет причиной для какого-то возмездия.
Глава 2
Александр Бориспольский был довольно долговязым и стройным парнем веселого и легкого нрава. Он хорошо двигался в танце и легко знакомился с людьми, причем не только с девушками. Казалось, он был не очень способен заниматься каким-то серьезным делом, но это было не совсем так некоторыми делами он готов был заниматься со всей энергией. За глаза его все называли Сашкой, но так ему было даже удобней меньше внимания к его истинным целям и, соответственно, к его целенаправленным действиям. Он окончил филфак МГУ как русист, и с такой специальностью в кармане вряд ли мог рассчитывать на трудоустройство с приличной зарплатой. Выпускники «ромгерма» могут хоть в переводчики податься, структурные лингвисты тоже как-то оказались востребованы в наши дни. А русистам куда дорога: в Институт русского языка, где молодые люди годами сидят в «маныесах» и еще десятилетиями, прежде чем засветит перспектива сделаться заведующим сектором. Диссертацию, правда, можно сделать довольно быстро, если постоянно проявлять подобострастие ко всем, от кого зависит благожелательное отношение к диссертанту, точнее к его работе, а это не всегда просто, особенно если у тебя имеются свои соображения насчет «правоты» корифеев. В сложившихся условиях лучше было попытать счастья на стороне. Помог случай, вернее обширные знакомства. О том, что генерал Беланов уже давно хлопочет о создании для себя нового всесоюзного информационного института первой категории и теперь близок к своей цели, ему сообщили номенклатурные приятели отца. Он заручился соответствующей рекомендацией и оказался перед генералом в самый подходящий момент когда вопрос об основании института был положительно решен в правительственных инстанциях, и Саша оказался в числе первых трех сотрудников новоиспеченного директора. Должность ему, конечно, все равно определили самую маленькую младшего научного сотрудника «маныеса», но здесь он мог рассчитывать на куда большую скорость перепрыгивания с должности на должность, чем в академическом институте русского языка.