Сегодня это не имеет значения, её отрешенность даже заинтересовала его.
Может быть, и разговаривать не будем? зашёл ещё дальше он.
Давай не будем.
Почему-то именно эта комбинация диалога заставила биться его сердце быстрее, поэтому он в меру нежно, в меру жестко прижал её к холодной стене здания. Она с каким-то отчаянным вызовом взглянула в его глаза, немного запрокинула голову, и прислонилась затылком к стене. Всё, чего он хотел в этот момент жизниэто жадно поцеловать её.
На вкус этот поцелуй был, как одновременно сладкий и горький грейпфрут. Страсть, спавшая в ней, растекалась по его кровеносной системе, а горечь разочарования во всех мужчинах растворилась в его мозге. Но для такой ночи и для такой девушки голова была ни к чему. Перебежками по кишащими народом переулкам, они добрались до отеля. Обниматься в лифте было так мило, как в школьные годы. Безразлично «лапать» ему уже не хотелось. Громко, но без слов, прошла эта ночь. Он был предельно сосредоточен, а она наконец-то впала в сладкое небытие. Эта ночь будет очередной ошибкой, а завтрак в одиночествелишь подтверждением её. Ну и что? Зато у него крепкие руки и татуировка с крыльями на спине. А у неё слишком давно не было страстного секса. Пускай эта вспышка эмоций вызвана гормонами, а не задушевной беседой, сейчас она была согласна даже на такой вариант. Более чем согласна.
Привычно она протянула руку, чтобы обнаружить пустую и холодную половину кровати. К её удивлению там лежал новый приятель. Храпел он не очень громко и выглядел даже несколько мило. Хотелось его поцеловать не с животной страстью, как вчера, а с заботой и участием. Да только никогда ещё из этого ничего хорошего не выходило. Поэтому она отправилась в душ, смыть с себя воспоминания прошлой ночи. Но как не стирай их грубой губкой или нежным мылом, они въедаются в память крепче, чем что-либо. Взъерошенные волосы, запах сладкого алкоголя, отраженные на зеркальном потолке огни мегаполиса. Ошибка, которую так хотелось совершить, и так тяжело за неё платить, когда все предыдущие кредиты ещё не погашены.
Он проснулся, когда она была в душе. Решил по-быстрому сбегать в кафетерий внизу за кофе и круассанами. Незаметно вышел в коридор.
Через несколько минут она вышла из душа, замотанная в широкое гостиничное полотенце. Его, конечно же, не было. Она, конечно же, к этому привыкла. Остается лишь суетливо одеться и бежать. Бежать из этого города в такой же, слепо бежать от этой ошибки к новой, такой же. Из этого круга, похоже, уже не выбраться.
Внизу, проходя мимо кафетерия, она увидела своего нового старого знакомого, который флиртовал с эффектной блондинкой за маленьким столиком, с дымящимися свежими круассанами на нём. Привычно проглотив эту очередную несправедливость жизни, обвиняя только себя, она толкнула тяжёлые стеклянные двери отеля и выбежала на улицу. Унося в себе нежданный подарокзавязь новой жизни.
Блондинку (имя вспомнить было невозможно) он встретил случайно. Несколько месяцев назад они познакомились в фойе этого же отеля. Оказывается, она только что прилетала с недели моды из Милана и собиралась провести несколько дней на пляже. Они обменялись новостями, он даже хотел пригласить её на ужин, но что-то в сердце легонько кольнуло, и он, резко оборвав затянувшийся разговор, отправился в номер, держа наперевес поднос с завтраком на двоих. Пока он ехал в лифте, улыбка играла на его лице. Он не знал, что в номере его ждала только пустая остывшая постель.
Кухня
Эту кухню неправильно мерить в квадратных метрах. Если зайти в дом и пройти по длинному коридору, то слева оказывалась кухня, неотделённая ни стеной, ни дверями. Тянулась продолговатая столешница, делала поворот, ныряла в большую удобную раковину и заканчивалась у другой стены. Ещё стоял большой прямоугольный стол из дешёвого дерева. За ним почти никогда не ели, потому что если сесть с одной стороны, то получалось, что сидишь уже в коридоре, а с другой стороны было мало места. Все брали тарелки с горячим или миски с попкорном, пересекали открытое пространство до гостиной и усаживались на мягкие кресла и диван. Тем не менее кухня наполнялась деталями и отражала весь быт своих хозяев.
Фрэнк
Они въехали в дом, моментально заполняя своим присутствием каждую скрипящую петлю на дверях, каждую сколотую плитку кафеля. Мама, папа, дочка, два сына и бабушка. Папа делал карьеру адвоката, и вот, долгожданное повышение и возможность взять хороший дом в ипотеку. При первом осмотре с риэлтором он выглядел лучше, но папа не собирался расстраиваться, тем более он уже привык разбавлять негатив от завышенных ожиданий новыми надеждами. Мама была просто счастлива, у них будет своя комната, у детейсвои, у бабушкитоже. А кухня, какая замечательная кухня! Длинная столешница, куча шкафчиков разного размера, окно прямо над раковиной выходит в сад. Да тут с удовольствием можно приготовить тысячу полезных завтраков детям, тысячу вкуснейших ужинов. Какая кухня была там, где они жили раньше, лучше не вспоминать. Зато Мэгги давно купила хлопчатую скатерть в крупные бело-красные квадраты, которая магически создавала домашний уют.
Дорогая, я дома, главу семейства звали Фрэнк, сегодня он пришёл рано, ещё нет девяти. Он прошёл на кухню в расстёгнутом нараспашку пальто. Дежурно поцеловал жену в щёку, пока она ставила на стол горячее блюдо.
Как же мы тут поместимся все? он находился в приподнятом настроении, потому что день оказался лёгким, тем более он выспался.
Я не знаю, но мы должны поместиться! Мэгги не успела подумать о рассадке домочадцев за столом. То индейка начинает пригорать, то забудешь положить корицу в шарлотку.
Что же делать, Фрэнк замер в коридоре, картинно подперев рукой свой массивный подбородок, а давай-ка сядем в гостиной, там тоже есть стол. Он позвал детей, которые бойко растаскали стулья, тарелки, салфетки, напитки. За столом кривлялись младшие, готова была сорваться в любую минуту старшая. Ужин был, и правда, вкусным. Фрэнк поднял широкий бокал с вином и посмотрел на Мэгги. Она облокотилась на руку и слабо улыбнулась. Лёгкая усталость и тихая радость завладели ею целиком. Бабушка зачем-то щёлкнула старым полароидом. Все немного испугались вспышки. Фрэнк подошёл к бабушке на кухню, заглянул через её сутулую спину. Склонившись над столом, она старательно выводила на обратной стороне фотокарточки острым карандашом: «Семейная идиллия». Потом она, шаркая тапочками, подошла к высокому холодильнику и зажала фотографию между магнитиками. Бабушка повернулась к Фрэнку, и тепло проговорила:
Наконец-то мы дома.
Утро начинается рано, потому что они живут теперь в пригороде. Фрэнк лениво выключает надоедливый будильник, тащится в душ. Душ сделан таким образом, что занимает половину ванной комнаты, вода просто стекает на пол. Вода льётся как будто с потолка. Да он всю жизнь мечтал о таком душе! Не то чтобы это была его главная мечта, нет, конечно. Но непременным атрибутом успешной жизнида. На завтрак коктейль из творога, банана и молока. У дома уже стоит служебная машина, внутри молчаливый водитель и свежая пресса. Рабочий день начинается в дороге. В офисе ещё мало людей, Фрэнк пересекает огромный open space и заходит в свой кабинет. Средних размеров, в классических коричневых и тёмно-зелёных тонах. Не модный минимализм современных офисов, а островок классики. Почта, кофе, бумаги, папки с новыми делами.
Ближе к 11 он чувствует, что ему нужен перерыв. Достаёт сотовый, пишет смс-ку. Клэр входит без стука. В его кабинет, в каждый его день. Сегодня на ней облегающее чёрное платье-футляр, волосы убраны назад. Без единого слова она вручает ему документы и забирает жадный поцелуй. Фрэнк так и замер, откинувшись в кресле, когда она ушла. Ноздри всё ещё щекочет её аромат, слишком тяжёлый для такой молодой девушки. Этот запах будто говорит: «Я не простушка, я опытнее, чем кажется». Это, правда, но аромат ей не подходит. Она знает об этом. Он вырывается из блаженства, подтягивается к столу. Да, у него есть служебный роман. Не первый. Далеко не последний, главное реже ходить к урологу, чтобы не расстраиваться, обнаруживая противные болячки. Чувство вины, которое так и не угасает годами, он забрасывал сначала самооправданиями, потом монологами самобичевания, а потом старыми простынями дешёвых номеров в мотелях, забытой помадой, привычкой задвигать шторы. Вины уже не видно, но он знает, она спит под горой этого хлама. Дело против целомудрия он давно проиграл. И теперь наслаждается плодами сделок, заключённых самим с собой.