О Детском госпитале Св. Марии речь не шла вообще, потому что Карла Монтевиво и Эллен Зигрист поставили своим главным условием в обмен на согласие хоть на какое-то лечение, что мальчик никогда больше не попадет в эту больницу. Доктор Везер согласился с этим, так как, как он заявил журналистам, «речь идет единственно о спасении Робина, и не нужно, таким образом, создавать дополнительные трудности на пути возвращения ребенка».
26 августа «Время в объективе» транслировало очередной этап в развитии событийпресс-конференцию в госпитале Пастера. На этой конференции руководитель клиники профессор Жан-Пьер Кемар сообщил, что состояние здоровья Робина является угрожающим для жизни. Он действительно страдает от опухоли Казаи в левой печеночной доле. Единственным шансом для него остается химиотерапия, которая заставит чрезвычайно разросшуюся опухоль сжаться в размерах, чтобы затем ее можно было прооперировать.
То же самое сказали пятью неделями раньше врачи Детского госпиталя Св. Марии.
Вечером того дня, когда ОРФ транслировала репортаж с той самой пресс-конференции, около двадцати одного часа на Альзеггерштрассе раздался звонок. Звонил профессор Альдерманн. Он разговаривал с Фабером:
Мы с сожалением должны сообщить вам, что со вчерашнего дня у Горана началась пневмония. Мои коллеги и я делаем все возможное, чтобы держать болезнь под контролем. Мы можем только еще раз просить вас и дальше оказывать нам свое доверие.
Мы доверяем вам, еле слышно сказал Фабер.
Я слышал от доктора Белла, что на этот раз фрау Мазин лечится от гриппа. Совершенно ясно, что вы не сможете видеть Горана до тех пор, пока вы оба совершенно не излечитесь, вам это понятно, не так ли?
Мы понимаем это, господин профессор, проговорил Фабер.
Когда он захотел положить трубку, руки его так сильно дрожали, что аппарат упал на ковер.
14
Добрый вечер, уважаемые дамы и господа! В выпуске программы «Время в объективе» в девятнадцать часов тридцать минут вас приветствуют
Карин Пфлуг
и Герберт Вангер. Мы начнем с нового сообщения о судьбе маленького Робина Зигриста.
Карин Пфлуг: После диагноза врачей из госпиталя Пастера, о котором мы сообщали вчера, фрау Карла Монтевиво впервые признала, что маленький Робин смертельно болен
За этим последовали кадры с мальчиком, лежащим на кровати в большой комнате отеля «Меридиен», и, уже из другой комнаты, кадры с доктором Везером, австрийским консулом, французским врачом, бывшим врачом Карлой Монтевиво, которая снова была эффектно одета и накрашена, и матерью Робина. Они в большом волнении что-то обсуждали.
Герберт Вангер: Фрау Зигрист, которая, как и раньше, находится под абсолютным влиянием фрау Монтевиво, заявила, что Робин должен провести по меньшей мере четыре недели в госпитале Пастера, однако для его лечения ни в коем случае не должна применятся химиотерапия. Робин, по ее словам, сильно ослаб и может не пережить химиотерапию.
Карин Пфлуг: Женщина, которая виновата в том, что Робин находится в таком состоянии, наконец, по всей видимости, испугалась и не осуждает больше применение химиотерапии, как она делала это раньше. Французские медики отказываются, что и понятно, учитывая обстоятельства, держать Робина в госпитале Пастера, не имея возможности проводить соответствующее лечение
Герберт Вангер: Австрийский консул, который теперь является опекуном ребенка, настаивает на немедленном возвращении Робина в австрийскую больницу. Он намекает, что фрау Зигрист в случае дальнейшего отказа может оказаться в тюрьме. Господин доктор Везер сказал нам
Включение.
Доктор Гельмут Везер: Решающим должна стать новая тема для переговоров. Ни принудительное возвращение матери и ребенка в Австрию, ни арест матери не могут считаться удовлетворительным решением проблемы. Единственно важным в данный момент является то, чтобы Робин стал психически более стабильным
В этот день, 30 августа 1994 года, одна венская газета опубликовала многостраничный репортаж под заголовком «Жизнь Робина продолжает висеть на волоске», жирной рамкой оказалось обведено следующее сообщение:
«Жозефа, четырнадцатилетняя девочка из Зальцбурга, которая страдала тем же самым заболеванием, что и Робин, и которая после химиотерапии и операции окончательно выздоровела, написала нам письмо: «Дорогая редакция, передайте, пожалуйста, фрау Зигрист, что она должна дать Робину шанс выздороветь!»
Под этим следовало примечание редакции:
«Уже передали, Жозефа. Спасибо тебе за письмо!»
Пока возня в Ницце продолжалась, ежедневные телефонные бюллетени Белла о здоровье Горана звучали не очень обнадеживающе:
Пневмония под контролем. Естественно, что он очень ослабел. Несмотря на это, дела у него идут хорошо.
Во вторник, 6 сентября «Время в объективе» передало сообщение, что с Робином произошел сильнейший нервный срыв. Под давлением венского врача и австрийского консула в Ницце фрау Зигрист прекратилана времясопротивление и разрешила, чтобы ее сына переправили в Австрию и поместили в австрийскую клинику, однако ни в коем случае не в Детский госпиталь Св. Марии, это условие Карла Монтевиво и фрау Зигрист выдвинули в обмен на согласие на перелет.
То обстоятельство, что против целительницы все еще не было выдвинуто никаких обвинений и ей было позволено и дальше находится рядом с фрау Зигрист, венский врач доктор Гельмут Везер объяснил так:
Без фрау Монтевиво просто невозможно. Австрийский консул вернул фрау Зигрист опеку над мальчиком. Теперь только она ответственна за судьбу Робина.
Вопрос журналиста: И как, по-вашему, будут развиваться события?
Доктор Везер: Мы летим в Австрию. Больше мне нечего добавить.
Через два дня в дом на Альзеггерштрассе снова позвонил профессор Альдерманн:
У Горана прошло воспаление легких
Слава тебе господи! хрипло проговорил Фабер.
Я хотел бы завтра поговорить с вами и фрау Мазин. Вы оба, надеюсь, совершенно здоровы?
Да, господин профессор.
Тогда жду вас в десять часов.
Нам нужно что-то обсудить?
Да.
Что?
Завтра, господин Фабер, завтра.
15
Я должен сообщить вам очень плохое известие, сказал профессор Альдерманн. Мира и Фабер сидели напротив мужчины с коротко подстриженной седой бородкой в его большом рабочем кабинете. Мы сделали все, что могли. Мы сохраняли надежду до самого последнего момента. Мы приняли решение не сообщать вам правды до самого последнего момента, чтобы зря не волновать. Вы оба тоже были больны и ослаблены. Но теперь мы обязаны поговорить с вами.
Воспаление легких начала было Мира, но Альдерманн прервал ее:
Нет, речь не об этом. Постоянные инфекции, от которых в последнее время страдал Горан, вынуждали нас давать ему все новые и новые лекарства. Таким образом печени наносился дополнительный ущерб. Она еще работает, очень плохо ее окончательный отказвопрос недель или даже дней Результаты новой биопсии, которую мы на днях провели, показали, что она находится в катастрофическом состоянии. Печень больше не вырабатывает белков, необходимых для нормальной свертываемости крови, у Горана наблюдается накопление азотистых соединений в крови ЭКГ, ЭХО-кардиограмма сердца, биохимические показатели функции печенивезде очень плохие результаты. Словом, мы сделали все возможное, чтобы предотвратить отторжение печени и ничего не сказали вам, чтобы ни под каким видом не поднять напрасную тревогу. Но теперь мы должны вам сказать, что печень Горана никуда не годится. Единственный шанс, который у него остался
новая печень, проговорил Фабер голосом, который показался ему чужим. Мира обхватила ладонями его руку. По ее лицу текли слезы.
Новая трансплантация, да, подтвердил профессор Альдерманн.
16
Они вместе шли по клинике. Альдерманн вел их в комнату Горана. Мира продолжала сжимать в своей левой руке правую руку Фабера.
«Как никогда раньше, я был счастлив в ту ночь, когда понял, что снова могу писать. Я и подумать не мог, что могу быть так несчастлив, как никогда в своей жизни, но так должно быть, гинкго-билоба, так должно быть». Юдифь Ромер уже тогда все это предвидела в то утро, когда я привез сюда Горана с гастроэнтеритом, в тот момент, когда так устало и печально посмотрела на меня.