Да ты не знаешь ничего, сказала она. Жаль!
Как увидеть ветер? спросил он.
Например, когда ты смотришь на траву.
На траву?
На траву, сказала она и поцеловала его в щеку. Ты ни разу этого не делал? Раньше я часто лежала на лугу. Теперь я часто сижу или стою перед ним. И я вижу, как ветер приглаживает траву, как он колышет ее. Конечно, можно смотреть и на деревья. Самым прекрасным я считаю море и ветер Мы посмотрим на них вместе, правда?
Да, Мира, сказал он.
Мы столько всего сделаем все вместе, я надеюсь! Только бы Горан выздоровел. Тогда мы сможем путешествовать. Горан и я знаем только Югославию. Ты только представь себе! Однажды летом мы были на Черном море: Надя, мой зять, Горан и я. Три недели. Я толком не знала и Югославию, а теперь Югославии больше не существует. Сколько нам предстоит наверстать, Роберт! Сорок лет жизни!.. Не смотри на меня так печально, я знаю, что это невозможно, у нас совсем мало времени. Самое главное, что мы снова вместеи что Горан выздоровеет, по-настоящему выздоровеет. Тогда вы двое станете для меня всем светом, а мы станем им для Горана. Тогда мы победим время. Победим! Давид Пардоя тебе о нем рассказывала, мой друг из Сараево, он сказал, что в настоящей трагедии умирает не главный герой, а хор, и в Сараево мы призваны послужить эксперименту, который покажет, что происходит с современным обществом, в котором отсутствуют какие бы то ни было основополагающие условия цивилизации. Этот Давид Пардо также сказал: «Настоящие победы одерживают в сердце, а не в той или иной стране». Если Горан поправится, тогда у нас будет все, что важно, что надо знать и любить в наших сердцах, и мы будем жить в мире
Фабер молчал.
О чем ты думаешь, любимый?
Жить в мире, сказал он и почувствовал, что его тело становится с каждой минутой тяжелее и тяжелее от усталости. Об этом говорила и Людмилла жить в мире. Точно так же назывался один итальянский фильм, который сняли сразу после войны, «Жить в мире». Луиджи Дзампа был режиссером, великолепный Сузо Чекки ДАмико и трое других писателей написали сценарий, а удивительный Альдо Фабрицци снялся в главной роли. Прошло много лет, пока этот фильм попал в немецкий прокат. Это была моя первая работа как синхронного переводчика «Жить в мире», повторил он, речь его становилась все медленнее, все больше подчиняясь сну. История происходит незадолго до конца войны в Италии Двое американских военнопленных, которые сбежали из лагеря, приходят к одному крестьянину и просят их спрятать Крестьянин очень боится, он хороший, простой человек, он хочет только одного: жить в мире. Но как бы ни велик был его страх, он прячет американцев Единственный немецкий солдат, который был в деревне, находит их Крестьянин начинает его убеждать в бессмысленности войны и в сладости мира, ему удается убедить его настолько, что тот дезертирует Потом они узнают, что война закончилась, они вне себя от счастья, что отныне могут жить в мире, и они пляшут, и поют, и напиваются, немец, и американцы, и итальянцы, черные и белые, они так счастливы так счастливы. В это время мимо проходит немецкий патрульнацисты отступают. Но когда они увидели это братание, это счастье, они взяли автоматы и расстреляли американцев, крестьян, немца и всех жителей деревни, всех, всех, кто только хотели жить в мире
Голос Фабера стал тише и невнятнее, потом совсем затих. Он заснул, как и Мира. Ее голова лежала у него на груди, его левая рука покоилась на ее плече. Никто из них не ушел в другую кровать, и оба, защищенные темнотой, заснули вместе, в мире.
6
Бака! Деда! Бака!
Фабер очнулся от глубокого сна.
Что такое?
Перед кроватью стоял Горан. Его пижама вся промокла от пота, мальчик дрожал всем телом.
Мира тоже проснулась. Она с испугом смотрела на Горана.
Горан! Что с тобой, Горан?
Лучи солнца косо освещали комнату.
Мне так плохо Меня вырвало, три раза и у меня сильный озноб
Мира уже вскочила с кровати. Она положила ладонь на лоб Горана.
Да ты весь горишь! У тебя температура! И озноб! О Господи, что произошло?
Я не знаю, Бака Я не знаю Я сейчас умру?
Конечно же, нет! Фабер встал. Он проводил мальчика, который еле мог ходить, в его комнату и помог ему, задыхающемуся, забраться в кровать. Подожди минуточку, Горан, сказал он, чувствуя головокружение от напряжения. Только одну минуточку, Горан Надо померить температуру. Я сейчас позвоню в госпиталь Только не бойся!.. Только, пожалуйста, не бойся!..
Мира прибежала вслед за ними с термометром.
Когда Фабер набрал номер Детского госпиталя, он услышал, в какой уже раз, детский голос, который был так хорошо ему известен:
Здравствуйте! Это Детский госпиталь Святой Марии. Пожалуйста, подождите!.. Здравствуйте! Это Детский госпиталь Святой Марии. Пожалуйста, подождите!..
Ну же! пробормотал он. Ну же! Он посмотрел на свои часы. Было десять минут десятого. Они все проспали.
Здравствуйте! Это Детский госпиталь Святой Марии. Пожалуйста, подождите!.. Детский голос на пленке оборвался. Раздался мужской голос:
Детский госпиталь Святой Марии! Доброе утро!
Фабер заговорил в страшной спешке:
Доброе утро! Пожалуйста, доктора Белла, это очень срочно!
С доктором Беллом сейчас нельзя связаться Хотите поговорить с фрау доктором Ромер?
Да, пожалуйста!
В телефонной трубке шумело и трещало.
Подойди же! Подойди же! говорил Фабер.
Снова раздался мужской голос:
Очень жаль. Но мне придется позвонить ей на пейджер.
Снова послышались шум и треск, бесконечно долго, как казалось Фаберу. Наконец к своему великому облегчению, он услышал знакомый голос:
Ромер.
Фрау доктор, это Фабер э, Джордан. Горану очень плохо Его вырвало он потеет его знобит лихорадит
Мира подошла с термометром и показала его Фаберу.
у него температура тридцать девять и две
Немедленно привозите его сюда! И не волнуйтесь так! Мы вас предупреждали, что такое может случиться из-за этих лекарств, прежде всего из-за циклоспорина-А.
Мы сейчас приедем, фрау доктор, сказал Фабер.
Через несколько минут он уже ехал по Берингерштрассе в сторону города. На заднем сидении машины лежал Горан, закутанный в толстый халат. Мира осталась дома. В панике она не смогла даже одеться. Утренний поток транспорта было очень плотным. Фабер с трудом продвигался вперед.
В голове его стучала одна единственная мысль: «Жить он должен жить он должен жить он должен жить» Фабер укусил себя за губу, так как в голову ему пришла мысль, как однажды он сидел возле двери реанимации и думал лишь одно: «Он должен умереть он должен умереть он должен умереть»
Металл ударил по металлу.
Фабер не заметил, что ехавшая перед ним машина затормозила на красный сигнал светофора, и врезался в ее багажник.
Водитель выпрыгнул из машины и бросился к нему, осыпая проклятьями.
Мне очень жаль Запишите мой номер У меня больной мальчик в машине, его нужно срочно отвезти в госпиталь Простите, пожалуйста, простите Это была моя вина Укажите меня в заявлении Моя страховка это оплатит или я только сейчас зеленый свет! Поезжайте, пожалуйста, проезжайте вперед!
Мужчина только бросил взгляд на заднее сиденье. Потом он бегом вернулся к своей машине и отъехал. Он даже не записал номера машины Фабера. Тот тоже немедленно тронулся с места.
«Осторожно, думал он. Осторожно!»
Горан, ну как ты?
Плохо, деда, плохо пробормотал мальчик. И вслед за этим его вырвало на пол автомобиля.
«Проклятье, подумал Фабер. О, проклятье!»
Он добрался до въезда в госпиталь для машин «скорой помощи». Привратника, похоже, предупредили, красно-белый шлагбаум поднялся, Фабер проехал во двор. Здесь их ждали двое санитаров с носилками на колесиках. Не говоря ни слова, они ловко вынули Горана с заднего сиденья автомобиля и поспешили внутрь здания. Фабер выключил мотор и бросился за ними.
Вестибюль.
Красная надпись:
ОПАСНОСТЬ ИНФЕКЦИИ!
ВХОД СТРОГО ЗАПРЕЩЕН!
Санитары с носилками так резко остановились, что Фабер налетел прямо на одного из них.