Благодарю вас. Это лучше для него, поверьте мне! Я вернусь к вам.
Послышались шаги. Фабер отступил как можно дальше в переход. Дверь открылась. Вышел Белл. На минуту прислонился к стене, снял очки. Он выглядел абсолютно измученным. Еще через минуту он снова надел очки и быстро пошел дальше.
Фабер подождал несколько секунд, а затем громко крикнул:
Доктор Белл!
Врач остановился и повернулся к нему.
Да? На его бледном лице появилась улыбка. Господин Джордан! Он потряс руку Фабера. Пожалуйста, извините, что я вас заставил так долго ждать! У нас сегодня столько всего происходит. Ребенок Стефан Белл тяжело вздохнул, очень болен. Мне сейчас пришлось говорить с его отцом Голос не повиновался ему, он закашлялся. Но сегодня утром у нас была и большая радость. Вы ведь видели, как маленькая Кристель после трансплантации костного мозга в первый раз покинула изолятор.
Фабер молча шел рядом с Беллом по длинному коридору. Они прошли мимо палаты, в которой молодая женщина и лысый ребенок разрисовывали игрушки. Оба были погружены в свою работу.
Во многих случаях мы можем помочь, сказал Белл. Мы полностью излечиваем детей Посмотрите сюда! Он остановился перед большой черной доской, на которой были размещены открытки, фотографии смеющихся детей, письма, написанные корявым почерком. На листочке в линейку Фабер прочитал следующие слова:
«Четырнадцать лет назад я была в числе многих детей, которым Вы помогли. Теперь я прочитала книгу Катарины К.».
Я могу вам дать эту книгу, сказал Белл. Мы позаботились, чтобы ее напечатали. Катарина К. вела дневник. Он называется «Мой год в Детском госпитале». У нее был рак. Она поступила к нам после сложной операции в университетской клинике. Ей пришлось пройти долгий тяжелый путь, пережить несколько курсов химиотерапии, год между надеждой и глубоким отчаянием. Все это она описывает простыми словами, так, как это запечатлелось в ее памяти.
Фабер дальше читал текст письма:
«Я встретила Катарину К. в Розендорфе и поняла, что познакомилась со счастливой женщиной. Мы вспомнили госпиталь. Я восхищаюсь всеми: врачами, сестрами и санитарками, которые с такой любовью и пониманием относятся к детям. У меня, слава богу, не было ни одного рецидива лейкемии, и 15 мая 1991 года я подарила жизнь сыну. Его зовут Давид».
Фабер посмотрел на Белла. Врач улыбался. «Какой человек!»подумал Фабер.
Он стал читать дальше:
«Я хотела бы поблагодарить за это коллектив госпиталя и помочь в лечении детей, больных раком, чтобы и другие больные дети излечились, как я. Наш маленький Давид дает нам столько радости, и мы очень счастливы. Еще раз благодарит всех вас от всего сердца Ваша Эльфрида Вацек».
Вот она, сказал Белл и показал на фотографию рядом с письмом. Фабер увидел смеющуюся молодую женщину с ребенком на руках. У нас много таких писем и фотографий Почему мы все здесь делаем эту работу? Знаете, господин Джордан, жизнь сразу обретает смысл, когда кому-то из наслюбому из насбежит навстречу смеющийся ребенок, про которого еще десять лет назад сказали бы, что лечить его бесполезно.
Мимо Белла и Фабера, оживленно жестикулируя, прошли два клоуна с ярко размалеванными физиономиямиодин в желто-черном костюме в шашечку, другой в красно-белом клетчатом, на парикахкрасном и черноммаленькие шляпки, на ногахбесформенные ботинки.
Что это такое? Фабер был ошеломлен.
Наши клоуны! Профи и студенты. Все дети любят их. Мне еще нужно сбегать на опорный пункт. Белл показал на длинную полукруглую стойку, за которой работали врачи и сестры. Они звонили, сидели перед экранами компьютеров или разговаривали с посетителями. Опорный пункт был выдержан в ярких тонах и украшен детскими рисунками и сверкающими современными безделушками.
Белл сказал молодой сестре, что теперь идет к Горану. Кое-кто из врачей и сестер с любопытством взглянул на Фабера и быстро отвел взгляд. Они были посвящены.
Такой опорный пункт находится на каждом этаже, сказал Белл.
Пошли! Он быстро зашагал по коридору. Им встретились две молодые женщины в желтых халатах.
А этокто? спросил Фабер.
Желтые тети, сказал Белл. Добровольные помощницы. Кроме клоунов и желтых теть у нас есть также психологи и учителя, которые занимаются с детьми, находящимися один или два года на лечении. Кроме того, у нас есть психотерапевты и воспитательницы детского сада, есть даже свой священник.
Одетая как крестьянка женщина, ждавшая в коридоре, поспешила к Беллу. Никогда прежде Фабер не видел таких счастливых лиц.
Господин доктор, господин доктор! Произношение женщины было специфическим. Я жду вас уже два часа. У Францля поднялась гемограмма! Боже мой, гемограмма поднялась! по ее щекам лились слезы. Я молилась день и ночь, чтобы она подскочила, и Бог услышал меня. Он услышал меня, но благодарность я приношу вам, господин доктор, никогда я не смогу выразить вам всю свою благодарность. Гемограмма у Францля подскочила!
Я уже знаю это, фрау Вагерер. Белл успокаивающе погладил ее по плечу.
Францль будет жить! запинаясь, лепетала женщина. Его гемограмма снова поднимается
Белл потянул Фабера за локоть и двинулся дальше.
Надеюсь, что она поднимается не слишком, тихо сказал он.
Что вы имеете в виду?
Надеюсь, что это не пойдет через край. У Франца упорная, затяжная лейкемия. Если сейчас процесс пойдет слишком быстро, это будет означать, что раковые клетки, возможно, снова появятся.
И тогда?
И тогда мы должны будем начать все с самого начала, если он еще сможет это выдержать, сказал Белл.
«Если бы я мог писать! думал Фабер. Если бы я еще мог писать!»
5
Горан Рубик лежал в той части Второго онкологического отделения, куда поступали тяжелобольные дети, еще не страдающие раком. Когда врач и Фабер вошли в палату, сестра, сидевшая на табуретке рядом с кроватью, поднялась и вышла.
Горан, здесь твой дедушка, громко сказал Белл. Казалось, что мальчик спит.
Горан медленно открыл глаза. Они были с желтизной, как и его кожа. Выглядел он ужасно. Рот скривился, приоткрытые губы с трудом сложились в улыбку.
Деда! сказал он и протянул дрожащую правую руку.
Дедатак называют в Косове дедушку, громко сказал Белл. Он уже много раз спрашивал о вас. Он так вас ждал!
Ждал, эхом отозвался Горан. Каждое слово стоило ему большого напряжения.
Поздоровайтесь с ним! сказал Белл.
Фабер так же, как и врач, перед входом надел защитную одеждупластиковый передник и маску. Он подошел ближе.
Добрый день, Горан! сказал он.
Как хорошо Горан должен был перевести дух, он говорил как во сне, что ты пришел, деда. Он был очень слаб, но все же судорожно схватил руку Фабера. Никого нет Но теперь ты здесь, деда Ты теперь и папа, и мама, и Бака! Ты моя семья и моя единственная страна
Фабер почувствовал, как все его тело покрылось потом. То, что сказал мальчик, ужаснуло его. Механически он сунул свободную руку в карман, достал драже нитроглицерина и положил в рот. Сердце бешено стучало, ноги подкашивались. Он опустился на табуретку рядом с кроватью. Белл с беспокойством смотрел на него. Фабер заметил это. «Конечно, он должен переживать, черт возьми! подумал он. Отец, мать, еще кто-тосемья и единственная страна для этого мальчика, которого я раньше никогда не видел. Натали! думал он. Ты сказала, я должен приехать сюда. Как глубоко я уже втянулся в этот туннель, в котором только болезнь и смерть. Есть ли выход из этого туннеля и свет в конце его, тот, что я недавно увидел в фигурке маленькой Кристель, которая стояла передо мной с белой куклой, сияющая, выздоравливающая. Или это был свет идущего навстречу поезда? Натали, кто ты там теперь, магнитное поле или электрическая волна, помоги мне, пожалуйста! Я на краю. Почему ты не дала мне умереть там, под маяком в Биаррице? Совесть! Вот так совесть делает несчастным».
Бака часто рассказывала о тебе, сказал Горан.
Бакаэто бабушка, сказал Белл.