Монк исчез?
Он исчез, сказала Анна, но даже если они его найдутчто он получит? Может быть, тоже пять лет? А сколько смертных приговоров на его совести!
9
«Они до сих пор не нашли Монка, думал Фабер. Теперь световые зайчики, отраженные от окон Дома музыкального общества, танцевали на стене его спальни. Они не очень-то его и искали, подумал он. Очень многим удалось скрыться! Я тоже ознакомился с судебными делами, тоже побывал в Санкт-Пёльтене, но братской могилы уже не нашел. В 1948 году на этом месте уже был парк со свежими газонами и молодыми небольшими деревьями. В принципе, ведь все равно, где они лежат. Убийцы продолжают жить!»
Фабер и его родители имели немецкие паспорта. Теперь Министерство внутренних дел выдало ему и его матери австрийскиевсе же его отец был «жертвой политического преследования». Мать и сын снова жили в возвращенном доме в Нойштифте. Напротив проходила ореховая аллея с мощными старыми деревьями, которая кончалась у круто поднимающегося вверх луга. В детстве Фабер вместе с другими мальчишками собирал здесь орехи, упавшие с деревьев. Большой луг, на котором зимой можно было покататься на санях и даже на лыжах, назывался Оттингервизе по имени зажиточного крестьянина-виноградаря, дом которого стоял почти рядом с домом Фабера.
Фабер должен был зарабатывать деньги. Он свободно говорил по-английски и стал работать переводчиком в американской военной полиции, в отделении на Варингерштрассе, угол с Мартинштрассе. Свой первый роман Фабер писал в задней комнате этого отделения, когда выпадали спокойные ночные дежурства. Американцы подарили ему пишущую машинку и дали бумаги. Когда потом он бывал в Вене, он всегда ездил на место своей прежней работы. За прошедшие годы в здании появились разные магазины, даже модный бутик, но ему этот угол виделся таким же, каким он был в 1948 году: отделение военной полиции, с покрашенными зеленой краской стеклами и джипом перед входом.
Его мать умерла в 1952 году. Она хотела, чтобы ее похоронили «на кладбище за нашим домом». Это было очень красивое кладбище, старое, маленькое, тихое. Наблюдая за солнечными зайчиками на обитой светло-голубым шелком стене спальни в отеле «Империал», Фабер подумал о том, что кладбище сильно разрослось, оно простирается теперь вдоль всего поля. Когда Натали еще была жива, они несколько раз посещали могилу матери. «Как странно, подумал он, на могилу отца я никогда не приходил, хотя так часто бывал в Лондоне. Хотя очень любил отца. Как странно».
Глава вторая
1
Скажи-ка, это королева или принцесса? спрашивала молодая женщина-врач. На ее белокурых волосахколпак, на лицезащитная маска, оставляющая открытыми только глаза; халат и все остальноеиз зеленого целлюлозного материала. Она взяла с полки, заставленной игрушками, роскошно одетую куклу-марионетку и пальцами одной руки заставила ее двигаться. Пальцы были скрыты под желтыми перчатками.
Фабер стоял в коридоре перед палатой, дверь была едва прикрыта. Через большое стекло он видел, а через щель в двери слышал, как врач разговаривала с маленьким ребенком, которому было не более семи лет. Ребенок сидел на краю своей кроватки, очень маленький, очень худенький и совершенно лысый. Фабер не мог понять, мальчик это или девочка.
Это королева, тихо сказал ребенок.
Было девять часов сорок пять минут, 16 мая 1994 года, понедельник.
В восемь часов Фабер позавтракал в «Империале». Потом его охватило беспокойство, он схватил телефонную трубку и стал набирать номер, который он записал в Биаррице под диктовку своего друга Вальтера Маркса.
Он снова услышал голос маленькой девочки: «Алло! Детский госпиталь Святой Марии. Пожалуйста, немножко подождите»
Прошло почти три минуты, и он снова услышал нежный детский голос.
Затем ответил мужчина:
Детский госпиталь!
Доброе утро! Моя фамилия Фабер. Я могу поговорить с доктором Беллом?
Минутку, я вас соединю
Фаберу пришлось еще подождать. Он слышал неясные голоса детей и взрослых.
Затем ответил врач:
Белл!
Фабер.
Господин Фабер! Где вы?
В Вене.
Это замечательно! Врач засмеялся. Это чудесно! Значит, вы все обдумали.
Это была бы слишком большая подлость, если бы я не приехал.
Ах, подлость. Голос Белла прозвучал смущенно. Я должен перед вами извиниться. Но бедному Горану так плохо У меня не было другого выхода Часто я бываю слишком импульсивен
То, что вы сделали, было единственно правильным, доктор Белл, сказал Фабер. В Биаррице я был в таком отчаянье «Как я говорю это чужому человеку», подумал он. Но теперь теперь я словно освободился. Когда я могу приехать в госпиталь?
Когда хотите, господин Фабер. В любое время!
Тогда я через десять минут выезжаю.
Может быть, вам придется меня подождать, у нас тут сегодня с утра столпотворение.
Я подожду до тех пор, когда у вас появится время для Горана и меня.
«Для Горана и меня, подумал Фабер. Что со мной происходит? К чему все это приведет? Но я действительно чувствую себя словно освобожденный».
Адрес! сказал Белл. Флориангассе. Угол Бухфельдгассе. Вы ориентируетесь в Вене?
Я возьму такси.
Еще один момент! Очень важный! Если вы появитесь здесь как Роберт Фабер, это вызовет большое любопытство и толки среди детей и родителей. Многие читали ваши книги. Но это нам сейчас никоим образом не нужно. У вас должно быть другое имя. Лучше всего вам надеть врачебный халат. Я сейчас же переговорю с моим шефом профессором Альдерманном и с коллегой Юдифь Ромер. Она предупредит всех врачей, сестер и сиделок. Другое имя для вас! У вас есть предложение?
Фабер сказал:
В тысяча девятьсот шестидесятом году я проходил в Вене курс лечения от алкоголизма. Сначала я недолго пробыл в психиатрическом отделении Городской больницы, а затем долечивался в санатории Кальксбург. Тогда я тоже был под другим именем. Из-за журналистов. Я носил имя Питера Джордана.
Одновременно он подумал: так звали главного героя моего романа «Горькую чашу до дна».
Окей, Питер Джордан, согласился Белл. Я скажу Юдифь Ромер. Пока!
«Итак, теперь я Питер Джордан», подумал Фабер. Он поднялся и пошел к двери. При этом его взгляд упал на пистолет, который он вынул, распаковывая чемодан, и положил на стол. Он отнес его к номерному сейфу с квадратной стальной дверцей, которая была открыта. Положил оружие в ящик, закрыл дверцу и набрал кодовое число 7424. Это были в сокращенном виде день, месяц и год его рождения. Он всегда пользовался этим кодом, потому что его он забыть не мог.
Шесть лет назад, после выхода в свет последнего романа Фабера, он стал получать много писем от неонацистов с угрозами. Во время Франкфуртской книжной ярмарки они прислали ему в отель пакет, в котором под видом книг содержалась бомба, которая взорвалась бы, если бы он открыл посылку. Эксперты перехватили пакет и обезвредили заряд. Из-за угрозы убийства он находился под защитой немецкой полиции и поэтому получил документ, удостоверяющий право на ношение оружия. Однако он мог носить при себе «вальтер» только в ФРГ и позднее в Швейцарии. В Люцерне все приходящие в его адрес пакеты, пакетики и подозрительные письма проверялись полицией и только после этого передавались ему. При поездках он всегда с собой брал оружие, вот и сейчас взял его в Вену, хотя это было запрещено. Пистолет он спрятал в чемодане. И теперь он лежал в сейфе, в его номере. Фабер покинул номер, спустился на лифте в вестибюль и сдал ключ.
Такси доставило его к Детскому госпиталю. На Флориангассе между Бухфельдгассе и Лангегассе стояло современное двухэтажное здание. Фабер увидел, что стены первого этажа ярко разрисованы до того уровня, до которого могли дотянуться детские руки: цветы и деревья, солнца, луны и звезды, автомобили, мотоциклы и самолеты, небо и облака, животные и люди. Напротив входа был небольшой парк. Оттуда до слуха Фабера донесся ликующий детский голос:
Умерла! Я умерла!
Фабер пересек улицу и зашел в парк. Перед стеной он увидел четырех маленьких девочек. Одна из них бросила мяч в стену, поймала его и крикнула: «Влюблена!»Затем она снова бросила мяч в стену, но на этот раз через ногу и вновь крикнула:«Помолвлена!»