Белаква нашел свою тетушку в садуона занималась теми цветами, которые тихо умирают своей смертью в указанную нами пору года (в Ирландии, знаете ли, и зимой бывает достаточно тепло). Она обняла явившегося племянничка, и вдвоем они спустились в земное чревосошли в кухню, расположенную в подвале. Тетушка приняла из рук племянника сверток, быстрым движением положила его на стол, развернула. Обнаружился омар.
Меня уверяли, что он свежий, сообщил тетушке Белаква.
И тут он заметил, что морское бесполое чудище слегка пошевелилось. Да, совершенно точно, оно чуток передвинулось! Белаква невольно вскрикнул, а рука его сама по себе взметнулась вверх, прикрывая рот:
Боже мой, да он живой!
Тетя бросила быстрый взгляд на омара, лежащего на столе. Тот изволил совершить еще одно движение, судорожно дернулся, являя тем самым бесспорное наличие в нем жизни. Белаква и тетка склонились над омаром, беззащитным, трепещущим распятием, распростертым на клеенке. Тот встрепенулся еще раз. Белаква почувствовал, как к горлу подступает тошнота.
Боже мой, прохныкал он, он живой, что мы теперь делать-то будем?
Тетушка нехорошо рассмеялась. А что еще ей оставалось делать? Она прытко поскакала к себе в кладовку на поиски передника, а Белаква остался стоять у стола с вытаращенными на омара глазами. Через мгновение тетка возвратилась к столу, с деловым и решительным видом закатала рукава.
Ну что ж, будем надеяться, что этот омар еще живой. Чем живее, тем лучше.
Значит, все это время... пробормотал Белаква. И через мгновение, рассмотрев, какое ужасное приспособление тетка держит в руках, он вскричал:А что ты собираешься делать?
Как что? Сварить эту тварь, спокойно пояснила тетка. А зачем еще мне могла бы понадобиться кастрюля?
Но он же еще не дохлый!возмутился Белаква. Разве можно живогои в кипяток?
Тетка метнула в племянничка вопросительноподозрительный взгляд: а не повредился ли он несколько в уме?
Не говори глупости, резким тоном урезонила Белакву тетка, Омаров всегда варят живьем. Так положено. Омаров готовят именно так.
Тетка ловким движением подхватила омара со стола и перевернула его на спину.
Эти твари все равно ничего не чувствуют, пояснила она.
Совсем недавно этот красавец омар по глупости своей забрался в подлую ловушку, установленную жестоким человеком. Потом его вытащили из воды, но еще много часов он потихоньку как-то дышал. Потом он пережил нападение кошки француженки и его, Белаквы, идиотское сдавливание и стискивание в пакете. А все для чего? Теперь вот ему придется отправиться в кипяток. Потому что так "надо". Ввысь вознеси мое дыханье.
Белаква в упор посмотрел на старый пергамент, в который превратилась кожа на лице тетки. В неярком свете кухни пергамент выглядел мертвенно-серым.
Ты вот бухтишь, сам заводишься и меня заводишь, сердилась тетка, а потом и за ужином сидишь набыченный.
Она подняла омара со стола. Вода закипала. Омару оставалось жить не более тридцати секунд.
"Ну что ж, по крайней мере, это быстрая смерть", подумал Белаква. Боже, спаси нас всех и помилуй.
Отнюдь не быстрая.
ФИНГАЛ
Девушка, с которой встречался Белаквапоследняя в ряду других, была хорошенькой, заводной и весьма остроумной. По степени значимости и проявленности эти качества располагались именно в такой последовательности. Потом, правда, несколько позже тех событий, о которых повествуется в этой главе, после того как с Белаквой в самый неподходящий момент случился приснопамятный приступ беспричинного смеха, всякое ухаживание и встречи пришлось на некоторое время прекратить.
Так вот, в то время, когда ухаживание еще имело место, Белаква и его девушка отправились за городБелаква вел Винни к Холму Фелтрим. Пройдя некоторое расстояние по дороге, связывающей Дублин с Мэлэнайдом, но не доходя до Замковых Лесов, они свернули с дороги на восток. Вскоре они увидели холм, который издалека вполне можно было принять за огромную кучу горных отбросов. На вершине виднелись развалины мельницы. Мягко поднимающиеся склоны густо поросли ежевикой и утесником. Холм благодаря полуразваленным останкам высокой мельницы приметной вехой торчал среди равнинных пространств, его окружавших, и был виден издалека. Его еще называли Волчьим.
Они взобрались на вершину, но спустя совсем немного времени Белаква почувствовал, что ему становится грустно, он ощутил себя одиноким, неприкаянным. А вот Винни, если судить по ее виду и поведению, пребывала в отличном настроении. Она наслаждалась теплым солнцем и открывающимися с вершины прекрасными видами.
Посмотри, ну разве Дублинские горы не очаровательны?пропела она. Гляди, они подернуты дымкой, в них столько мечтательности!
А Белаква как раз в это время смотрел совсем в другую сторонуего взгляд бродил по устью реки.
А ветер-то восточный, проговорил он.
Винни продолжала восторгаться то одним, то другим: смотри туда, вон там, видишь, гряда гор на острове Лэмбей? Правда, напоминают замок? Гляди, отсюда кажется, что те холмы вырастают прямо из леса; смотри, а лес уже совсем стал каким-то коричневым; гляди, знаешь, как то место называется? Око Ирландии, но оно похоже не на глаз, а на акулу; а вон там, гляди, на севере, такие дурацкие низенькие холмы. Ты не знаешь, как они называются?
Та местность называется Нол, буркнул Белаква, повернув в указанном направлении голову. Как это можно не знать, что такое Нол?
Последнюю фразу Белаква произнес возмущенным тоном; подобным тоном, например, много попутешествовавшая старая дева восклицает: "Как, вы были в Венэцыи и не катались в гондоле" (ставя ударение на первый слог в "гондоле" и насилуя произношение слова "Венеция"); или: "Как, вы ходили по Елисейским Полям в Париже и не заходили в магазинчик мадам де Варэн?"
Северной части Дублина я не знаю вовсе, сказала Винни. Там все такое плоское и скучное, и все дороги ведут в Дрогеду.
Это район Фингал скучен?вскричал Белаква. Винни, ты меня просто поражаешь.
Некоторое время они в молчании осматривали Фингал: побережье, изъеденное ручьями и болотами; мозаику маленьких земельных участков; полосы леса, деревья которого издалека больше походили на упрямо вздыбленные стебли высокой, сорной травы; линию холмов, слишком низких, чтобы собою замкнуть видимое пространствои взгляд шагал дальше, к линии горизонта.
Волшебная страна, вздохнул Белаква, вроде как Сона и Луара.
Это мне ничего не говорит, фыркнула Винни.
Конечно, не говорит, еще раз вздохнул Белаква, bons vins et Lamartine, земля, где возделывают виноград, из которого производят шампанское, земля, взрастившая людей серьезных, не какой-нибудь там детский сад Виклоу.
Раз проехался по всяким заграницам, а уже воображает, что все видел и все знает, наверное, подумала Винни.
Как ты надоел со всеми этими своими печальными и серьезными личностями!воскликнула Винни, Ты так всю жизнь и будешь про них талдычить?
Ну, если тебе не интересно со мной, могу предложить Альфонса, отпарировал Белаква.
А Винни немедля ответила, что с Альфонсом он может общаться сам. Потянуло колючим, неприятным холодком назревающей ссоры.
А что это у тебя на физиономии?вдруг сердито спросила Винни.
Импетиго.
Что-что?
Импетиго, кожная сыпь.
Белаква еще ночью почувствовал, что на лице начинается страшный зуд, а значит, к утру оно украсится сыпью, которая вскорости начнет шелушиться.
А ты с такой штукой на ро... на лице еще и целоваться лезешь!
Я просто забыл, извини. Я был слишком... ну, чувства, знаешь, и все такое.
Винни, достав свой платочек, поплевала на него и тщательно обтерла губы.
Белаква смиренно и униженно улегся на земле у ее ног, надеясь, что она тут же вскочит и уйдет, оставив его одного. Но она не вскочила и не ушла, а просто спросила:
А от чего это бывает? И вообще, что это такое?
Что-то вроде раздражения кожи. От грязи, пояснил Белаква. У детей трущоб такое встречается сплошь и рядом.
За этими словами последовало длительное, неловкое молчание.