Прошёл месяц. Александр получил первую получку. Зарплата оказалась действительно выше, чем в артели. Был обычный день трудовой недели, обмывать получку было как-то неразумно. Да и стоящих мужиков, с которыми бы он мог поговорить «про жизнь» за рюмкой водки, ещё не встретилось на его пути. За месяц на новом месте работы он не нашёл себе настоящего друга, всё присматривался, да прислушивался к окружавшим его работягам. Одни были семейными, после работы спешили домой. А холостяки казались ему без царя в голове. Сложилось представление, что заменить Гришу Надеждина никто из них по-настоящему не мог. Не притягивали они его к себе, почему-то. У одних речь была мудрёной, другие матерились через каждое слово. Александр всё это время держался обособленно, отчего прослыл замкнутым человеком, за глаза его стали звать одиноким волком. В комнате он жил один, без подселения, питался в столовой, в неухоженное общежитие приходил лишь для ночлега.
Пивная располагалась на привокзальной площади, напротив здания железнодорожной станции. В ней всегда было многолюдно. Днём сюда заглядывали те, кто коротал время в ожидании поезда, или же пассажиры, уже сошедшие с него. Вечером, после рабочей смены, наплыв в пивную был гораздо больше. Посетителями становились и работники станциистрелочники, обходчики путей, рабочие локомотивного депо, грузчики.
Александр посмотрел на часыстрелки показывали половину шестого вечера. Торопиться было некуда. Поразмыслив немного, он решил по случаю первой получки пропустить кружку пива.
В пивной было накурено, дым стоял коромыслом. Лица посетителей качались в клубах табачного тумана, разглядеть их было невозможно. Буфетчицапухлая рыжеватая женщина с двойным подбородком, раскрасневшаяся от живой работы, покрикивала на посетителей, требуя пустые кружки.
Где же твоя помощница? поинтересовался сухопарый мужчина лет сорока. Он стоял за крайним столом сбоку от буфетной стойки, положив ладони на край круглой столешницы. На нём была форма железнодорожника. По интонации голоса можно было без ошибки определить в нём завсегдатая этой пивной.
Приболела моя Фая, Кузьма Михайлович, быстро сменив грозный тон на дружелюбный, ответила буфетчица. Её ярко накрашенные губы в одно мгновенье растянулись в дежурной улыбке, обнажив крепкие белые зубы. Приходится одной управляться.
Чего ж не попросишь помощи у Макаровны? Нашла бы она тебе кого-нибудь, баба она понятливая.
Да Файка эта, будь она неладная, не захотела к врачу обращаться. Дай, говорит, Любанька, пару дней мне отлежатьсявернусь, как огурчик.
И ты, конечно, согласилась.
Не злыдень же я какой-нибудь? Конечно, отпустила. Чего здесь сопли по столам развешивать? Выздоровеет, потом и отработает сполна. Девка она покладистая, добросовестная.
Александр остановился на входе и стал всматриваться сквозь клубы дыма в глубину зала. Свободных столов не увидел.
Что, все места оккупированы? спросил железнодорожник, улыбнувшись.
Александр молчаливо кивнул и шагнул к буфетчице.
Вам с прицепом? вполголоса поинтересовалась Любанька, подставляя кружку под кран.
Нет, ёршика я, пожалуй, накачу в следующий раз, усмехнулся Александр. Сегодня обойдусь двумя кружками без прицепа.
Не дожидаясь, когда отстоится пена, он взял по кружке в каждую руку и медленно двинулся в зал.
Вставай рядом, я всё равно скоро уйду, остановил его голос железнодорожника.
Благодарю, сказал Александр и поставил кружки на стол. Помедлив несколько секунд, отпил несколько глотков.
Как пивко? спросил железнодорожник.
Кажись, свежее. По крайней мере ядрёное и не кислое.
Здесь оно всегда хорошее. Наша Любашенька держит марку, вольностей с водицей не позволяет. Поэтому и посетителей у неё всегда много. Я часто сюда заглядываю, знаю.
Железнодорожник говорил тихо и размеренно, будто размышлял о чём-то про себя. Александр выслушал его молча.
А я тебя сразу узнал, как только ты в дверях появился, отхлебнув из кружки пива, снова заговорил железнодорожник. Ты в нашей конторе по ремонту жилья трудишься, верно?
Александр внимательно посмотрел на собеседника, надеясь вспомнить, где могли пересечься их пути. В памяти не всплыло никакого эпизода встречи.
Верно, равнодушно ответил он.
Не напрягайся, парень, меня ты не вспомнишь, мы с тобой вместе нигде не встречались. А тебя я видел на крыше своего дома, расплылся в улыбке говорливый железнодорожник. Ты однажды латал дыры в кровле. Дом номер пятнадцать в Архиповке. Было такое?
Было, сухо подтвердил Александр. А вы кем работаете?
Кондуктор я, товарняки сопровождаю. Как возвращаюсь из поездкисразу сюда, к Любашке, направляюсь. Они с моей младшей сестрой заядлыми подружками были, пока та не выскочила замуж и не укатила в Сибирь. Любашка этот стол специально для меня поставила, поближе к стойке, чтобы можно было поболтать, не покидая буфетную стойку. Она никому не позволяет занимать этот стол в день моего приезда.
Железнодорожник допил остатки пива, провёл по губам тыльной стороной ладони, спросил:
Как тебя звать-то, парень?
Саша, друзья зовут Сано.
А меня Кузьмой родители нарекли, сообщил железнодорожник. Кто помладше меня, вроде Любаньки, называют Кузьмой Михайловичем. А фамилия и вовсе памятливаяИванов.
Кузьма Михайлович извлёк из-под стола потёртый портфель из кирзы, перебросил его в левую руку, правую протянул Кацапову для прощания, сказал:
Мне пора. Приятно было познакомиться.
Кацапов без слов кивнул головой. Иванов направился к буфетной стойке.
Пошёл я, Любушка, сказал он. Спасибо за угощение.
Когда в поездку? спросила буфетчица, не отрывая глаз от наполняемой пивной кружки.
Через двое суток.
Куда на этот раз?
Как начальство распорядится. Перед поездкой забегу, скажу.
Хорошо, удачи тебе, Кузьма Михайлович, Любушка перекрыла кран, повернулась к Иванову, смастерила на лице дежурную улыбку.
Кацапов проследил взглядом за Ивановым до самой двери.
«Добрый мужик, общительный, отметил он мысленно. Вот такой сгодился бы в друзья. И выпить с ним можно, и по душам поговорить».
Он взял в солонке щепотку соли, посыпал на мокрый край кружки. Так они приучились делать с Гришей Надеждиным, когда не получалось прихватить с собой вяленой рыбёшки. Вытянув за один раз треть кружки, Александр скосил взгляд на вошедшего мужчину. Тот сразу показался ему знакомым. Коренастый, широкоплечий посетитель был прилично одет. На нём красовалась чёрная кожаная куртка с каракулевым воротником, отглаженные тёмно-серые брюки были заправлены в начищенные до блеска хромовые сапоги. На голове с небрежностью покоилась шапка из куницы. В руках мужчина держал небольшой чемодан.
Может быть, Александр и отвёл бы от него взгляд, подумав про себя, что обознался. Может быть, если бы не глаза вошедшего. Они смотрели в зал с пристальным прищуром, колюче. Уже через несколько секунд Кацапов абсолютно уверился, что однажды где-то уже встречался с этим хищным взглядом. И широкое лицо с тонким удлинённым носом тоже показалось ему знакомым.
Мужчина внимательно оглядел присутствующих в зале, затем уверенно направился к буфетной стойке. Когда он отвесил джентльменский поклон Любаньке и улыбнулся ей, Александра словно пронзила молния. Улыбка мужчины моментально воспроизвела в памяти печальное событие на берегу якутской реки Алдан.
«Это же Юрка! мелькнуло у него в голове. Тот самый моряк торгового флота, липовый геолог, который втёрся в доверие к нам с Гришей Надеждиным, а потом похитил целиком весь старательский труд! Точно он! Только сейчас без бороды».
Пока Александр соображал, как ему следует поступить, Юрий с кружкой пива в руке уже шёл к его столу.
Не помешаю? спросил он, остановившись в шаге от стола, и тут же добавил:
Буфетчица направила меня к вам. Сказала, стол служебный, никто без её ведома не может этот стол занимать.
Причаливай, коль Любашка распорядилась, усмехнулся Александр. Место свободное.
Юрий поставил кружку на стол, извлёк из портфеля небольшой свёрток, положил рядом с кружкой. Потом слегка наклонился в сторону, заглянул под столешницу, зачем-то потрогал рукой полку, будто проверяя её на прочность, и только после этого положил туда портфель. Развернул свёрток, в нём оказалась вяленая рыба. Взял одну рыбёшку за хвост, легонько постучал о край стола. Подмигнув, с гордостью произнёс: