Да она же дура неотесанная.
А ты? В шляпе, а без ума. Куда раньше-то смотрел?
Ох!.. Видно, суждено мне мучиться, пробормотал Хромой Генчо и заковылял по ступенькам.
С кем это ты там пререкаешься? Иди-ка лучше домой! позвала мать Денка. Не твое это дело людские склоки разбирать.
Денка проводила мужа и Любку, поторопила Ради, чтоб бежал в школу уже пробил первый звонок. Братья учились в разные смены один утром, другой после обеда. Богдан остался дома. Денка села вязать носки, а он взял учебник и пристроился рядом с ней на диванчике.
У Бабукчиевых, во всей слободе и во всем городе наступила тишина.
Печка потухла. Бабушка Зефира подложила в нее бумаги, щепок и пошла за сухими дровами. Пес будто только этого и ждал. Он дергал бабушку за юбку, словно хотел что-то сказать. «Да не путайся ты под ногами Упаду еще, будь ты неладен! Ночью вон кошки опрокинули горшок с белой геранью, а ты где был?» отчитала она пса. Сегодня, показалось ей, все идет кувырком.
Тырновцы жили одной-единственной мыслью как получше встретить героев Адрианополя. К станции покатили коляски, военные повозки, застланные рогожами или полстью из козьей шерсти. Туда потянулись мужчины и женщины в надежде увидеть близких. В школах кончилась третья перемена. Тщетно надрывались звонки ученики их не слышали. Они толпились перед входом в гимназию, поднимались на ступеньки лестницы, выбегали на дорогу, чтобы первыми увидеть раненых. Дежурные учителя и школьные надзиратели охрипли, пытаясь загнать школьников в классы. Занятия давно должны были начаться. Наконец со стороны клуба-читальни «Надежда» послышался стук колес и топот копыт. Гимназисты выстроились вдоль каменных оград, к их длинной, примолкшей шеренге присоединились и учителя. Первыми прибыли гарнизонная коляска и коляска околийского начальника. На площадку перед гимназией, поддерживаемые встречающими, вышли раненые офицеры: у кого на глазах повязка, у кого рука в гипсе, шинели застегнуты на верхнюю пуговицу. К повозкам с тяжелоранеными спешили санитары с носилками.
Шел двенадцатый час. Классный руководитель положил журнал и часы на кафедру, как делал всегда перед началом опроса. Вдруг послышался необычный, зловещий гул, от сильного толчка задрожало все здание школы. Ученики повскакивали с мест, громко закричали. Учитель бросился к кафедре, убрал часы. Последовал второй, еще более сильный толчок наружная стена обрушилась, учителя вместе с кафедрой швырнуло на улицу. Из пролома в потолке на обезумевших от страха ребят посыпалась черепица, они бросились к двери, но их настиг новый толчок, сопровождающийся адским грохотом. Старая постройка накренилась и рухнула. Пол в конце классной комнаты провалился, задние парты исчезли в провале. Столпившись в дверях, ребята что-то кричали, громко плакали. Некоторые попрятались под парты. Кое у кого руки были в крови, отовсюду слышались жалобные стоны. Ради с большим трудом пробрался в коридор и выскочил на улицу. Он остановился, ощупал ушибленные ноги, протер глаза, слезящиеся от известковой пыли, и побежал вслед за товарищами к зданию мужской гимназии. Но гимназии не было видно. В клубах пыли можно было различить лишь развороченные стены да торчащие железные балки. Главный вход был завален обломками стен, они мешали выбраться наружу раненым, доставленным сюда каких-нибудь полчаса назад.
Толпа хлынула обратно земля снова заходила под ногами. С полуразрушенных домов градом сыпалась черепица, дома, казалось, хотели освободиться от давнего бремени. Трещали доски, скрипели балки. На улице среди развалин валялись мертвые животные с остекленевшими глазами. Люди с криком мчались кто куда, спотыкались, падали, вновь и вновь вставали и бежали, ища спасения. Их лица, одежда, волосы, дрожащие руки все было белым-бело от известковой пыли. Богатырская площадь, где стоял дом Этем-бея, кишела народом, но и там было страшно. Как большая черная ладья, колыхалась Святая Гора, неистовствовала Янтра. Огромное облако пыли и дыма заволакивало Велико-Тырново.
Ради сел на пыльную траву. Горько вздохнув, уронил голову на руки и заплакал. Он ничего не слышал, ничего не видел, ни о чем не думал.
Ради, пошли!
Перед Ради стоял его школьный товарищ с измазанным известковой пылью лицом, в расстегнутой куртке с одним рукавом.
Куда идти?
Они пошли по тропке к Башхамам (Большой бане). По берегу, оборвав поводья, металась обезумевшая слепая лошадь. Голые женщины с распущенными мокрыми волосами приседали на землю, прикрываясь тазами, и громко причитали от страха и стыда. Банщица Зойка, обмотавшись полотенцем, кричала на мужиков, высыпавших из мельницы, стоявшей недалеко от бани:
Ну, чего уставились? Помогли бы лучше!
Накинув пальто, снятое с подвернувшегося ей под руку горбуна, она побежала к обрушившейся мельнице за мешками для женщин.
Мальчики свернули за баню. Впереди ковылял чей-то карапуз. У мальчонки, видно, были повреждены ноги, он прислонился к каменной стене, но в эту минуту земля загудела, задрожала, и стена, потрескавшаяся от первых толчков, рухнула на него. Ради и его приятель отскочили. Потом, не говоря ни слова, подбежали к груде развалин и стали отбрасывать в сторону камни. Показались раскинутые в стороны окровавленные руки. Друзья разгребли обломки и вытащили мальчика. Вместо лица у него было кровавое месиво. Из левого глаза текла желто-красная жидкость, а правый уже остекленел.
Коротышка! охнул Ради.
Они схватили за руки тело своего маленького друга и хотели его приподнять. Но тут снова тряхнуло, и мальчики бросились бежать к Богатырской площади, где народу заметно поубавилось. Они остановились под дикой грушей, где, бывало, во время игр оставляли свои куртки и фуражки. На дерево опустился раненый голубь. Запутавшись в ветвях, птица упала к ногам ребят.
К Богатырской площади снова начали стекаться люди. Они прибывали со стороны реки земля там потрескалась и часть дороги обвалилась в воду, со стороны гимназии, охраняемой солдатами и пожарниками, выскакивали из соседних домов. С неузнаваемыми, посеревшими от пыли лицами, с перекошенными от ужаса ртами. Одни стонали, другие причитали, оплакивая близких.
Землетрясение! крикнул счетовод Народного банка, не успел он встать со стула, как потолок рухнул.
Никола Бабукчиев прикрыл голову папкой и, пытаясь удержаться, облокотился на письменный стол. Стены сдвинулись влево и зашатались, опрокинув вешалку и графин. Схватив свою помятую шляпу и трость, он метнулся к плывущей под ногами лестнице и столкнулся с кем-то в дверях. Остерегаясь падающей черепицы, Никола выбежал на середину улицы и увидел, что солдаты, охранявшие банк, окружили здание. Он подождал, пока земля угомонится, протиснулся сквозь толпу перепуганных людей и торопливо направился в сторону женской гимназии искать дочь. Забор, которым был обнесен двор гимназии, рухнул, но само здание уцелело, из разбитых, перекосившихся окон на улицу выпрыгивали гимназистки.
Большие здания банка и женской гимназии строились давно, однако выдержали землетрясение. А что стало с новой мужской гимназией! Недаром говорили, что предприниматель Илия Хаджипетков пустил на нее негодный материал
Бабукчиеву ничего не оставалось, как вернуться. Главный вход женской гимназии был завален вывернутыми с корнем высокими кипарисами, которые прежде так красили двор. Он направился к боковой двери и увидел дочь. Она стояла у дверей и, держась за руку учительницы пения, плакала.
Папочка, чуть слышно прошептала Любка и бросилась к нему.
Бабукчиев усадил дочь на камень возле питьевого фонтанчика. Расстегнул ворот кофточки, побрызгал на лицо водой. Любка открыла глаза и улыбнулась. Возле здания школы нельзя было оставаться больше ни на минуту: чудовищный подземный демон сотрясал землю, она гудела, разверзалась, рушились дома, мостовые, каменные ограды, валились с ног контуженные и убитые насмерть люди и животные.
Никола Бабукчиев помог Любке встать, взял ее за руку и повел по главной улице. Им навстречу, выпучив глаза, широко раздувая ноздри, бешеным галопом несся испуганный конь, из-под копыт летели искры, Бабукчиев оттолкнул дочь к тротуару, переждав очередной толчок, они опять тронулись в путь, переступая через порванные телефонные провода, осторожно обошли железную ограду памятника, преградившего им путь. Миновали рынок, покинутые хозяевами медницкие мастерские.