Ишь, как побежал, сказал Степанов в след товарищу. Всё-то ему хочется, чтобы его запомнили. Я, например, наоборот. Я сам вас запомню, особенно вас, Мария Васильевна. А уж Наташу ещё особенней Хотя нет, нет, конечно, Мария Васильевна, вас я до смерти не забуду, Степанов говорил в сторону Марии, но взгляд и внимание устремлял на Наташу.
Ну-ну, малой, отреагировала Мария.
А где я малой-то? усмехнулся Степанов.
Всё там же. Ладно, ждать уже надоело, и Мария осушила свою рюмку. Остальные переглянулись и последовали её примеру.
Без меня что ли?! обиженно воскликнул вернувшийся Кузнецов, вернувшийся с тряпкой.
Без тебя, без тебя. Ты пока там за смертью бегаешь, нам что, просто так сидеть?
За какой смертью? Я за тряпкой бегал
Ну, так давай тогда, мой, скомандовала Мария.
Ваш, сказал Кузнецов, раскинув руки.
Что ваш?
Ваш, Мария Васильевна.
Мой пол, негодяй!
И пол ваш, сдерживая смех, говорил солдат.
А ну-ка, подойди-ка.
Он подошёл, и Мария указала на пятно «Пяти Озёр» на полу.
Мой!
Ваш!
Дай тряпку.
После этих слов Мария вырвала у него тряпку из рук и стала стегать ею Кузнецова. Так они с хохотом побежали через всё отделение до дальнего туалета, где Кузнецов закрылся и держал дверь за ручку, так как щеколды не была. Мария Васильевна переводила дух перед закрытой дверью.
Жалкие попытки, Кузнецов. Я тебя вместе с дверью сейчас открою, сказала Мария.
Вы меня недооцениваете, у меня железная хватка. Если взялся, уже не отпущу.
Да ты, когда ведро воды несёшь, надвое переламываешься.
Так это одной рукой то. Двумя я хоть ванну воды перенесу.
На словах ты Лев Толстой, а на деле хер лапшой, Кузнецов.
Я вам докажу! в порыве пьяной дерзости с пафосом сказал солдат, открыв дверь. Спорим, я вас сейчас подниму и назад в сестринскую отнесу?
Ты, что, охуел? Хочешь сказать, я вешу как ванна с водой, паскудышь?
Нет, вовсе нет. Но так вы на себе почувствуете мою железную хватку.
Железная да железная. Откуда у тебя, деревянного, железная?
Вместо ответа разгорячённый водкой и ночью солдат схватил медсестру двумя руками там, где у обычных женщин начиналась талия. Но Мария Васильевна была с изюминкой и без талии. Оторвав от пола медсестру, Кузнецов весь сгорбился, а его межпозвоночные диски сплющились, и лишь прямая мужская принципиальность убеждала его не сдаваться. Позвоночник Марии, наоборот, почувствовал благодарное облегчение, а сама Мария рассмеялась от нахлынувшего приступа радости. Ефрейтор упёрся лицом прямиком в её пышную грудь и завалил медсестру ещё больше на себя, чтобы хоть как-то устоять на ногах. После чего с решимостью локомотива побежал в сторону сестринской. Благо ощущение пышной женской груди на лице придавало ему тестостероновой бодрости и сил. Мария смеялась как малое дитя, наглаживая окаменевшие плечи солдатика, испытывая помимо радости и другие, более сладкие чувства. Внезапно Кузнецов всем своим существом почувствовал, как Марию Васильевну бросило в пот, и от неё запахло чем-то вроде кефира. Он не смотрел ей в лицо, но знал, что её губы наполнились кровью, от чего стали маняще-алого цвета. От этих ощущений с Кузнецовым произошло почти то же самое. Мария так же моментально это почувствовала, и, продолжая наглаживать своего носильщика левой рукой, правой стала расстёгивать халат. Продолжая смеяться, в порыве нахлынувшей страсти она вытащила на свет божий свою увесистую и белую левую грудь, и солдатик, чья кровь давно уже иммигрировала из головного мозга в пенисный, впился в розовый сосок и принялся жадно сосать.
Соси, Кузечка, стонала в истоме Мария.
Он уже поставил её на землю и прижал к стене, обоими руками распахивая её одежду.
Пей меня, Кузя! Пей до дна! Сожми их, выдави всё до последней капли.
Её рука уже намертво схватила за член несчастного ефрейтора, и дальнейшее было неизбежно. И отвратительно.
Тем временем, жизнь в сестринской шла своим чередом. Степанов косыми взглядами и плохими шутками пытался охмурить Наташу, а молчаливый Агапкин ждал своего часа. Он умело пропускал рюмки и сохранил трезвость ума. Вся его скромность была лишь маской холодного расчётливого человека.
так я с наряда прихожу, продолжала Степанов. И тут, вот тебе разформа «раз». А у меня в карманах две мобилы и зарядка. Разбивать их не хочется. Одну то не жалконе моя, но за вторую, думаю, надо бороться. А у нас в нателке, Наталья Борисовна, кармашек такой есть прямо на члене. Не знаю, зачем он там, но мой телефон влез, как под него сшито. На зарядку, думаю, пофиг, на вторую мобилу тоже, так и оставил их в кармане. Так вот, скинул всё шмотьё в кучу, вывернул химзу, берцы вытряс. А дежурный тогда был, его знать надо! смеялся Степанов. Стоит и смотрит на меня, на вещи даже не взглянул. Смотрит и ждёт, а я тупого из себя строю. Подходит ближе, говорит: «Ничего не смущает?». Я говорю: «Ничего». «А это что?», спрашивает. «Где?». «В пизде!» орёт дежурный, Степанов заливается смехом перед затихшей аудиторией, показывая себе между ног. Догоняете? Ха-ха! «Не понимаю, о чём вы» отвечаю ему. «А о том самом» говорит дежурный и хватает меняСтепанов смеётся. Хватает прямоСтепанов ржёт. Прямо за мобилу!Степанов сопровождает свой истерический смех брызгами слюны. Немного отдышавшись, он продолжает. Тут ротный видит эту картину, говорит: «Уткин, ты у него ещё в очке поковыряйся». «Тут у него это». «Представь себе! Без этого в армию не берут» Но тут до ротного доходит, и он, как кошка к голубю, подходит ко мне. «Доставай» говорит. «Нечего доставать, товарищ майор». «А это что?!». И онротный!приступ смеха снова разгорается в Степанове. Хватает меня Хватает за мобилу.
По щекам рассказчика текли слёзы, хохот перекашивал его лицо. Насколько весело было Степанову, настолько же скучно было Агапкину. Сразу после этой уморительной истории Агапкин предложил перекур. Нет, он ничего не говорил, слова были лишними, он и Наташа уже давно держали сигареты в руках. Они медленно и почти синхронно встали, и Степанов последовал их примеру, прихватив с собой остатки озёр.
Давайте в ближнем туалете покурим, сказала Наташа, когда они вышли из сестринской. Она думал, что Кузнецову и Марии в дальнем туалете требуется время. Но, по правде говоря, Кузнецову хватило и мгновений, чем он разозлил Марию Васильевну.
Машка то какая бойкая, улыбалась Наташа Королёва. Хочу в её возрасте такой же быть. Нет, я вовсе не считаю её старой, я просто не думала, что так можно. Молодчина Машка! заключила Наташа, ища реакции на лице Агапкина.
Мария Васильевнаогонь! тостом произнёс Степанов и отпил из озера. Но вы, Наташенька Выпламязаискивающе произнёс он, прикуривая от зажигалки сигарету, сворованную из тумбочки соседа по палате.
Агапкин прикурил от спички и поднёс колодец из рук с пламенем внутри к лицу Наташи. Она прикурила в стиле восьмиклассницы: держа обеими руками локоны волос и тянувшись головой с сигаретой в зубах к огню. Агапкина это движение тронуло до глубины души, и в нём разгорелось пламя уничтожения. Он был из тех парней, кто моментально клевал на неопытных в чём-либо девушек. Он презирал их за слабости, но вместе с тем и любил. Ему хотелось уничтожить её и создать зановосильной, идеальной. Агапкин был ревностным творцом по натуре.
Спасибо, Серёжа, как бы невзначай сказала Наташа.
Воу, воу, воу! посмеиваясь, произнёс Степанов. Она знает твоё имя, Агапкин. Что бы это могло значить?
Степанов изобразил детектива, но эту загадку не суждено было решить юному сыщику. Так как после второй затяжки никотин вступил в бурную связь с этанолом и отключил центр управления в теле Степанова. Он начал молотить нечленораздельный вздор и в скором времени покорно отдался руками Агапкина, которые любезно дотащили его до кровати, а затем поставили рядом с ней тазик.
Хочу быть как Машка, продолжала Наташа начатые размышления. Вот как у неё так всё так ловко выходит? Она каждый раз кого-то охмуряет. Хотя, будем честными, она далеко не красавица. Просто в ней есть что-то притягательное. Понимаешь? Тайна в ней есть! Тебе так не кажется?