Думаю, они не нравились друг другу ни единой секунды, но их весьма тесное общение подтверждает мою теорию о том, что Цицерон в некотором роде был обязан дядьке за победу над Катилиной.
Так вот, пока закадычный дружок Цицерон позволял своему закадычному дружку Антонию Гибриде трахать местных жителей в интересных позах, деньги утекали в разные тихие гавани, в том числе и оседали в приданном Антонии.
О, она была очень завидной невестой, но свадьбу мы сыграли тихо. Причитающийся нам процент с этих денег позволил снова перевести наше состояние из модуса "о боги, мы пропали окончательно" в более благожелательный модус "проблема становится угрожающей, но недостаточно быстро". Однако, основной статьей расходов, как ты понимаешь, были мои ставки на коней, гладиаторов и в кости, вино и новые белые кроссовки (уже третья пара совершенно одинаковых кроссовок, больше я ни в чем не любил повторяться).
Впрочем, я вас щедро одарил, и жаловаться тебе нечего, а Гаютем более. Он получил свою рабыню для плетки, которая на некоторое время сделала его счастливым. А что я подарил тебе? Ты помнишь?
Но к Антонии Гибриде. Она была не в восторге, и в первую брачную ночь у нас ничего не получилось, хотя я был готов. Мы потратили ее, главным образом, на взаимные уколы.
Это я виноват. Помню, когда она села на мою кровать, я сказал:
Да. Вот здесь Фадия и умерла.
Антония посмотрела на меня, вскинув одну бровь (о, она божественно умела делать так с детства).
Я сказал:
Да-да. Истекла кровью. Кошмарище. Все вокруг меня умирают. Ты следующая.
На что Антония, помолчав, сказала:
Ты не думал поискать проблему в себе?
Я сказал:
Знаешь, если дело в том, что люди, которых я люблю, умирают, тебе вряд ли что-нибудь угрожает.
Антония сказала:
Дело в том, что люди вообще умирают, ты, идиот. И только великолепный Марк Антоний предполагает, что мир вращается вокруг него.
Я сказал:
А если я тебя удавлю, это будет считаться моей личной трагедией?
Она надула розовый пузырь и лопнула его пальцем.
Ты сам вполне можешь считаться своей личной трагедией, сказала она.
И все в таком роде и в таком духе, короче говоря, наша брачная ночь запомнилась мне желанием разбить об ее голову нечто очень увесистое. И если сначала я хотел вставить в нее что-то большое, то потом только что-то острое.
В целом она еще пару недель не давала мне покоя и я, наконец, спросил:
Жена, когда ты выполнишь свой долг супруги?
Она сказала:
Да пошел ты на хуй, Антоний, и ни одна жилка, ни одна мышца не дрогнула на ее безэмоциональном тупом лице. Но почему-то спустя пару секунд мы начали целоваться, так страстно, будто мечтали об этом всю жизнь. Постельвот единственное место, где она была переносима, эта Антония Гибрида. Впрочем, если хочешь знать, какова наша кузина в койке, представь ее каменное выражение лица и жесткий, озлобленный взгляд, а потом добавь немного румян на щеки.
Но мне это нравилось. Впрочем, я не показатель: сложно представить женщину, которая не завела бы меня. Однако магия Антонии Гибриды действовала и еще на одного человека в этом мире.
Ну да ладно. Я получил эту очаровательную женщину и деньги, чего еще нужно было для счастья? Я приготовился кутить на все с Курионом, но появилось неожиданное препятствиеего увлечение Клодиями Пульхрами, ей и им. Или, как моя детка назвала их, когда я рассказывал ей и такую историю: Красавчиком Клодием и Красоткой Клодией. Ей очень нравится этот перевод их родового прозвища, и она использует его к месту и нет, припоминая этих интересных персонажей.
Короче говоря, в Красотке Клодии Куриону нравились красота с порочностью, идущие рука об руку, а в Красавчике Клодииидея кидать зажигательные смеси в сенат.
Курион не давал мне покоя, трезвый или пьяный, он все время говорил:
Ты не понимаешь, Клодий Пульхрнадежда нашего падшего общества. Он закончит, наконец, диктатуру отцов, он сделает небо землею!
Правда? спрашивал я. Диктатуру отцов? Забавненько выходит, ты же всегда заодно со своим отцом теперь, разве нет? У вас одни цели!
Да, сказал Курион. И папа тоже считает, что за ним будущее.
А, ну тогда он легко свергнет диктатуру отцов, сказал я. Твой папа плохого не посоветует.
Да причем здесь отец! Это я велел ему поддержать Клодия!
В таком случае, диктатура отцов уже свергнута!
И действительно, как ты помнишь, Курион и его отец выступили в защиту Клодия Пульхра, когда того хотели судить за святотатство. И, хотя выход был не слишком удачный, и мало чем помог Клодию, то выступление перед народным собранием было первым настоящим политическим делом Куриона, в котором он мог продемонстрировать остроту своего языка.
Нет, говорил Курион. Нет, ты не понимаешь, не можешь понять! У тебя не политический ум. За ним стоит реальная сила, настоящие люди. Не сенат, не законлюди.
А сенаторы у нас кто?
Диктатура отцов.
Тут он схватил меня за плечи и принялся трясти.
Ты должен убить диктатора в самом себе, Антоний! Так говорит Клодий!
Я захохотал, запрокинув голову, и Курион тогда очень обиделся. Но еще хуже дело обстояло с Красоткой Клодией. Она была намного старше его (старшая сестра Красавчика Клодия, у которого было десять лет форы по отношению к нам), и Курион буквально помешался на ней.
Мне эта ситуация была знакома, если бы не одно но.
Я не могу есть! говорил Курион. Я не могу спать! Я только и думаю, что о ней, о ней, о ней!
Глаза у него горели ровным, ясным огнем подступающего безумия, с которым уже ничего сделать было нельзя. И, хотя я вполне понимал, почему так происходит, и сам не раз становился жертвой этого дикого огня, Красотка Клодия, сделавшая с Курионом такое, вызывала у меня справедливое негодование. Точно так же Курион не любил Фадию за излишнюю власть надо мной этих ее слабых ручек и длинных теней от ресниц. Но Фадия была безобидным птенчиком, тогда как про Красотку Клодию ходили слухи прекрасные и ужасные одновременно. Дескать, и оргии она устраивает, и мужа своего отравила, и братом своим бешеным верховодит именно она, и вообще не женщина, а злой дух в безупречном теле.
Курион говорил:
Я умираю без нее, никогда она не станет моей, и тогда лучше мне исчезнуть вовсе, чем жить без Клодии Пульхры.
Да? спросил я. Но если ты исчезнешь, то кто же будет скидывать диктатуру отцов?
Клодий Пульхр!
Без тебя?
Ему никто не нужен, он сам себе армия. Кроме того, что будет, когда он узнает, сколь дорога мне его сестра.
Я легонько дал Куриону по драматичной морде.
Очнись, ему плевать.
Я, конечно, говорил, что Красавчик Клодий с Красоткой Клодией будут вместе крутить Курионом, как им хочется, потому что он богат. На что Курион отвечал:
Деньги для них ничто. Плевали они на деньги.
И, в общем, я лишний раз убеждался в том, что идти наперекор любовным движениям души человеческойзанятие пустое и неблагодарное, куда лучше поддерживать их в нужном тебе ключе. Но тогда я этого еще не умел. Я вообще ничего не умел и ни к чему не был приучен. Теперь, спустя многие годы, когда я стал тем, кем я стал, со всеми достоинствами и недостатками моего положения, я уже не удивляюсь тому, что увидел во мне Цезарь. Но ведь будущего он не знал, а как можно было разглядеть во мне что-нибудь потрясающее тогдаума не приложу.
Но вернемся с тобой, милый друг, к проблемам бедного Куриона, который не знал уже, как стать частью доблестной семьи Клодиев. И, хотя он защищал Клодия перед народным собранием и оказывал всяческие знаки внимания Клодии, ему все не удавалось пообщаться с кем-нибудь из них достаточно долго, и он довольствовался тем, что ходил послушать Клодия, выступавшего перед народцем.
А когда возвращался, то аж дрожал от желания свергнуть диктатуру отцов и все такое прочее, и сразу бежал ко мне, рассказать, что на этот раз удумал этот безумец.
Клодий Пульхр сказал, что нам нужно быть готовыми до основания уничтожить старый порядок! Преступления и богохульства освободят нас, потому что тогда мы поймем, что ни отец, ни Юпитер не смогут удержать нас
У него проблемы с папочкой, сказал я. И у тебя проблемы с папочкой.