Видно, что автор мало знаком с теорией прозы Виктора Шкловского, произносит один из слушателей, негромко, однако отчетливо. Здоровенный литовец, работает в Вильнюсской обсерватории. Трудно не быть высокомерным, если работаешь в обсерватории.
Разговоры, чтенияпо-русски. Для кого тогда, спрашивается, было книжку переводить? Ответ известен: для автора. Поэтому кто у нас пойдет в магазин? Это, правда, тебе было сказано совсем в другом месте, хотя и по сходному поводу.
Ужупис, район свободных художников, с шуточной конституцией и правительством (Томас в нем занимает немалый пост) здесь ты прочтешь свой рассказ «Фантазия»:
« Хьюстон произносит Ада задумчиво. Мы, Андрюш, в Вильнюсе квартиркой обзавелись Вильнюс, рассуждают они, от всего не спасет. Впрочем, с израильским паспортом Ого, у них и израильский паспорт есть?» и слушатели заулыбаются, и в конце подойдет москвич, твоих приблизительно лет, выпускник физматшколы и доктор наук, окажется, что квартирка, в которую тебя поместили, его, он только что не помашет у тебя перед носом лессе-пассе, израильским паспортом, но у него он есть. Значит, рифма найдена, число в ответе получилось целое, не какая-нибудь иррациональная галиматья.
Приезжайте почаще, а то и давайте уже насовсем. Поверьте, тут есть что любить.
И дружеские враки будут, и бокал винане один. «Вы просто всего не знаете», тут никто ничего подобного не говорил. В последний день пребывания в Вильнюсе начинаешь встречать знакомых на улице. Вильнюс способен отвлечь и развлечьровно настолько, насколько надо. «Разве мне может быть грустно, оттого что тебе хорошо?» Разделить чувство радостидля этого человеку идеально подходят родители. Всё, займи свое место и стань пассажиром, сядь ровно, ремень пристегни.
* * *
Мечты отпадают одна за другойнекоторые оттого, что сбылись, но в основном за ненужностью. Отцу хотелось, чтоб ты стал доктором медицинских наук, зачем? Или: присмотришь было красивое кладбище над Окой, на другой стороне, условишься обо всем с женщиной, которая им заведует, но вдруг это станет совсем ни к чемутихое, уютное кладбище есть и здесь, под рукой, на твоем берегу.
Там есть что любить, это точно. И тут тоже есть, еще как! только б найти просвет между темными, твердыми дядьками, заслонившими выход, выбраться на простор. Но о дядьках все уже сказано. Вспомни тех, кого любишьхотя бы священника, который всех твоих родственников хоронил. «Аристократизм и простота, в нем есть лучшее, что есть в русских людях». Об этом и думай, на воду смотри, вспоминай Литву.
Сильно за полночь ты окажешься дома. Останется выйти в сеть и вместе с родными прочесть из первой главы Иоанна, с начала и по семнадцатый стихна славянском, английском, немецком, русском. Такая у тебя будет Пасха в этом году.
МоскваПетрозаводскрассказ
Внимай, Иов, слушай меня, молчи.
Избавить человека от ближнегоразве не в этом назначение прогресса? И какое дело мне до радостей и бедствий человеческих? Правильно, никакого. Так почему же, скажите, хотя бы в дороге нельзя побыть одному?
Спросили: кто едет в Петрозаводск? Конференция, с международным участием. Доктора, кто-нибудь должен. Знаем мы эти конференции: пара эмигрантоввсе их участие. Малая выпивка, гостиница, лекция, выпивка большаяи домой. После лекцииеще вопросы задают, а за спиной у тебя мужички крепкие, с красными лицами, на часы показываютпора. Мужичкипрофессора местные, они теперь все в провинции профессора, как на американском Юге: если белый мужчинато судья или полковник.
Итак, кто едет в Петрозаводск? Я и вызвался: Ладожское озеро, то да се. Не Ладожское, Онежское. Какая разница? Вы были в Петрозаводске? И я не был.
* * *
Вокзалместо страшненькое, принимаю вид заправского путешественника, это защитит. Как бы скучая иду к вагону, чтобы сразу видно былоя к вокзалам привык, грабить меня смысла нет.
Поезд МоскваПетрозаводск: четырнадцать с половиной часов ехать, между прочим. Попутчикипочти всегда источник неприятностей: пиво, вобла, коньячки «Багратион», «Кутузов», откровенность, затем агрессия.
Тронулись, все неплохо, пока один.
Билетики приготовили.
Девушка, как бы нам договориться?.. Я, видите ли Ну, в общем, чтоб я один ехал?
Оглядела меня:
Зависит, чем будете заниматься.
Да чем я могу заниматься?
Книжечку почитаю.
Если книжечку, то пятьсот.
Вдругдвое. Чуть не опоздали. Два нижних. Сидят, дышат. Эх, чтоб вам! Не задалась поездочка. Досадно. Устраивайтесь, не буду мешать, я наверх полез, отвернулся, они внизу возятся.
Первыйпростой, примитивный. Голова, руки, ботинкивсе большое, грубое, рот приоткрытдебил. Потный дебил. Телефон достал и играется. Треньк-тренькв ознаменование успехов, если проигралб-ллл-лум, молнию свободной рукой теребиттоже шум, носом шмыгает. Но вроде трезвый.
Второй, из-под меня, брезгливо:
Куртку сними, урод. Раздражительный. Не чвякай.
Тяжело. Колеса стучат. Внизу: треньк-треньк. Какая тут книжечка? Неужели так всю дорогу будет?
Вышел в коридор. В соседнем купе разговаривают:
Россия относится к странам продолговатым, произносит приятный молодой мужской голос, в отличие от, скажем, США или Германии, стран круглого типа. В обеих странах я, заметим, подолгу жил. Девушка радостно охает. Россия, продолжает голос, похожа на головастика. Ездят по ней только с востока на запад и с запада на восток, исключая тело головастика, относительно густонаселенное, в нем можно перемещаться с севера на юг и с юга на север.
Этослева от моей двери, а справапьют. Курицу рвут, помидоры руками ломают, чокаются мужики, гогочут.
Вернулся к себе. Господи, как медленно идет время, только из Москвы выехали.
Еще полчаса, еще час. Скоро Тверь. Дебил тренькает. Второй ожил.
Звук выключи.
То-оль, эта
Толя, стало быть. Высокий, метр девяносто, наверное, пальцы длинные, белые, с круглыми ногтями. Лицоничего особенного. Губы тонкие. Лица словно нет. Не знаю, как объяснить. Что-то мне не понравилось в Толе. Импульсов от него не поступало, вот что. Anaesthesia dolorosaболезненная потеря чувств. Проводишь рукой и не понимаешьгладкого касаешься или шершавого. Не очень я придираюсь? Трезвый, учтивый, старается не мешать.
Газеты, газетки берем, свежая пресса.
Мерси. Знаем мы ваши газетки: теннисистка разделась перед журналистами, трагедия в семье телеведущей, у миллиардера украли дочь. Секреты плоского живота. Криминальная хроника. Покойники в цвете. Тьфу. Толя, однако, газетку взял, пошуршал ею снизу. Через некоторое времядебилу:
Пошли.
Немножко один побыл. Да уж, поездочка.
Перед всеобщим отходом ко сну произошло еще несколько малозначительных событий.
Во-первых, из соседнего купеоттуда, где пили, забрел пьяный. В руках он держал фотоаппарат. Пьяный открыл дверь, изготовился фотографировать, Толя дернулся ему навстречу и тут же отвернулся, спрятал лицо. Ага, гэбэшник. Чекист. Теперь ясно.
Пьяный потянул меня к себе, я как раз собрался зубы чистить. Щелкнуть их надо с друзьями. Щелкнул. Всё? Нет, не всё. Я должен выслушать историю его жизни. Почти падает на меня: водка, пот, куревона, дыши. Расстояние должно быть между людьми. Как в Америке.
Мама ему в свое время сто рублей подарила на фотоаппарат, а потомденег не былозабрала. А он с детства любил фотографировать. Вот ведь, а?! Сочувствую. Я пошел.
Стоять! он мне стих прочитает, козырный.
Извини, говорю, прихватило. Я вернусь. Еле вырвался.
Па-а-а тундре, па-а железной дороге! заорал он, раскидывая для объятия рукивсем, кто не сумеет увернуться.
У меня еще не худшие соседи, как выясняется. Подумаешь, гэбэшник. Молчит и не пахнет. И дистанцию держит: тоже, как я, брезгует.
Во-вторых, оказалось, что воспользоваться ближним сортиром не выйдет: кто-то доверху забил унитаз газетами. Намокшие цветные картинкизачем?
В-третьих, вода для чая оказалась чуть теплой, возможно, некипяченой.