А может, у меня этот, сексуальный всплеск?
Уж какой там всплеск. По-настоящему Егор всю свою жизнь любил одну женщинуПугачеву Аллу Борисовну. «За эту бабу, говорил он, я невинного человека убить готов». И в Ксюше особенно ценит голос.
Споем?
Не гони, просит Ксения. Позже споем.
Егор откидывается на спинку дивана, жмурится:
Давай тогда про божественное Я люблю Что у вас там за число зверя?
Поздно до нашего города добираются новости. Она принимается объяснять: штрих-код, три шестерки, как на этой бутылкеясно тебе? Так на любом изделии.
Да зачем они нужны, будем говорить, три шестерки? Чего-то я не пойму. Егор забирает бутылку, собирается наливать.
Она не может точно сказать.
Вроде для этой, синхронизации
Ха-ха-ха, смеется судья. Для синхронизации у нас «Три семерки»! Портвешок. Поняла?
Егор веселый, и с ним тепло, весело. А чего не веселиться? Деньги есть, дело делает нужное, интересное. Зря она не стала юристом. Верочку вот надеялась в люди вывести Вспоминает утро, мрачнеет. Надо Егору рассказать про учителя: в городе, в их с Егором городе, чужой человек.
Егор, ты Верочку мою помнишь? Кто ее сбил с путипредставление имеешь?
Тому веселоудачная вышла шутка про портвешок:
Учитель, что ли? Ладно тебе, с какого пути? Сама говорила: ничего у них не было.
Именно что, учитель. Вот и учил бы. А толитературные четверги, стихи, проза
Ксюш, да при чем тут?.. Верочка ведь, ты извини, всегда была у тебя какая-то не такая. Ладно бы только папашу своего недоделанного жалела. Так всех ведь подряд несчастненьких. Помнишь, бомжа с улицы притащила?
Нашел, что вспомнить, это Верочка еще ребенком была.
А учителя брось. Скучно тебе, ты и маешься. Успокойся, Ксюш. Перемелется, время лечит.
Теперь меня послушай, Егор. Чужой человек у нас в городе. Врагне враг, но вообще-то враг. Или кто-то использует ситуацию. Бумаги пишет твой учитель, будьте-нате. Хочешь, дам почитать?
Егор отмахивается: мало у него разве своих бумаг?
Земля им твоя приглянулась, как бы вскользь, между прочим, произносит Ксения, тоже искусствотак вот сказать.
Егор умеет быть и серьезным:
Земля?! Кому?!
Кому-кому Чужие люди пришли в наш дом, Егорушка. Чужие люди!
Всякий, кто замахивается на нашу на эту короче, ты поняла, государственность, получит по заслугам! По журнальному столикухрясь! Мы с тобой, наши, будем говорить, отцы, деды землю эту отстояли. От немцев! От французов! Думает: От поляко́в.
Красный весь стал Егор, особенно лысина.
Егорушка, ты-то меня поддержишь?
Можно было бы и не спрашивать.
Во-о-от, поделилась, и легче стало. Жестом показывает: гитару бери, теперь будем петь. Она поднимает руку, распускает пучок. Волосы у нее каштановые, длинные. Еще одну рюмочку.
Спой эту «Куда они там все запропастились»
Ксения улыбается: ей известна Егорова слабость. Проигрыши Уж сколько их упало в эту бездну, разверстую вдали! Голос высокий, чистыйкак хорошо!
Допели, судья гладит струны, грустит. Он тоже о смерти стал размышлять. Растерян: две птички желтенькие утром сегодня в дом залетели. Плохая примета, к покойнику. Ксения его успокаивает:
Желтенькие? Это ничего, к деньгам.
Ксения верующая, ей легче. А его в церковьне тянет, нет:
Нас как воспитывали? Что после смерти нет ничего. А теперьпервые лица даже Стоят со свечками, крестятся. Ну, поклоны не бьют, не хватало еще Но ты вот, допустим, о чем Бога просишь?
Не под коньячок разговоры такие. О чем положено, о том и просит. О чем святые старцы просили
А, предположим, точно вот было бы, что Бог есть. Чего попросишь?
Она размышляет:
Верочку не вернешь, страну тоже Чтоб мне годиков двадцатьтридцать скинул, наверное. Улыбается. Э-эх Давай, за все хорошее.
Засиделись. На улице уже, наверное, совсем темно.
Смотри, Рукосуев лезет в портфель за листочком. Стих. Козырный. Да, все мы смертны, хоть не по нутру / Мне эта истина, страшней которой нету, / Но в час положенный и я, как все, умру Пронзительно. О главном. Неохота за очками вставать, да он и так помнит. Жизнь только миг, небытие навеки. / Та-та-та-та́-там, что-то там такой, / Живут и исчезают человеки. Как в воду глядел мужик.
Заморочил он ей голову. Чьи стихи? Его?
Нет, не угадаешь. Андропов это. Юрий Владимирович. Вот так вот. Лучше любых там Но сущее, рожденное во мгле, / Неистребимо на пути к рассвету, / Иные поколенья на Земле / Несут все дальше жизни эстафету.
Иные поколения, фу ты.
У тебя, Егор, дети, внуки, все правильно. Плачет, захмелела совсем. Вся в слезах. Так всегда, если выпить в пост.
* * *
Стук. Ксения утирает слезы. Это еще что за явление Христа народу? Исайкин! С него капает пот, он задыхается:
Уже знаешь?
Чтознаю?! Кто тебя пустил сюда? Ну-ка!
ЧП. Убийство. Паша Цыцын убит. Только что. Не где-нибудьу нее в пельменной!
Теракт! Почему сразу не известили? Он и сам только узнал. Дурак! Ты там был? Исайкин, а ты не пьяный? Ладно, беги вперед, догоним, или нет, подожди! Рукосуев куда-то уже звонит. Пошли, пошли! Путь оказывается длинным: Егор не то что бежать, не может быстро идти. Пыхтит:
А ты говорила, птички к деньгам.
Видели они теракты по телевизору: взрывы, фрагменты тел, но возле пельменной совсем, можно сказать, спокойно. Народ тихий, по вечерам дома сидит. «Скорая» вон отъехала. В пельменноймилиционеры и прокурор, не смотрят на Ксению. Где убили? На кухне? Что Паша делал на кухне? Ага, вот и кровь. Ужас какой! Чем его? А, ножом. Накурили-то, накурили! Мужчины, курите на улице, надо взять ситуацию под контроль.
А Роксана где? Где Роксана? Начальник милиции, толстый полковник:
Кто? Ибрагимова? В камере временного задержания, где еще? Завтрав область.
Что-о? Этоона? Господи! Ксения принимается причитать и сразу перестает. Ясно теперь. Паша за девочкой поухаживал. А Роксана-то! Взять и решить вопросвот это да-а, поступок!
Егорушка, какая область, зачем в область? Сто пятая, часть первая, ее ты судить должен.
А чучмеки твои, Ксюш, сегодня ударно потрудились, размышляет судья. Глава местного самоуправления, не кролик. Пресса, то-сё. Охота искать приключений? Мне нет. Ага, зевни мне еще! Тут, будем говорить, сто пятая, часть вторая. Начинает вспоминать кодекс: С особой жестокостьюраз. На почве национальной ненавистикто его знает? два. Теперь с этим строго.
Скажи еще: при выполнении долга, злится Ксения.
Часть вторая, в область. От восьми до двадцати Ну, двадцать не двадцать, а на десяточку потянет.
Нервы у Ксении Николаевны не железные:
Извини меня, Егорушка, но за Пашу, извини меня, да? за Пашу Цыцына, за эту, прости меня, шелупоньдесять лет?! Побойся Бога, Егорушка! Я тебе завтра сто таких паш найду. Вы с ним друзья, конечно, были, но, извини, у нашего Паши где совесть была, там, как говорится, хрен вырос! Менту: Дай сюда, что ты написал, дознаватель херов! Не мешай, Егор! Что за ссора на фоне внезапшн Тьфу, урод! внезапно возникших неприязненных отношений?! Пиши давай, при попытке изнасилования Трет руку, она пульсирует так, что, кажется, кожа лопнет, не выдержит. Где ее подпись? Нету! Всё, филькина грамота! Засунь себе в
Извините, Ксения Николаевна, обижается милиционер. Вы, так сказать, уважаемая личность
От ее истерики Егор приходит в чувство, снова берется за телефон:
Плохо человеку! кричит он. Да нет, да при чем тут Давай сюда опять свою, блядь, медицину!
Неприятно, конечно, стресс. Кругом все в Пашиной крови. Ксения почти отключается. В чем-то все же она слабее мужчин. Ее тащат к двери, поливают водой, вату какую-то нюхать дают. «По нашей практике, рассуждает Егор, чтобы в первый раз иза нож, это редко. Ну, топором там а ножом трудно убить человека. Вызывает определенное Ты свинью резал?» Еще голоса: «А красивый бабец?» «Да чего там красивого, чурка и чурка». «Паландреич-то думал, Бога за яйца держит, брали в область». «Ага, ногами вперед»
Ну, в общем. Дозалупался Паша, подытоживает судья. Родственникам сообщили?