Мне, настоящей мне, той, что я прятала за красивой оберткой, угрожало все, целый мир, в первую очередь тот образ, который я создала и поддерживала. Но той ночью я верила, что все будет хорошо. Как и каждую минуту, что проводила потом в твоем обществе.
Сейчас я сидела на твоей кухне и знала, что хорошо не будет. Больше никогда. Ты тоже обманул меня, и твое предательство оказалось куда страшнее измен мужа, его побоев, грязных скандалов, громкого развода, потребительского отношения, работы на износ и прочего дерьма, которое я называла своей жизнью.
Следующим утром я проснулась с удивительно ясной головой. Сладко потянувшись, пазл за пазлом вспомнила прошлый вечер. Картинка из кабинета встала горечью на языке.
Меня отвлекли аппетитные запахи и звуки готовки. Босиком я прошла на кухню и встала в проеме.
Ты возился с ингредиентами, сооружая какой-то невероятный омлет с помидорами, беконом и зеленью. Кофеварка бурлила горячим кофе. Ты негромко подпевал песне из радио. Я любовалась тобой. Постоянно окруженная готовой едой, вечно занятым мужем, гламурной обстановкой, я, оказывается, всегда скучала по тому, чего у меня никогда не былопо элементарному уюту, домашним завтракам, непринужденности.
Ты обернулся, будто почувствовав мое присутствие.
Доброе утро.
Я смутилась. Ты подловил меня за подглядыванием в чужую, недоступную мне жизнь.
Доброе.
Будешь завтракать?
Я кивнула.
Как спалось?
Я внимательно посмотрела тебе в глаза. Мы оба знали ответ.
Хорошо, спасибо.
Поставив передо мной тарелку с ароматным омлетом и чашку кофе, ты уселся напротив.
Ты же понимаешь, что никому не должен рассказывать о том, что вчера произошло?
О чем именно?
Обо всем. Обо мне.
Я и не собирался.
Учти, если в прессу попадет хоть что-то из этого, я тебя засужу.
Ты одарил меня строгим взглядом, от которого я поежилась.
От меня никто ничего не узнает.
Отлично. Ты всегда так завтракаешь?
Вообще-то нет. Обычно что-нибудь быстрое. Такв выходные, когда не нужно на работу.
У тебя выходной?
Нет. Я взял отгул на сегодня.
Почему?
Чтобы не оставлять тебя одну.
Мне что, пять лет? Я не сую пальцы в розетки. И воровать у тебя ничего не буду.
Ты усмехнулся. Я отложила вилку.
Послушай. Не обращай на меня внимания, ладно? Не нужно делать праздник из моего присутствия. Живи, как обычно. Иди на работу. И завтра приготовь обычный завтрак.
Ты останешься до завтра?
Это проблема?
Ты отрицательно покачал головой, глядя на меня с непониманием. Достал сигарету из пачки, закурил. Я, как завороженная, смотрела на вспыхнувшее пламя зажигалки, следила, как занимается и трещит тонкая бумага, как ты выдыхаешь первый клуб дыма.
Я протянула руку и забрала у тебя сигарету.
Крепкие, предупредил ты.
Я передернула плечом, показывая, что мне плевать. С вызовом глядя тебе в глаза, глубоко затянулась и освободила дым из плена легких тонкой струей. Я знала, что это выглядит сексуально, и видела, как ты напрягся от возбуждения.
Ладно, пойду на работу.
Ты встал из-за стола и пошел к выходу. Я развернулась на высоком стуле, провожая тебя взглядом.
Эй, позвала я, когда ты уже почти вышел из квартиры.
Ты снова появился в кухне.
Что?
Я поманила тебя пальцем. Ты покорно подошел.
Когда вернешься?
Поздно. Около полуночи. Тебе что-то нужно?
Вместо ответа я притянула тебя к себе и поцеловала. Горячо, жадно, собственнически. Твои руки гладили мои спину, талию, бедра, я обхватила твой пояс ногами, прижимая к себе еще ближе.
Когда твои ладони коснулись моей голой груди, я резко оттолкнула тебя и влепила пощечину. Ты ошарашено уставился на меня и покраснел.
Прости.
Заткнись, рассмеялась я и снова втянула тебя в объятие и поцелуй.
Что ты делаешь? задыхаясь, прошептал ты.
Делаю, что хочу.
Я снова затянулась сигаретой и вернулась к завтраку, показывая, что ласки кончились.
Мне понравился день в твоей квартире. Я тупо смотрела телевизор, игнорируя музыкальные каналы. Рассматривала фотографии. Самое удивительноея взяла первую попавшуюся книгу и просто читала, лежа в кровати среди мятого белья. Как ни старалась, я не могла вспомнить, когда читала в последний раз. В школе я не выпускала книгу из рук, иногда читала по две или три книги одновременно. Но с тех пор, как занялась карьерой, книги первыми полетели в жертвенный костер во имя славы.
Когда ты пришел около одиннадцати вечера, я занималась ужином. Радио изливалось какой-то зажигательной песней одной из моих конкуренток. Но у тебя на кухне в твоей футболке и нелепом переднике, перепачканная мукой, я не была королевой чартов и топовых треков. Поэтому я просто наслаждалась дивным голосом и позитивным мотивом.
Сказать, что ты был удивленне сказать ничего.
Ущипните меня.
Какого черта так рано! Ты сказал, что придешь в полночь.
Ты рассмеялся.
Я сказал приблизительно.
Я направила в твою сторону нож и игриво прошипела:
Теперь мне придется тебя убить.
Мне все равно никто не поверит.
И то правда.
Ну и? Что здесь происходит?
Готовлю ужин.
И что это?
Пицца.
Ты ведь просто ее заказала, да?
Нет.
Разогреваешь из морозилки.
Если ты хотел меня оскорбить, у тебя это почти получилось.
Над кухней прокатился твой смех, басовитый, глубокий. Я обратила внимание, что, когда ты смеялся, оголялись верхние клыки. Ты напомнил мне кота.
Тесто для пиццы нужно делать самому. Иначе это просто хлебная лепешка с начинкой.
Ты внимательно наблюдал за мной. С восхищением смотрел, как я раскатываю тонкое эластичное тесто и ловко раскручиваю его подобно лучшим пиццайоло. Я приготовила соус из томатов, чеснока, базилика и орегано. Подумав, щедро добавила черного перца. Смазала тесто соусом, небрежно разложила начинку и посыпала целой горой тертого сыра. Когда первая пицца отправилась в духовку, ты нарушил тишину.
Никогда бы не подумал, что ты умеешь готовить.
Я хитро улыбнулась, раскладывая начинку на следующий пласт теста. На меня нахлынула ностальгия.
Когда я работала в приюте, иногда баловала детей домашней стряпней. То, что готовили в столовой, было редкостной гадостью. Когда оставались время и силы, я старалась готовить. Хотя бы немного. Поварихи были недовольны, дети потом совсем не хотели есть то, что им положено.
Ты работала в детском приюте?
Я задумчиво покивала.
Несколько лет после колледжа. Вечерами пела в баре. Сейчас та дыра в Орегоне делает себе неплохую рекламу на моем имени. Давно я об этом не вспоминала. А раньше знала каждого ребенка по имени, знала его прошлое. Проверяла детей, которых взяли в семью. Я играла с мальчиками в войну, а девочкам делала разные прически и рассказывала сказки со счастливым концом.
Неожиданно слезы защипали глаза. Я резко отвернулась к окну и обхватила себя за плечи. Ты тихо подошел и обнял меня сзади.
Я так скучаю по ней.
По кому-то из детей?
По той, кем я была тогда.
Ты и сейчасона.
Ее давно уже нет. Она мертва, и это я убила ее. Намеренно. Шаг за шагом. Отрезая частичку за частичкой. Господи, почему я тебе все это рассказываю?
Я со злостью утерла глаза.
Можешь рассказывать все, что угодно. Если хочешь.
Я оттолкнула тебя.
Не хочу. Ты и так знаешь слишком много. Надоело говорить обо мне. Все вокруг только и говорят, что обо мне. Лучше ты расскажи о себе.
Сначала я хочу есть.
Черт! Духовка!
Обжигаясь, я вытащила противень из печи, парой движений разрезала пиццу на кусочки и положила тебе в тарелку.
Ну, пробуй. Только честно. Ты же не дети, которые вкуснее горохового пюре ничего не ели.
Ты начал расхваливать мои кулинарные таланты, и я ударила тебя полотенцем.
Мы сидели на кухне до самого рассвета, ты много рассказывал о себе, а я слушала в пол-уха, просто наслаждаясь тем, что мир не крутится вокруг меня. Твоя жизнь была такой обычной, такой предсказуемой, что я умирала от зависти. Ты общался со мной как с равной себекак с обычным человеком из народа, и это тоже заставляло меня страдать от счастья.
Я провела в твоем доме четыре дня, не снимая твоей футболки, целуя тебя, если захочется. Мы спали в обнимку, но ты вел себя до отвращения деликатно.