Ей нужен был Рельса. Как друг, как человек, как обожатель. Всё было бы лучше, коли можно было б изменить и повернуть всё вспять. Большое воодушевление на неё оказало Солнце. Половинчатые лучики обнимали тело Элис, открывая миру каждый его кусочек. Розоватые клетки наполнялись кровью и отдавали белизной. Белизна эта было даже элегантна и шла к лицу нашей героине. Во всех аспектах она была идеальна, но только под этим Солнцем. Стоило лишь ей войти в темень тени, как в этом образе появлялось уже нечто тёмное, нечистое. Чертовщинка всегда присутствовала в Элис. Она имела огромную роль в обольщении мужчин. За неё цеплялось сердечко очередного школьника или другого, более приметного, мальчика постарше. Выговора никто ей не делал, потому что все были польщены комбинацией чертовщинки и прекрасного тельца.
Элис всегда давали второй шанс, когда онаникому и никогда. Эгоистичность и прочая нечисть уже давно поглотили её по горло. Не было у неё в жизни плана, структуры. Всё держалось на честном слове. Казалось, что она делала всё, что сама могла делать. Элис не представлялось случая с негативной стороны ощущать всё то, что она ощущала с положительной. Вон его дом. Элис хотела оратьстолько в ней было энергии. Что только не было нарисовано на этом каменнобулыжном здании! Всякие узоры, нецензурные слова и логотипы телеграмканалов. Как браслет опутывались спиленные стволы деревьев с уничтоженными кронами вокруг этого дома. Но Элис думала, что жителям этого дома очень повезло, ибо из их окон была видна какаяникакая, но природа. Открытая дверь так и манила к себе. Элис никак не могла подойти к нейноги подворачивались. Она знала, что пути назад нет, но никак всётаки не шлось. Слёз, которым можно было бы дать выход, уже не былоих удалили, как неудачные татуировки. Душевное состояние удручало лишь одним своим наличием. Внутри всё опустело с тех пор, как Элис поняла собственную обречённость. Каблучки сами стучали в сторону направления этой стальной двери, которая, как две капли воды, была схожа с её собственной стальной дверью. Из темноты доносилась лишь гулкая тишина, пробирающая своим белым шумом до мурашек. Но пришлось хоть раз в жизни преодолеть себя! Так темно всётаки здесь! Каменная лестница четырехэтажного дома будто скрывала в своих закромах целых десять этажей.
А в этих этажах обязательно были бы квартиры, заполненные чудищами, убийцами, наркоманами, самоубийцами и т.д. Впрочем, это слишком пессимистично думать именно так и никак иначе. Ступенька за ступенькой становились расплывчатой лужей, как дом и квартира Элис. Такая одинаковая серая жидкая масса давила на глаза, изничтожая в них сам намёк на белок. Элис держалась за перила и коекак поднималась всё выше и выше. Живая и здоровая, она летела сквозь эту пучину каменной серой мерзостности, потонувшей в грязи. Следы табачного дыма переходили со стен на одежду и там замирали намертво. Отодрать, отлепить их при всём желании бы не удалось. Будто туберкулёз перешёл в реальный мир и обрёл материальный облик. Оптимальный вариант для Элис былоткрыть в тот же миг свои прекрасные очи и наконец увидеть всё в полной мерзости красоте. Наконец, квартира. Как обычно, никто и не подумал запирать коричневую дверь с позолоченным номером. В прихожей красовался коврик с какимто турецким или арабским узоромЭлис не разбиралась в таких. В квартире было до жути тихо. Здесь явно когдато была жизнь, которая сейчас кудато испарилась. С кухни несло неведомой прохладой, а, значит, никого там и не было. Рельса не любил холода, да и жары не любил. Он вообще много чего не любил, а вот её смог както полюбить. Смог выцепить то, что скрывалось за чертовщинкой. Человек всётаки этот Рельса! Хороший и добрый. Но тут повеяло какойто гнильцой. Ужасный запах, если быть откровенным. Будто тухлую рыбу скрестили с настолько же тухлыми яйцами и курицей. После эту партию, верно, заставили увеличить запах в десять раз, ибо этот запах заставил Элис отодвинуться от сумрака и, наконец, начать ориентироваться в пространстве. Она начала потихоньку продвигаться к той комнате, где и был, предположительно, Рельса. К сожалению, это был именно он. Тело самоубийцы мирно лежало на стуле. На полу валялся пистолет, а из левого виска текла тёмная красночёрная кровь. Лицо излучало счастье, будто он хотел умирать раз за разом. Элис закричала. Этот протяжный вой, кажется, было слышно со всех уголков земного шара. Такой человек! Уйти сейчаспросто глупость! Уходить из жизниэто вообще глупость! На столе была записка, гласящая, что надо Элис идти домой. Страх пропустил её, как нитку через шёлковую прядь паутины. Она начинала думать, что этот Рельса не специально себя убил. Ведь не мог такой хороший человек не жалеть себя и окружающих? Он был обязан жить! Ей казалось, что всё именно так. И теперь приходит осознание, что, возможно, именно ты виноват в смерти близкого человека. Но есть и надежда на искупление. Надежда ведь умирает последней, так? Значит, скоро умрёт и она, если умер первый. Боже, какие отвратные мысли льются на эту порочную белую бумагу! Уже и писать про эту дрянь не хочется.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
Начал Катю целовать.
Фёдор Достоевский
В эту минуту к Элис собирался приехать Клаас. Было удивительно его стремление помочь оправиться этой безумной девочке. По поводу случившегося она написала ему сообщение в соцсети и ждала ответа. Лишь на утро следующего дня он решился поехать к ней. В этот момент Элис находилась у Рельсы дома. Белый гробик колесил по городу, стараясь отыскать место, в котором Клаас был и не раз. Белый выводит из своих отблесков все цвета немногочисленной радужной палитры. Волнения не было. Было лишь желание опять вернуть себе ту жизнерадостную Элис, которую Клаас привык видеть перед своими глазами. Пара должна была соединиться и стать вновь единым целым. Так обычно размышляют люди, у которых не было ничего до этого момента их жизни, и уж точно не будет после. Понимал ли это он? Вряд ли. Но сам его шаг приезда к Элис вселяет надежду на то, что ещё не всё потеряно. Спонтанно он остановился и вышел из своей машины. Быстро и легко Клаас шёл по пыльной дороге. В последний раз он видел улыбку на её лице А вот этого момента он не припоминает. Ещё раз и ещё раз в голове пытался возникнуть её образ с милой улыбочкой и прекрасными глазками. Романтика всё равно через носорожью кожу не могла проникнуть. Эмоции подобная человеческая требуха отсеивались. Как катакомбы, пустели его извилины с каждой минутой. Ему память никогда не нужна была, когда вокруг него народ всегда страдал. Как крокодил, заплывающий на дно Нила, он подыскивал свою жертву, вцеплялся, а послеоставлял лишь кости, тлеющие на жарком Солнце. Клаас подошёл почти вплотную к двери. Ключи, подаренные на его день рождения, сверкнули и отразились в глазах. Они были с зелёным брелоком, на котором виднелось имя нашего героя. Подарок на день рождения от Элис. Смотрел на этот брелок и вспоминал это милое сердцу лицо. Впрочем, вряд ли этот человек мог чтото чувствовать этой мышцей, что давно, казалось, перестала биться. Ключи повернулись несколько раз в замке. Дверь отворилась, словно это были врата в рай. Оригинальное, конечно, чувство он испытал. Да, дома не было ни Элис, ни её мамы, как и отца. Бегло Клаас осмотрел каждую комнату. Родители, видимо, прохлаждались на работе. А где же была Элис? От входа и до выхода в доме не было ни единой души! Телефон ещё назло и разрядился! Подчёркивая очередную мелочь в каждой комнате, считая даже ванную с туалетом, он постоянно приходил всё к одному и тому же выводу. Все будто исчезли. Он прилежно присел на диван и стал ждать хоть когонибудь. Единственное, что было в его голове, так этопустота и непонятливость. Нового ничего не появлялось оттого, что мозг не напрягал своих извилин. Впервые за жизнь он подумал, что всегда отвергал общественное мнение и мировые устои. Минус ли это? Или всётаки плюс? В его случае и то, и другое. Но в большей степени это был, естественно, минус. Более чем плебеем его нельзя было никак назвать. Тут он заметил посылку, лежащую на кровати. Может, принесла её мама? Элис никогда не заглядывала в почтовый ящик для посылок. Эта вещь была запакована в картонную коробку изпод обуви. Клаасу в ту же секунду захотелось её открыть. Любопытство пожирало его. Никогда он доселе не чувствовал какойто загадки в Элис, а теперь, наконец, представился такой случай. Это было нечто даже вроде паршивого эксклюзива. Клаас хотел оказаться в числе первых. Не только в числе тех, кто отыскал эту самую загадку, но и тех, кто раскрыл её. Как ему не хватало сейчас Элис! Поэтому только посылка являлась намёком на неё. Его грубые руки потянулись к коробочке, расправляя не слишком толстые пальцы. Картон почувствовался на кончиках их подушечек, что называются отпечатками. Коробка приоткрыла вершину, а Клаас заглянул в эту тёмную пучину. Слышалось лишь какоето тихое тиканье часов.