«Jack, jack, xlrдумал Гриша. Блоки, ноут, переходники Планшет зарядил? Ой, да насрать, приедемузнаем, что взяли, что забыли. Этому трубачу вообще без разницы, по его мнению, нам только лупер и нужен, чтобы «Рюмку водки» в вонючем кабаке сыграть. Как будто мне это не надоело. Каверы, каверы, каверы Когда в последний раз играли своё? На днюху мою наверно только, но там не то. Все накуренные, играть никто не умеет, просто кнопки жмут, а я reverb накладываю и миксую. Хочется нормально поиграть, лады выучить, наконец джазухой заняться. Можно будет тогда на всяких велкомах играть. Ща опять приедем в очередное днище. «А что-нибудь Цоя?», «Ехай-нахуй, надо братишка, душа прямо просит, давай «Ехай-нахуй». Фантазёров своих А я это всё говно, по их мнению, знать должен. Этому трубачу всё просто, выучил четыре ноты и всёвся партия на песню. Так он их даже сыграть не может нормально без косяков. Зато«Давай под лупер поимпровизируем, давай музыкой уже займёмся, а не каверами!» Знаю я таких Сколько уже повидал я этих. В грудь кулаками бьют, орут: «Музыкамоя жизнь!» А где они все теперь? Почему они не со мной? Говорят, дом, жена, дети. А у меня что, нету всего этого? Да, просто не хотят. К чему тогда были все эти понты, эти оры и удары в грудь? А, может, они правы? С этой музыкой у меня долгов в ЖКХ на тридцать тысяч. Да и ладно бы долги, там ещё вон, Маша у Лены Да уж, лучше даже и не думать, только настрой испорчу. Как-нибудь всё уладится. Не знаю, правда, как. Вместо пяти всего четыре сегодня платят. Вот, я уверен, какой-нибудь саксофонист с ноутом в одиночку у них пять получает, а за меньше и не приедет. Потому что труба, нахер он её купил вообще? Играл бы на саксофоне. А тут, видите ли, диапазона ему не хватает»
Они уже стояли на остановке и ждали маршрутку. Оба по-прежнему молчали, будто всё уже было сказано. Гитарист и трубач стояли рядом и смотрели на снег, который приобретал удивительное множество форм. Вот он падает поодиночке, вот снежинки слепились комочком Снег стелется ковром, кто-то по нему прошёл, и он обрёл рисунок подошвы. Сугробы, заваленные снегом машины и т.д. Жёлтый свет фонарей делал всё грязным, а людикурящие, харкающие, болтающиеделали всё живым. Заснеженный, грязный и живой питерский вечер начался.
Маршрутка подъехала, и музыканты стали занимать места. На входе трубач услышал, как радио пело «Женское счастьебыл бы милый рядом. Ну, а больше ничего не надо нам».
Кстати, сказал трубач, когда они сели. Крутая же песня. Надо тоже выучить.
Какая? спросил гитарист.
Ну, эта. Был бы милый рядом, женское счастье. Сейчас по радио играла.
Да, нормальная песня. Можно выучить.
Думаешь, сделаем её?
Думаю, нет. У нас уже, наверно, сотня другая песен, которые надо делать помимо этой.
Жаль, жаль. Может её вне очереди сделать?
Не, она совсем уж узконаправленная. Кто же её в баре захочет слушать? Надо сначала драйвовое всё выучить.
Это понятно. А как ты думаешь, это и есть всё женское счастья?
Что?
Был бы милый рядом, ответил трубач.
Я думаю, мы им надоедаем чаще, чем они по нам скучают.
А может это так только с немилыми.
Чё?
Ну, пока ты милый, ты должен быть рядом. Вот ты милый?
Я нежный.
Вот именно. Значит, наверно, правду поёт. А из этого следует, что если женщина счастлива, когда ты рядом, значит ты милый. Логично?
Вообще дичь какую-то несёшь. Ничего не понимаю, но ты продолжай, не стесняйся.
Да какая дичь Забей короче. Мы назад как поедем? На такси?
Какое там такси? Как простые смертныена этой же маршрутке. Нам и так на косарь меньше платят, а ты ещё и на такси собрался ехать.
Чего? удивился трубач, услышав такую новость. С чего бы на косарь меньше?
Я тебе разве не говорил?
Ничего ты мне не говорил. А когда ты узнал?
Да, она сразу сказала.
А ты ответил, мол, окей, классно, я и за тысячу вам сыграю?
Нет. Я ответил, это плохо А что я мог сказать? Четыре тысячи лучше, чем ноль.
Но пять ещё лучше. Они сейчас ещё нам скажут, мол, мы играли как-то не так, вот вам три и из них ещё чай оплатите.
Так ты играй нормально, и будет нормально.
Пускай, тогда и платят нормально.
Слушай, за такую игру как у нас радуйся, что мы вообще деньги получаем.
А что не так? Нормально мы играем.
Ага, вспомни свою «Январскую вьюгу» на корпорате, или Miserlou в Royalty.
Да это ерунда. Пару раз было.
Зато, почему нас в Роялти больше не зовут?
Потому что мы знаем мало Ленинграда. Там только шнура и просят.
Выучить то не проблема. Проблеманаучиться играть.
Да-да-да Почему ты сразу не сказал, что нам всего четыре тысячи заплатят?
Забыл. А что, ты отказался бы играть?
Не знаю, возможно.
М-м-м, и чтобы я делал тогда.
А тебе-то что?
У меня, на минуточку, жена и двое детей.
Я это уже давно заметил
Тебе-то, ясное дело, деньги не нужны. В общаге за косарь в месяц живёшь, и Настя кормит тебя. А ты, когда захотел, пришёл к ней, захотел, на точке нашей ночуешь. И я ведь с тебя только половину оплаты беру.
Потому что у нас уговор был.
Какой там уговор?
Я тебе помог басуху продать, мелодику подогнал.
Басуху ты сам купил, а потом перепродал просто дороже.
Нихера не дороже.
А что, дешевле?
Да.
Зачем тогда у меня её покупал?
Ну Тебе деньги нужны были. Я подумал, куплю и перепродам. А за ту же цену продать не вышло.
И что, я виноват теперь?
Нет. Причём тут вообще эта басуха?
А что, ты хочешь про четыре тысячи поговорить?
Я совсем не против поговорить про четыре тысячи, но хотелось бы всё-таки про пять.
Да тебе-то что? 500 рублей больше, 500 меньше.
Это просто вопрос имиджа. Так мы совсем скатимся.
Ой, да какой имидж, чего ты глупости говоришь? Приехали, отыграли пару часов и уехали с двумя кусками каждый.
Нет, я согласен, если мы всего два часа будем играть. По рублю за час каждомуэто логично. Но мы же едем с тремя отделениями.
Сколько можно ныть? Ну, хочешь, я тебе 500 рублей из своих накину.
Да причём тут это? Я же тебе про имидж.
Хорошо, имидж, так имидж. Приедем, ты с ней переговори. Может, она и передумает, но только давай так, если она нас пошлёт, то ты мне две тысячи отдаёшь в любом случае. И мне плевать, можешь своим имиджем заниматься хоть весь вечер.
Я же тебе про будущее наше говорю. Нельзя же так сразу опускаться.
Да где я опустился то?
Ясно, ладно, отдаёмся в музыкальное рабство, значит. Мы и так на днище, а теперь ещё и начнём выкапывать в нём яму.
Ну а кто мы с тобой? Разве мы хорошо играем, чтобы требовать чего-то.
А разве кто-то знает, как мы играем? Это же болото, им, что не выдай лишь бы громко и знакомо, всё за радость. Водка, пиво, танцы, крики. Зачем для них хорошо играть? Они платят за таких неудачников как мы. Так почему бы не просить больше? Или хотя бы столько же, сколько и остальным. Мне и так не в кайф для всякого быдла играть, это и раздражает больше всего. Сколько мы репаем с тобой? Пять-шесть раз в неделю, а иногда и все семь. Та скажешь: «А результата нет». А мне плевать. Я всё своё свободное время убиваю на музыку, которую не люблю, чтобы потом играть её для людей, которых не знаю. И мне хочется разумной компенсации. Вон, Настя сейчас лежит и думает наверно: «Зачем ему всё это? Мог бы листовки раздавать за те же деньги. И сейчас бы со мной лежал, а не ехал куда-то за город». Я вот тоже начинаю так думать. Неужели к тебе эта мысль не приходила? Что можно работать на обычной работе, а вечером играть с друзьями для души.
Ещё бы не приходила. Я просто наркоман уже, понимаешь? Я не могу по-другому, мне нужно либо говорить о музыке, либо её слушать, либо играть. Я же работал на этой обычной работе. И получал нормально, бывали, правда, задержки, но хоть потом выплатили. Сейчас я живу хер пойми как, но мне так проще. Конечно, Лене не проще и детям, но я, правда, не могу по-другому. Может, когда совсем прижмёт, я и брошу всё, но пока Пока что я еду в «Пивной зал» играть «WWW» за четыре тысячи рублей.
А как же имидж? улыбнулся трубач.
Хуимидж, ответил гитарист.
Маршрутка покинула черту города, и за окном пошли поля вперемежку с гипермаркетами. Где-то там на конечной музыкантов ждал очередной бар, старающийся быть оригинальным, завлекательным, непроходимимомным. Очередной тупой и сонный администратор и ленивые официанты. Бармен, чья единственная цельнамутить левака и не спалиться перед админом. Вульгарная и бездушная публика, из которой большинству нет дела ни до музыки, ни до атмосферы. И особая кастапостояльцы, завсегдатаи. Они создают целую вселенную своими разговорами и обсуждениями. Для них важно всё происходящее в их любимом заведении. Постояльцы ревностно защищают свой бар, и если музыканты играют плохо, или «не то», или они просто «бомжары какие-то», то админ больше не позовёт их, и наоборотзавсегдатаи могут сделать целую карьеру, правда, если музыка будет действительно не очень, то и карьера будет короткая. Да и само оформление бара, его атмосфера во многом зависит от завсегдатаев. В общем, если директор общительный, то весь бар зависит от них, они становятся топливом заведения, тем, что делает его живым, настоящим, реальным, всамомделешным.