Спасибо, сказал Горан. Он медленно зашагал в сторону линии штрафного броска.
Снова стало совершенно тихо.
Горан! крикнула Петра.
Он обернулся в ее сторону. Девочка подняла обе руки, кулаки сжались вокруг больших пальцев на счастье.
Он улыбнулся. Затем постарался сосредоточиться. Теперь он был очень серьезен, игрок лучшего молодежного спортивного клуба в Сараево, и он подумал об Эйр Джордане и своей печени, о том, что ей придется работать еще долго, до того самого времени, как Эйр Джордан снова будет играть и, если все сложится удачно, в четвертый раз станет чемпионом НБАпотом он бросил мяч.
И мяч немного не долетел.
И он снова бросил.
И на этот раз он попал в сетку.
Из десяти бросков он попал восемь раз в корзину. Восьмидесятипроцентная результативность.
В конце все окружили его и в восторге кричали, перебивая друг друга, хлопали его по плечу, поздравляли, а когда Петра поцеловала его в щеку, шестеро ребят засвистели и заулюлюкали, явно не имея ничего против того, чтобы оказаться на его месте. Пот градом тек по его бледному, заросшему волосами лицу, он задыхался и смеялся одновременно, смущенный и гордый.
Класс, сказал маленький Эди, если бы я мог так бросать! В это просто невозможно поверить! Ты готов к вступлению в НБА.
Скажешь тоже! сказал Горан.
Да, он прав! закричал Кевин. Какая жалость, что ты болен, Горан Я имею в виду, что ты до конца не выздоровел! Потому что тогда ты мог мы сразу играть за венскую командугражданство они сделали бы тебе задним числом! Тому, кто так бросает мяч, за неделю оформят гражданство.
Я надеюсь, что и так получу его, сказал Горан тихо и посмотрел на Фабера.
Совершенно определенно, так же тихо ответил тот, а затем уже громко обратился ко всем:А теперь, господа, вы все приглашены на сосиски и кока-колу!
3
Вскоре они сидели все вместе за столиками в зарослях маленького кафе недалеко от Детского госпиталя, а старый официант Йозеф Вискочил, у которого Фабер так часто пил кофе еще во времена своего проживания в пансионе «Адрия», был вне себя от радости от новой встречи. К счастью, была его смена, и, к счастью, они были единственными посетителями кафе, так как стритбольная команда подняла невыразимый шум и вела себя в высшей степени непринужденно. Несметное количество венских сосисок они слопали с горчицей и хреном, пользуясь только руками, от соленых палочек на столы, стулья и пол им удалось просыпать кучу крошек, колу они пили в основном из горлышка бутылки, после чего на столешнице, имитированной под мрамор, остались липкие лужицы и разводы; мальчишки разговаривали громко, перебивали друг друга, кричали, смеялись, а речь их была далека от пристойности. Но у господина Вискочила («Ах, называйте меня снова Йозефом, господин Фабер!») оказалось доброе сердце, и он выглядел все более довольным по мере того, как эта пищевая оргия продолжалась и искусственный садик в кафе зарастал грязью.
Наконец-то молодежь, господин Фабер, сказал он, а то все одни только старые люди! Как подумаю, что мы тоже когда-то были такими же молодыми, я имею в видутакими же веселыми Кажется, это было только вчера А теперь нам осталось совсем немного да, жизнь прошла так быстро Мне принести еще сосисок и колы, господа?
Восторг. Крики «браво!». Господа прокричали здравицу в честь Йозефа и Фабера.
Можешь приходить и играть, когда захочешь, Горан!
Anytime!
Мы приглашаем и вас, господин Фабер!
И особенно вас, фройляйн Петра! Это выдавил из себя, сильно покраснев, толстый Матц. Он встал с места и поклонился, «прям как настоящий джентльмен», так сказали его друзья.
И господин Вискочил, из-за жары одетый только в рубашку с черными брюками и черным галстуком-бабочкой, носился туда-сюда, заботясь о дополнительных порциях угощения.
Он помолодел лет на тридцать.
Затем на какое-то время наступило затишье, потому что все сидели с набитыми ртами, и счастливый Горан сидел в своей роскошной спортивной форме, с кожей ужасного оттенка рядом с сияющей Петрой, которая под столом то и дело пожимала его руку. Он выглядел так, как будто именно ему на самой последней минуте игры в результате героического усилия удалось-таки добиться победы «Буллз» в такой важной игре серии «плэй-офф» между «Нью-Йорк Никс» и «Чикаго Буллз» на стадионе Мэдисон Сквер Гарден.
Много забот с этим парнем, господин Фабер? тихо поинтересовался Йозеф.
Тот кивнул.
Такой милый парнишка. Только бы с ним было все в порядке!
Да, сказал Фабер. Только бы с ним было все в порядке!
Ну, по крайней мере, он нравится этой малышке, а она ему, такое помогает, заявил господин Вискочил.
И тут Фабер кивнул головой и подумал, что господин Вискочил сейчас наверняка подумал о своей жене, которая умерла много лет назад, чья любовь, как он любил рассказывать, всегда ему помогала, если наваливались заботы и тяготы, и что его адвокат Вальтер Маркс охотно простит ему эту расточительную вечеринку, и что в Детском госпитале произошло что-то плохое, иначе Белл вел бы себя по-другому. В заключении он подумал о книге, писать которую он недавно начал, и о том, что в каждом хорошо построенном романе герои, однажды возникшие, не исчезают просто так, а снова появляются по ходу действия, а ему в его размышлениях по поводу строения сюжета еще ни разу не пришла в голову идея возможного нового появления старого официанта, ее просто не было, и вдруг вот он, Йозеф Вискочил, совершенно просто и логично сам вернулся в книгу.
Жизнь, unfair in itself, сама решила эту проблему, хотя названная сцена находилась еще в дальней дали, потому что он только начал писать, и никто не мог точно сказать, дойдет ли он когда-нибудь в хронологическом описании своих переживаний до этого самого 9 августа, до мальчишек из парка, до непревзойденного мастерства Горана в броске мяча и этой оргии с сосисками и колой. Может быть, он никогда не дойдет до этого момента. Может быть, он к тому моменту давно будет мертв.
«Однако, подумал Фабер, персонаж, который возникает в начале книги, должен появиться и в дальнейшем, это не я придумал, а сама наша убийственная жизнь. Что за странное ремесло, которым я занимаюсь!»
Фабер поднялся из-за стола и пошел в туалет. Там он вынул из кожаной сумки диктофон и включил его. Он надиктовал на пленку все телефонные разговоры медсестер в госпитале, диалоги в маленьком парке и садике при кафе. Затем он записал на кассету свои рассуждения по поводу хорошего и плохого построения романа.
Подобные мысли он должен был как можно скорее зафиксировать, потому что в противном случае буквально через несколько минут все забывалось. В последние недели Фабер записал дюжины таких кассет. Магнитофонные записи всегда составляли львиную долю его заметок. Немедленная же фиксация мыслей и идей независимо от дня и ночи стала новшеством.
«Ничего хорошего, подумал Фабер в туалете маленькой кофейни, совершенно ничего хорошего. Но пока я вообще в состоянии работать»
4
Дамы и господа, я рад приветствовать вас на передаче «SOS (Спасите наши души!)», на которой мы стараемся помочь людям в отчаянном положении словом и делом сказала молодая, темноволосая ведущая. Она надела песочного цвета костюм и неброско накрасилась. Ее карие глаза смотрели прямо в камеру, полные поистине бесконечной готовности помочь. Внизу экрана появились титры с ее именем: ее звали Габи Гауенштайн.
Перед телевизором в библиотеке сидели Мира, Горан, домоправительница Людмилла и Фабер. Красным светилась лампочка индикатора записи на видеомагнитофоне. Фабер делал запись программы. На передачу его внимание обратила Людмилла, когда он вместе с Гораном вернулся домой около часа дня и сел за стол. (Горан не смог съесть за обедом ни крошки, так как после посещения маленькой кофейни был более чем сыт.)
Итак, в пять снова выйдет «SOS», сказала Людмилла. «SOS» идет каждый вторник в пять часов. Сегодня нам надо обязательно ее посмотреть, потому что сегодня Габи будет рассказывать что-то о ребенке из госпиталя Марии.
Фабер посмотрел на нее.