На шее блестела широкая золотая цепь с крупным кулоном, на руке под светом хрустальной люстры поблескивали массивные золотые часы, а на безымянном пальце с бледным широким ногтем виднелось огромное золотое кольцо с прозрачным и крупным камнем.
Божечки мои, прошептала Наташа. Какой ужас, Людка! Ты вызвала «Скорую»? И милицию надо, наверное?
Идиотка! зашипела Людка. Какая милиция? Ты что, хочешь, чтобы меня посадили?
За что? удивленно спросила Наташа. Ты же сказала, он сам
Идиотка! с удовольствием повторила Людка. Конечно же, сам! Не я же его У нас даже ничего не было! Не успели! Но милиция, «Скорая» нет! Ты только представь: следствие, допрос. Будут допытываться, кто я ему. Жена узнает, дети. Мне это надо?
А что же делать? беспомощно пробормотала Наташа. Нельзя же оставить вот так!
Слушай меня, сурово проговорила Людка. Сейчас все соберем, и тю-тю! Меня здесь никто не знает, чай я ни с кем не пила и дружбы не заводила. Все соберем, погрузим в машинуи поминай, как звали!
Но сбежать как-то не по-человечески, Люд, тихо сказала Наташа.
Людка посмотрела на нее, как на умалишенную.
Я тебя для чего позвала? Для помощи, понимаешь? Я попала в ужасную ситуацию, а ты мне тут лекции будешь читать? Делай, что я говорю, и молчи ради бога! Я и так на грани истерикитакое пережить! А тут еще ты, моралистка!
Стараясь не смотреть на кровать с мертвецом, Наташа принялась помогать.
В сумки, пакеты и чемоданы пихали наряды и обувь, магнитофон и духи, косметику и постельное белье, блоки красно-белых импортных сигарет и бутылки с напитками, каких Наташа раньше и не видывала. Махровые мягчайшие полотенца, хрустальные фужеры и коробки конфет. Потом Людка стала опорожнять холодильник. В сумку полетели палки колбасы и упаковки сыра, бряцнули банки с икрой и ветчиной, банки с кофе.
Может, не надо? осторожно спросила Наташа. Как-то совсем некрасиво.
Ты опять за свое? обиделась Людка. Что некрасиво? Ему-то уже все равно, а мне надо жить! А на чтоты не скажешь? Да и вообще, чего добру пропадать? Все равно все стащатменты, врачи, соседи! Дура ты, Репкина! Все, заткнись, уже недолго осталось!
Запыхавшись, сели. Людка закурила.
И что дальше? спросила Наташа. Ты представляешь, что с ним будет через два дня?
Я все продумала. Дверь оставим открытой. Ну приоткрытой! Соседи и сунутся. А дальше«Скорая», менты. Все будет понятнохата для телок. По паспорту установят имя, фамилию, место прописки. Сообщат семье. Не боись, все будет нормально! А мы с тобой, озабоченно вздохнув, Людка оглядела деловым взглядом кухню, проверим, что и как, ивперед! Сбегаешь за машиной?
Наташа нерешительно кивнула. Людкин напор ее всегда парализовывал. А уж сегодня тем более.
Последнее, что она увидела из прихожей, как Людка вынимает здоровую пачку денег из кожаного портмоне мертвого любовника. Столько денег Наташа никогда не виделапачка с трудом помещалась в Людкиной руке.
Увидев онемевшую подругу, та, кивнув на кровать, усмехнулась:
Жаль, что цацки нельзя снятьопасно! Знаешь, сколько стоят часы и кольцо? Там бриллиант в три карата, прикинь!
Наташа выскочила из квартиры. От пережитого ее затошнило. Скорее бы все закончилось, господи! Скорее бы все прошло! И поскорее бы забыть весь этот кошмар! Но понималазабыть не удастся, это с ней на всю жизнь. И ещепоскорее бы распрощаться с Людкой. Навсегда. Видеть ее было невыносимо.
В такси с трудом поместились сумки и чемоданы.
Плюхнувшись на переднее сиденье и облегченно выдохнув, Людка с удовольствием закурила.
Нахмурившийся шофер сделал ей замечание.
Шеф, не боись! засмеялась она. Не обижу! Придется тебе потерпеть. Женщина в трауре.
Что-то не похоже, хмыкнул шофер и открыл пошире окно.
Всю дорогу ехали молча. Прислонившись к сумкам, Наташа дремала.
Въехали в слободку, остановились у Людкиного дома.
Можно вещи пока к тебе? спросила Людка. Сама понимаешь: если внесу все домой, что там начнется.
А дальше что? хмуро спросила Наташа. Ну, допустим, оставишь у меня. А через неделю Танька с Ростиком возвращаются.
А через неделю меня здесь не будет! Деньги есть, сниму хату ипрощай, Воронья слободка! Завтра же займусь! Нет, сегодня! С бабками ничего не страшно, в два дня найду! Ну что? Можно? нетерпеливо повторила она. Чё застыла?
Наташа кивнула. Противостоять Людке она никогда не могла. Да и понять ее можно Да, можно, только очень не хочется. И самое главноекак ей сказать, чтобы ночевать шла домой? Совсем неохота быть вместе. Совсем.
Но Людка, выпив кофе с бутербродами, деловито переоделась, накрасилась и сказала, что идет по делам.
Закрыв за ней дверь, Наташа облегченно выдохнула. Побродив по заставленной квартире, прилегла на диван и заплакала.
Ей было жалко всехброшенного, как собаку, покойника, себя, их сломанную детскую дружбу с Людкой. И вообще была такая тоскахоть волком вой! И, уткнувшись в подушку, Наташа заскулила.
Людка вернулась поздно, довольная и счастливая. Квартира нашлась, да еще и отличнаяоднушка на «Университете», в старом доме, правда заброшенная и ободранная, после старой бабули. Зато рядом метро и просторная. А побелить потолки и переклеить обоиплевое дело.
В общем, через неделю перееду! Когда, ты сказала, возвращается Танька? Ну и отлично! Людка громко и протяжно зевнула.
Тебе его совсем не жалко? тихо спросила Наташа.
Жалко, равнодушно ответила Людка. Но больше жалко себя. Как я теперь? Работать неохота, а денег надолго не хватит. Эх, надо было взять кольцо, надо! Такие бабки! вздохнула она.
Мародерка. Наташа отвернулась к стене.
Только бы не заплакатьсовсем не хотелось плакать при Людке.
Подруга съехала, и Наташа немного успокоиласьобщаться после случившегося было невыносимо, и тут же рванула в деревню. В Москве было жарко, делать было совершенно нечего, сидеть в пустой душной квартире и слушать вопли соседей ей не хотелось.
Уехала рано, а добралась только к вечерупопала в перерыв на вокзале. Слоняясь по перрону, съела три пирожка, два мороженых и даже вздремнула на скамейке.
Шла через поле и собирала васильки и луговые ромашки. Ах, как пахло полем и землей, хвоей и грибами, как восхитительно пахло свежестью и свободой!
Добрела до дома и плюхнулась на крыльцо, сил не было двинуться.
Выскочили и тетка Марина, и сестра Танька, и даже Ростик обрадовался и обнял ее за шею.
Наташа удивилась, как изменился племянниквсего-то пару недель, а поправился, вытянулся, загорел, наел щеки. Но самое главноеон улыбался и без конца что-то рассказывал.
Тетка Марина собирала ужин, а они с Танькой сидели на крылечке.
Наташа пригляделась к сестрекажется, что-то поменялось. Черную вдовью повязку Танька сняла. Подкрашенные ресницыого, и это в деревне! тронутые помадой губы. Такого Наташа не помнила. Нарядный, в мелкий цветочек, новый сарафан.
Откуда? спросила Наташа.
Да тетка нашла старый штапель и сшила! А что, симпатично, правда?
Очень, подтвердила Наташа. И вообще, помада тебе к лицу и сарафан! Кажется, ты похудела! И загар тебе идет!
Танька смущенно что-то пробормотала и пошла в избу.
Ужинали оладьями со сметаной, отварной картошкой с молодым чесноком и укропомеще мелкой, но вкуснее ее нет.
После ужина сразу разбрелись по кроватямНаташа от усталости после дороги, тетка Марина по деревенской привычке, Ростик, как и положено ребенку. Танька, вымыв посуду, легла в сенях.
Среди ночи Наташа пошла по нужде. Громко, по-мужицки, храпела тетка Марина, тихо постанывал Ростик. А вот сестрицы на месте не былотоже до ветру? Но в туалете никого не было. Странное дело.
Прошлась вокруг дома, вышла за калиткузвенящая тишина, тишина и пугающая благодать.
Только вот Танька пропала.
С колотящимся сердцем растормошила тетку Марину.
Чего? не поняла спросонья она. С тяжелым вздохом свесив отекшие, полные, с крупными, мужскими ступнями ноги, тетка села на кровати. Громко, со смаком зевнула и махнула рукой: Никуда твоя Танька не пропала. И волки ее не съели. Любовь у нее, поняла? Закрутила с Петькой теть-Настиным! Вот и шляется по ночам. Тетка снова зычно зевнула. Ну и пусть шляется. Парень он хоть и чудной, но хороший. Пьет только по праздникам, да и то не по-свински. И работник хороший. Хозяин справный. За матерью, теткой Настасьей, хорошо ходит. Пусть и нашей Таньке чуть-чуть бабского счастья достанется. Что она видела-то? Пьяное мурло своего Валерки? Синяки под глазами? Несчастная баба. Все, я до ветру, раз уж проснулась, а ты, Наташка, спи, досыпай!