Хальт!
Остановился.
Хенде хох!
Поднял руки.
Ком!
С поднятыми руками подошел к немецкому окопу и спрыгнул в него.
Подполковник дождался лейтенанта.
Нормуль?
Так точно.
Кивнул в знак одобрения, попросил «сварганить чайковского» и опять вышел из блиндажа. На этот раз шинель надел в рукава и пуговицы застегнул. Стал внимательно всматриваться в нейтральную полосу и часовым приказал:
Смотрите получше. Но с оружием аккуратно, без команды не применять. Понятно?
Так точно, Симахин со значением посмотрел на Николу.
Тут же, неожиданно для часовых, через бруствер переметнулся человек в белом маскхалате, и не успели они сообразить, как им на это реагировать, а подполковник уже крепко обнял его и шепотом, чтоб не слышали солдаты, спросил:
Ну, как?
Нормально.
А там?
Похоже, порядок.
И оба быстро ушли в блиндаж.
Что я говорил?! самодовольно сказал Симахин.
Оттуда человека ждал.
Я разве возражал? пожал плечами Никола.
В немецком блиндаже несколько солдат и фельдфебель. Фельдфебель крупный, лицо широким овалом, а если в профиль смотреть, то в три прямые линии: одна наклонная линиявысокий, немного откинутый лоб, маленькая уступочка переносицы и вторая линия, более наклоннаянос, опять уступочка и третья, вертикальнаяверхняя губа и тяжелый подбородок. От верхней трети этой вертикальной линии выдается свисающим полукружьем нижняя губа. И надменность, и скепсис в той губе, и убежденность в собственном превосходстве надо всеми.
Открывается дверь, солдат быстро, рукой за плечо, вдвигает в блиндаж мальчика, быстро закрывает за собой дверь, чтоб не расходовать без нужды тепло, и докладывает:
Шел с русской стороны.
Шпион? вопрошает фельдфебель и грозно и недоверчиво смотрит на мальчика.
Мальчик снимает серую кроличью шапку, кланяется. Невысокий, светлые волосы острижены «под нуль», худенький, но не истощенный, как другие блокадные дети. Глаза голубовато-серые, спокойные, лицо худощавое, несколько суженное к подбородку. Ничего примечательного, мальчик как мальчик.
Гутен морген, хювят херрат. Их бин нихт вакоилия!! Здравствуйте, уважаемые господа. Я не шпион.
Вебер! позвал фельдфебель. Переводи, что этот рыжий лопочет. Я их белиберду не понимаю.
Говорит, родители пропали без вести, дом бомбой разрушило, ходит по родственникам, живет у них. А родственники у него и на той, и на этой стороне, перевел Вебер.
Почему болтается, не живет на одном месте?
На одном месте, говорит, прокормить его не под силу, самим еды не хватает. А если недолго поживет, то не особенно в тягость.
Большевикам жрать нечегоэто хорошо. Спроси его, как он через русские окопы перешел?
Говорит, сидел за большим камнем. А когда часовой пошел к землянке курить, перебрался через окоп.
Да врет он все! заключил фельдфебель. Врет. Чтоб русский солдат ушел с поста куритьникогда не поверю. Выдержал паузу для пущего эффекта. Водку он жрать пошел, а не курить. Потому что все русские пьяницы. Бездельники и пьяницы! И первый загоготал, но вдруг перешел от остроумия к злобе и прошипел. Пьяные ленивые свиньи! Ничего, скоро мы вас научим работать и уважать порядок!
Так же резко переключился на мальчика:
А на нейтральную полосу, через заграждения как прошел? Почему на минах не подорвался?
По чьим-то свежим следам шел.
Да? Фельдфебель въедливо посмотрел на мальчика и дал команду: Обыщите его!
Вытряхнули и даже вывернули наизнанку матерчатую сумку мальчика. Но кроме нескольких кусочков сухого черного хлеба да одного кусочка серого, домашней выпечки, пары картофелин, сваренных в мундире, тупого столового ножа, с наполовину обломанным лезвием в ножнахв свернутой в трубочку бересте, да крупной соли в аптечном пузырьке ничего там не было.
Ищите лучше, настаивал фельдфебель.
Мальчика раздели и так же тщательно осмотрели одежду, прощупали даже швы и заплатки, не говоря уже о подкладке и карманах. Но и тут безрезультатно. Вернули одежду.
Очень кстати, замерз мальчишка меж камнями сидеть, да еще тут раздели, кожа у него, как у щипаного гусака, от холода пупырышками покрылась.
Но вида не показал, оделся спокойно и не торопясь.
В блиндаже человек, которого дожидался подполковник, молча кивнул и протянул руку лейтенанту. Снял маскхалат и ватник. Остался в грубошерстном свитере, ватных штанах и валенках. Вопросительно взглянул на подполковника.
У себя переоденешься. А сейчас, уже лейтенанту, пока старший лейтенант по-быстрому чайком согреется, скажи пулеметчикам, пусть пальбу прекращают.
Есть! лейтенант согласно кивнул, козырнул и вышел.
Дождавшись, пока лейтенант отойдет от блиндажа, подполковник тихо, едва не шепотом, потребовал от старшего лейтенанта:
Рассказывай.
Прошло, как отрабатывали, так же тихо ответил тот. За десять минут до назначенного времени выдвинулись из землянки к валуну. После трех вспышек зажигалки перебрались через наш окоп, он отсиделся в гроте, а потом прошел в расположение немцев.
Как там встретили?
Можно сказать, стандартно: задержали и увели сначала в блиндаж на передовой, а потом сразу же в глубину расположения.
Грубостей или чего-то необычного не было?
Нет. При задержании, нет.
Будем надеяться, что и потом будет все в порядке, участок здесь не особенно боевой. Конечно, через «тропу», где нет постов боевого охранения, было бы безопаснее. Но надо, обязательно надо, чтобы немцы поверили:
наши войска сосредотачиваются для удара в районе Восьмой ГЭС и Второго городка.
Помолчал, редко и ритмично постукивая ногтями, плоской их стороной, по столешнице.
В сто, в тысячу раз легче было бы самому пойти, чем вот так ребенка посылать. Приподнял руку и несильно, но резко стукнул внутренней стороной кулака по столу. И деваться некуда. Надо.
Успокаивая себя, прошелся по блиндажу туда-обратно и позвал:
Мартьянов!
В блиндаж вошел Никола-часовой.
Сейчас, как только вернется лейтенант, уходим. После ухода приберешь здесь, на это тебе пять минут, и догоняй нас.
Понятно.
А пока иди на пост.
Есть!
И ты с чаем не рассиживайся, пей скорее, нервно подогнал старшего лейтенанта.
Угу, согласился тот, и, не желая усугублять беспокойство начальства, подул на поверхность кипятка и, насколько позволяла температура, сократил время между глотками: подполковник вообще к каждому выводу разведчиков относился трепетно, а уж когда ребятишек выводилибудто целиком был сплетен из нервов. Тут его лучше не раздражать. Но, по-прежнему, давал каждому глотку, не торопясь, скатываться в желудок и максимально прогревать организм.
Старший лейтенант допил чай, и они втроем, вместе с возвратившимся лейтенантом, отправились по ходам сообщения, от передовой в глубину расположения. Но штаб и иные службы обходили стороной, пока не вышли к сокрытой в лесочке возле шоссе раскрашенной белыми камуфляжными разводами эмке.
Он еще нужен? лейтенант указал на солдата, охранявшего легковушку.
Нет. И ты, лейтенант, можешь идти отдыхать. Теперь мы сами управимся. Обеспечение пока не снимай. Подполковник протянул ему руку. Спасибо за помощь.
Подошел Мартьянов.
Порядок? спросил подполковник.
Так точно, порядок, ответил Никола.
Что говорят?
Часовой, что было, то и говорит: своего человека с той стороны дожидались. А остальные ничего не видели.
И как он считает, дождались?
Считает, дождались.
Наблюдательный. А болтать не будет?
Лейтенант предупредил и его, Мартьянов не удержал улыбки, и меня, чтоб о Владимире Семеновиче, о товарище старшем лейтенанте, посмотрел со значением на человека в ватнике, никому ни слова.
Будет молчатьна следующее мероприятие опять возьмем. А вот тебя Надо подумать.
Почемуподумать?.. заволновался Мартьянов.
Потому что не кичись, боб не слаще гороха. Намокнешьтоже лопнешь. Нечего над старшим по званию зубы скалить. Лейтенант правильно предупредил. И его, и тебя.