Чувства же, высокие и непонятные, никому и не были нужны. Как и Элис. Ей ведь и вправду неведомо было, что такое любовь. Ей знакомы были привязанность, связь, влюблённость, но никогда не было этого высокого ощущения.
Такого ощущения, будто стараешься улететь далекодалеко отсюда.
Ведь только здесь можно не любить. И до сих пор в мыслях у этой девчонки не укоренились представления о высоком, ибо не до этого было. Дело было лишь до удовлетворения своих грязных, низменных, я бы даже сказал "животных" потребностей.
В сущности, ведь Элис этого и не надо было.
Ей нужна была ласка, а не все последствия, вытекающие из неё. Но ждать Элис не хотелосьу всех в её классе с пятнадцати лет начинали появляться парни, и ей тоже захотелось вкусить эту сладость, растягивающуюся обычно на месяца два. Боль от отсутствия парня возвращалась к ней день за днём. Но всё изменилось с того момента, как её собственное тело стало любо самой Элис.
И эти тёмные волосы с рыжиной, и эта ключица, высовывающаяся изпод топика, и эти малые упругие груди, и в особенности эти мужские икры с ягодицами.
Разбитое от отсутствия любви сердце начало собираться воедино. Она об этом не думала. Элис вообще мало о чём думала, если это не касалось отношений. Но со всей своей усердностью и любовью к себе она так ничего и не делала, а лишь ждала принца на белом коне. Каковы стараниятаков и жених. Клаас нашёл Элис в соцсети, где они обменялись паролями от страниц. Элис казалось, что это лишь сблизит их, но два влюблённых идиота продолжали общаться на интимные щекотливые темы с посторонними людьми. Самый лучший период в её жизни был именно тот, когда она впервые встретила Клааса.
Тогда Элис почувствовала максимальное удовольствие от отношений с мужчиной.
Эти поцелуи ей до того нравились, что уже надоели.
Но без них было вовсе скучно и неинтересно обниматься в беловатом такси. Элис это освежало и давало надежду на новую ласку. Она таяла в этих объятиях, приглушая тем самым внутреннюю боль от невидимого расставания со своими родителями. Рельса увидел то, что её любимое тело уже бежит к стальной двери, которая сейчас становилась единственной опорой на его пути. Элис тоже его заметила, но поглядела както странно, будто он был сейчас совсем не к месту. В своей голове Рельса уже приготовил это признание, оно даже выбегало с его зубов, оставаясь на кончике языка. Оно лилось этими благозвучными сочетаниями слов, что обычно говорят молодые люди при признании. Как человек, которому долго не давали говорить, Рельса проговорил около десяти минут, посекундно добавляя в свою речь всё более и более красочные эпитеты, дабы ей польстить. Её уши нещадно впитывали данную информацию. Хочется же человеку быть объектом чьихто вожделений и ночных фантазий! Таковы уж люди. Она обдумывала его слова не слишком долго, ибо знала, что за плечами виснет грозный взгляд.
Ей, может, и хотелось бы ответить положительно, но мнимая и созданная ей самой гордость мешала Элис это сделать. Короткий отказ вылетел из её губок, а стальная дверь захлопнулась, заставив сжечь все свои надежды. Всё будто перевернулось в душе у Рельсы. Губы начали дрожать, опуская свои кончики всё ниже и ниже. Детская надежда была скомкана, разорвана на мельчайшие кусочки и пущена по ветру. Нос начал шмыгать, впитывая один за другим остатки былого достоинства. Слеза выкатилась из правого глаза, и, чувствуя, что именно эта слеза всё и изменит, Рельса убрал её со своего собственного позорного лица. Ему хотелось засунуть самого себя целиком в противогаз, лишь бы скрыть своё стеснение и неудобство. Будто сам он начал себя подкалывать внутри мозга до костей грудной клетки. Знать причину отказа ему не хотелось, как и не хотелось верить в то, что сам этот процесс произошёл. Не было в нём таланта принять собственную ущербность! В каждой клеточке его тела совершалось отторжение всего позитивного. Казалось, что он сейчас на месте и умрёт. Элис в это же время стояла за стальной дверью и тихо плакала. Её уже всё так достало, что было дело лишь до одной себя. Она медленно поднималась по грязным ступенькам очередного дома родом из каменных джунглей. Внутри Элис всё гудело, будто паразиты начали выходить из всех щелей.
Фу, как мерзко! Лицо её с каждым этажом становилось всё бледнее. Сердце болело и вырывалось из груди. Так больно от простого чувства ей никогда не было.
Теперь она поняла, что за чувствами стоит нечто большее, чем просто слова.
От них может и болеть в груди. Болеть так, что все раны на белом свете покажутся детским лепетом и наслаждением.
Такую боль можно либо хотеть чувствовать, либо безучастно принимать.
Элис просто взяла её на сердце и уж не смогла отпустить. Если отпустить, то, казалось, сердце вырвется вместе с болью, и тогда она умрёт. А если Элис умрёт, то уж после неё точно не должно ничего остаться. Сама она в этот свет ничего не произвела, поэтому и страдала. Когда после тебя не остаётся ничего. Существует лишь однопамять о тебе. Друзья ли тебя запомнят или родственники, но всегда есть надежда на то, что ты будешь жить через поколения. Проблема лишь в том, чтобы стать человеком, которого захотят вспоминать ещё и ещё, раз за разом, например, за ужином. Именно такие мысли должны были прийти в голову к Элис, но это всё не случалось и не случалось до сей поры.
Впервые в её жизни произошло то, что заставило почувствовать Элис максимально неуютно.
Элис эта информация, казалось, добила, и она рыдала уже у себя в комнате в постели. Слишком хрупка девичья психика! Впервые она почувствовала ответственность за, казалось бы, совершенно чуждого ей человека.
Она была так глупа! Хоть раз за жизнь представилась возможность это увидеть. Пелена будто спала. Хотя нет. Это уже не "будто". Элис теперь видела полную картину мира, словно смотрелась на себя в зеркало.
ЧАСТЬ