Самочувствие Фабера стремительно ухудшалось. Пиджак насквозь промок от пота, который тек по всему его телу. Он уже не мог как следует видеть, не мог как следует слышать, его сильно тошнило, желудок поднялся вверх, музыка и тот далекий мужской голос грохотали в его ушах: «I think Im gonna die»
Он с большим трудом встал на ноги.
«Не здесь, подумал он, не перед Гораном, не перед Мирой, не перед всеми этими детьми! Я должен уйти отсюда, прочь, прочь, прочь!»
Теряя равновесие, он с трудом отошел от стола. Там была стрелка, была стрелка к туалетам. Дальше, дальше! Странно, что на него никто не обратил внимания. Какая удача! I think Im gonna die. И вот, шатаясь, шатаясь, наконец, он оказался за большой, густой живой изгородью, великолепной крепкой изгородью, милой изгородью, hello, hello, и его вырвало. Сделал два шага, I think, и его вырвало, Im gonna, и его вырвало, die, и он упал лицом вниз. Вокруг него все потемнело, фуражка упала у него с головы, и он больше не шевелился.
По ту сторону изгороди громко смеялись дети.
В заключение представления еще раз появилась звезда тюленей. Это был очень смешной тюлень с тремя шарами, который показал, каким смешным может быть тюлень с тремя шарами. В это самое время жарким июльским днем после полудня, когда тюлень смешил публику, а по ту сторону живой изгороди возле туалетов лицом вниз неподвижно лежал Роберт Фабер, на высоте семьсот семидесяти шести миллионов километров над Сафари-парком первые осколки от примчавшихся издалека обломков кометы Шумейкер-Леви взорвались на планете Юпитер.
Часть III
Глава первая
1
Металлические сегменты пункта номер 3 по выдаче багажа в аэропорту Клотен-Цюрих пришли в движение. Первые чемоданы недавно прибывшего рейса «Свисс эйр» из Вены появились в трубе и упали на движущуюся ленту, возле которой теснились пассажиры. На рейс MD 80 все билеты оказались проданы. Фабер увидел, как появился его «самсонайт». Сумку он повесил через плечо, портфель и пишущая машинка лежали в проволочной корзине багажной тележки.
Когда он пришел в сознание 5 июля в Сафари-парке Гензерндорфа, по ту сторону живой изгороди уже стояла машина «скорой помощи». Доктор Белл, который нашел Фабера после того, как тот потерял сознание, вызвал бригаду медиков и дал ему большую дозу эффортила из походной аптечки для детей. Врач «скорой помощи» сделал больному внутривенную инъекцию препарата кортикостероида и настоял на том, чтобы отвезти его в больницу. Два дня они тщательно обследовали его. Причиной его обморока оказалась так называемая эссенциальная гипотония и нарушение кровообращения. Он должен непременно беречь себя, сказали врачи в клинике, непременно, так как кроме прочего у него наблюдается коронарная недостаточность.
«Самсонайт» двигался справа. Много людей придвинулись к ленте конвейера, и кто-то толкнул Фабера в спину. Он обернулся и увидел молодого человека в больших солнечных очках, с коротко остриженными волосами и тонкими губами, он был одет в голубые джинсы, а поверх них свободно свисала желтая рубашка «лакоста». В правой руке у мужчины был стилет, так близко, что видеть его мог только Фабер. Он инстинктивно резко ударил коленом и жестко попал парню между ног. В то время пока нападавший, качаясь, отшатнулся, Фабер сам потерял равновесие и обрушился на ограждение транспортной ленты. Окружающие испуганно закричали. Фабер упал на пол.
«Вставай, подумал он, немедленно!»
И он встал. Молодой человек исчез, а чемодан между тем оказался рядом с ним. Он поднял его на тележку.
Что это было? Старый господин упал. Нет, там был молодой человек! Где? Позади него! Он его толкнул! Ерунда, человек просто упал! Говорю вам, парень его толкнул! Где он? Где? Не знаю! Исчез! Его никогда и не было! Но я же его видел! Полицию! На таможне есть полицейские. Я сбегаю туда. Может, им удастся его поймать! Глупость, я говорю! Так был ли молодой человек, мужчина?
«Бессмысленно, подумал Фабер. Он давно убежал. Мне тоже нужно выбираться из этой давки».
Я действительно упал, сказал он.
Не было молодого человека?
Фабер отрицательно покачал головой. Прочь! Прочь!
Вы себе повредили что-нибудь?
Нет.
Вы уверены?
Уверен. Спасибо! Все в порядке. Пропустите меня, пожалуйста! Еще раз большое спасибо!
Люди расступились и дали ему место. Сердце Фабера стучало, в то время как он делал шаг за шагом, под многими взглядами.
«Как все просто, подумал он. Так быстро. А мой пистолет лежит в чемодане. Если они решат непременно тебя убрать, то они уберут тебя. Прочь отсюда! Прочь! Еще раз улыбнулась удача! Хорошие рефлексы. Точно попал ему по яйцам. Что-то поистине выдающееся для моего возраста. Могу себя поздравить».
Фабер толкнул тележку в сторону зала прилетов, где мужчины, женщины и дети ждали своих друзей или родственников.
«Больше удачи, чем расчета. Нельзя быть в такой толпе! Больше никогда, дурак!»
Колени у него дрожали.
Навстречу ему, довольно улыбаясь, шел Луиджи. Луиджи по большей части всегда улыбался.
Signor Faber! Buon giorno!
Buon giorno, Luigi! сказал Фабер.
Сорокапятилетний Луиджи Фортанелли, который жил в Люцерне с двадцати лет и отвозил Фабера в 1985 году с центрального вокзала на Беллеривштрассе. С тех пор Фабер постоянно вызывал Луиджи, если ему требовалось такси. У итальянца был радиотелефон в машине. Из Вены Фабер позвонил ему и попросил забрать его из Клотена.
Луиджи был маленьким и очень сильным.
Come va?спросил он, резво толкая тележку в сторону выхода из зала.
Фаберу стоило труда от него не отставать. Он снова надел картуз, который купил в Биаррице.
Tutto bene.
Очень рад, снова вас увидеть. Вас долго здесь не было, Signore.
Да нет, недолго.
Через пять минут они уже ехали по автобану в Цюрих. За несколько километров до черты города Луиджи, как всегда, повернул на объездную дорогу в сторону Люцерна. Тихонько жужжал кондиционер. В этот понедельник 11 июля 1994 года было очень жарко, на небе не было ни облачка, и оно было насыщенного голубого цвета. Они ехали через луга и леса и маленькие деревушки, где в садах цвели многочисленные цветы. Время от времени возникали пастбища, на которых паслись пятнистые коровы, небольшие пруды и озера проплывали мимо, потом начался лес, потом снова маленькие деревушки и крестьянские дома с ослепительными цветочными клумбами.
«Оазис мира и спокойствия, подумал Фабер, а в двух часах лёта уже не один год бушует ужасная война».
Начались поля сплошь засаженные маком, обширные, по обеим краям дороги.
«Вообще-то я мог бы быть сейчас мертв, подумал Фабер. Они, конечно, повторят свою попытку. Самое время все привести в порядок».
Ему в голову пришли строчки одного стихотворения:
Кольцо сжимается;
Как пес, взяв след,
охотники и смерть все ближе
с каждым часом.
«Кто это написал? И хотя я не смог поделить 1530 на 6, чтобы выяснить, сколько стоили апартаменты в гостинице «Америкен колони» в Восточном Иерусалиме, размышлял Фабер, и не помню, во сколько сегодня вылетел из Вены, то с долговременной памятью у меня пока все в порядке. Нужно быть благодарным за все. Джон Драйден написал это стихотворение. Вот, пожалуйста! Сразу вспомнил! Джон Драйден был одним из основоположников английского классицизма. Выдающийся британский автор своего времени. Родился? Не знаю. Но вот умерэто легко: 1 мая 1700. Снимите шляпу передо мной! Похоронен в Вестминстерском аббатстве. Вокруг все еще маковые поля. Охотники и смерть. Каждый час. Кольцо сжимается.
Все должно теперь произойти быстро-быстро».
Луга, пастбища, лес и холмы отступили, перед ними лежал Цугмаленький городок, который сильно вырос в последние годы, Цуг с чудесными старыми домами в центре города и современными промышленными постройками, сверкающим озером, белыми кораблями, цепью высоких гор: Риги, Пилатом, Юнгфрау, Менхом, Готардом. На многих вершинах лежал снег, они были далеко, но казались близкими, только протяни руку. «Такой эффект возникает благодаря сильному фёну», подумал Фабер, а Луиджи не обратил внимания на поворот на Цуг и направился по автобану в сторону Люцерна. Маленький итальянец на значительной скорости стал подниматься в гору, и снова мимо стали пролетать цветущие луга и поля. Кольцо. Охотники. Смерть. Час.