Насильником оказался подвыпивший рабочий АЗЛК Владимир Фомичев, по кличке Фомич, дважды судимый пьяница и вор, лицом и повадками удивительно напоминающий нынешнего президента Путина. Фомич этот умудрился обменять громадный токарный станок на три литра технического спирта. Половина цеха помогала ему выносить и тащить станок к дырке в стене вокруг АЗЛК.
Евдокимова проломила Фомичеву керосинкой голову, но героические нейрохирурги из института Склифосовского зачем-то спасли его никчемную жизнь.
Фомичева и до сих пор можно встретить у выхода из метро «Текстильщики» на Волгоградский проспект. Он показывает там прохожим какой-то орден, просит у них деньги и рассказывает, что получил этот орден на Афганской войне. Орден Фомичев украл у спящего недалеко от Курского вокзала бомжа. А тотснял с трупа ветерана, умершего в одиночестве в своей квартире на шоссе Энтузиастов и пролежавшего там ровно два года и три месяца. Когда бомж взломал фомкой дверь и влез в квартиру, чтобы поесть и прибарахлиться, мумия ветерана в полном параде сидела в кресле перед мертвым телевизором. На телевизоре стояли пластиковые слоники и бюстик Ленина.
Евдокимова была осуждена условно за превышение пределов необходимой обороны. В ее родном магазине ее стали дразнить керосинкой. Возможно, это прозвище как-то таинственно повлияло на ее судьбу Евдокимова. Керосинка сгорела в собственной даче недалеко от Усово. Ее сожитель поджег дачу и уехал в Москву. Из-за ревности. А ревновал он Евдокимову к продавцу в сельпо. Лешке Сухорукову, бывшему охотнику из Барнаула, задушившему, по его словам, голыми руками сорок медведей, настоящему краснощекому русскому богатырю, предпочитающему вместо кофе и чая пить натощак настойку на зверобое и закусывать ее собственноручно завяленном лосиным мясом.
Мой тузлук, говорил Сухоруков, попыхивая «Примой», всем тузлукам тузлук. Использую соль с Тихого океана.
После обращения участкового к народу к нам во двор потянулись со всех сторон туристыони глазели, просили показать тот самый лифт, искали следы крови, охали. Роль гида добровольно взяла на себя Подливанная. Она сидела целый день на лавочке перед злосчастным подъездом номер три и открывала его своим ключом, когда ее об этом просили туристы. Подливанная показывала им грязный ясеневский подъезд так важно, как будто это была знаменитая картина «Джоконда», затем вызывала лифт и причитала:
Вот. полюбуйтесь, господа-товарищи! Вся кабина была в крови! Сама видела. До чего перестройка довела молодежь! Насилуют друг друга в лифтах, как ястребы. Скажите спасибо президенту нашему, Горбачеву! Армяны с азнбар-жанами дерутся уже, вот до чего довел страну! А у нас хромоножку изнасиловали параличную, подонки! Святую, юродивую! Сионисты! Сколько же еще протерпит великий русский народ? Да не убоишься от стрелы, летящия во дни, от вещи во тме преходящия, от сряща и беса полуденного.
От срача? переспрашивали туристы, посмеиваясь.
От нападения жидобесов! поясняла подлюга.
Подливанная была хорошо подкована по этой части на собраниях общества «Память», и даже сделала там сообщение, одобренное самим Емельяновым, «Об изнасиловании русской юродивой сиономасонами в лифте».
Всех, и аборигенов и туристов, удивляло то, что лифтовые насильники не были до сих пор отправлены в колонию или, по крайней мере, арестованы, а продолжали, как ни в чем не бывало, жить в своих семьях. Как шло официальное следствие, никто не знал. Не знали, стоит ли ждать суда и наказания виновных.
В конце июня все участники прискорбного происшествия были отправлены на каникулы, кто куда. Игорек Аскольдов отдыхал, кажется, в Артеке. Павлик Левинсон жил на даче в Малаховке, Митенька Горлов прозябал в пионерлагере в Звенигороде, а Алинка, пролежавшая недельку в больнице и освобожденная от практики, гостила у бабушки в Павловске. К началу учебного года дети вернулись в Ясенево и первого сентября отправились в школу. Дирекция школы разбросала их по четырем различным седьмым классам, и следила за тем, чтобы мальчики не подходили к Алинке. Но уже в первую неделю учения выяснилосьникакого антагонизма между Алинкой и тремя ее предполагаемыми обидчиками не существовало. Их видели вместе. Они увлеченно о чем-то беседовали и хохотали.
Шло время и ясеневцы начали потихоньку забывать о «жестоком изнасиловании хромоножки в лифте». Много случилось в тот приснопамятный год событий и поважнее. СССР официально отказался от использования карательной психиатрии для борьбы с инакомыслящими. Началось армяно-азербайджанское противостояние, закончившееся, как известно, кровавой войной. Россия торжественно отпраздновала тысячелетие введения христианства на Руси. В Сеуле состоялись Олимпийские игры.
Помню, стоял на удивление теплый для конца сентября вечер. Около половины седьмого я подошел к нашему дому. У моего подъезда косо припарковались «скорая помощь» и две милицейские машины. Вокруг них толпился народ. В толпе шныряла Подливанная. Глаза ее радостно сверкали. Туда-сюда бегал еще живой ветеран Косоротов. похожий на Пономарева. Для важности он нацепил на пиджак медаль с профильным изображением Сталина с надписью: «Наше дело правое. Мы победили». Я различил в толпе сипящую Горлову, прекрасную Аскольдову, измученного в борьбе за букву «ё» председателя Измитова, участкового Сидорчука и бухгалтершу Рубахину. Кто-то закричал:
Несут! Несут! Пропустите носилки!
Несколько санитаров вынесли из нашего подъезда чье-то тело, покрытое зеленым в желтую полоску одеялом, и поспешно вкатили носилки в машину. Неестественно белая рука вылезла из-под одеяла и беспомощно свесилась. На руке были мужские часы «Полет» на потрескавшемся ремешке из кожзаменителя.
Кто-то прошептал мне в ухо:
Беспалов это. Повесился. Прямо над своими парусниками.
Вдруг раздался страшный крик, похожий на всхлипывания безумца. К машине скорой помощи подскочила Полина, схватилась за ручку железной двери, задергала ее, попыталась открыть, затем почему-то засмеялась неестественно, грузно осела, посинела лицом и медленно повалилась на землю.
Голоса закричали:
Она не знала! Инфаркт!
Санитары открыли дверь, втянули сильными руками Полину внутрь и тут же уехали.
Метрах в двадцати от толпы неподвижно стояла Алинка. Она спокойно смотрела на отъезжающую машину. Улыбалась. Что-то в ее фигуре мне показалось странным. Контуры ее явно изменились. Чуть позже ее увела толстая милиционерша.
У Полины был диагностирован шок.
История с изнасилованием в лифте получила, казалось бы, логическое завершение. Безутешный отец покончил с собой. Мать в шоке. Малолетние насильникина свободе, потому что родители дали кому надо в лапу.
Я вспомнил «Золотого жука» и «Убийство на улице Морг» и решил, если удастся, провести домашнее расследование этого дела. Еще до возвращения Полины из больницы подловил на улице полкана Сидорчука. Участкового нашего я знал лет десять, с тех самых пор, когда в Ясенево поселился. Было у меня с ним одно дельце, закончившееся полюбовно. С тех пор я его дразнилгенералом, а он менякосмонавтом.
Разрешите обратиться, товарищ генерал?
Чего тебе еще от милиции надо? Не тронь, как говорится.
Расскажи, что там с этим проклятым изнасилованием в лифте. Следствие окончено? Суд-то будет? Люди болтают черт знает что. Да ты и сам просил помочь следствию.
Сидорчук почему-то смутился и забурчал:
Не суйся ты, космонавт! Не надо. Дело темное, не поймешь ничего. У девчонки тогда врачи сперму обнаружили. Отымели ее грубо. А кто и когдавопрос. Потому что пацаны эти сопливые, даже если бы захотели, такого сделать бы не смогли, разве что шваброй. Короче, Беспалова уже давно-давно не девушка. И поди разбери, с кем она. А пацаны у следователя пересрали Все бы рассказали, если бы было что рассказывать, хорьки гундосые
Говорят, родители в лапу дали?
Говорят, что кур доят! Этой гниде Зинке давно пора хлебоприемник порвать за такие заявления. А может и сунули, не знаю. Следствие прекратили. Девчонка сжалась, бестолочь. Уперлась, как взрослая. А на очной ставке с подозреваемыми начала с ними про их классные дела болтать. Географа им какого-то нового дали, обалдуя-нацмена. А детки мышей белых на пол выпустили. Поприветствовали. Следак-то ушлый, про мышей и про нацмена послушал, посмотрел, да дело потихоньку и свернул. И мамаша еета тоже Дичь какую-то порола вместо показаний. Больше ничего не знаю. Не разглашай, что сказал, а то посадим. И с папашей Беспаловым, тем еще фруктом, покойником, все неясно. Лет двадцать назад он за малолетку сидел. Зачем он удавился-то? Может, заметил что? Последствия, так сказать, своих собственных действий. Догадайся сам. космонавт.