Только лишь под утро, открыв глаза так резко, что при желании можно было на секунду увидеть в них что-то неприятное, снившееся емуа проспал он довольно долго, некоторым образом, потому, что рано уснул, он все же решился-таки хоть на какое-то полезное действие. Просидев еще пару часов у компьютера и утвердив мысль о необходимости сторонней помощи, г-н писатель позвонил своему знакомому, Дмитрию, и узнал у него все детали и возможные решения этой возникшей на пустом месте, но, поистине, сложноустраняемой проблемы. Получив рекомендации, он провел необходимые мероприятия, но, убедившись в том, что все-таки, без сомнения, ему придется как минимум переустановить операционку, взялся узнавать телефон мастера-техника; если подумать, что меры, принятые им в тот день, все же могли чем-либо помочь, то легко допустить мысль: восстановление компьютера займет еще больше времени, сил и ресурсов, чем предполагалось. А, впрочем, иной выход из ситуации не рассматривался, г-н писатель не отчаялся и, чуть побормотав, вызвал мастера из ремонтной конторы.
Спустя некоторое времянесколько дней были сильно загружены заказами других клиентовмастер согласовал выезд с хозяином квартиры и уже был в пути. Всю неделю литератор редко вставал со своей мягкой и манящей постели и чаще прежнего отдавал свое сознание рассуждениям о настоящем и будущем, обсасывая грядущую творческую эпопею, славу творца и реформатора человеческого естества. Очевидно, он желал одобрения если не от толпы домашних читателей, то уж точно от критиков и культурных деятелей высших порядков. И хоть он в прошлом часто мечтал повести свою судьбу к трагедии и отрицанию, но его житейское встало впереди, и творец все больше и больше стал смотреть в сторону крупных редакций с их гонорарами, богатых квартир и пышных светских мероприятий.
Одинокий художниктак он изредка любил себя называтьприветливо встретил специалиста в назначенное время и тут же, вовсе не от того, что был не гостеприимен, а, скорее, чтобы ничем не помешать, удалился в соседнюю комнату, предварительно описав со всей живостью речи, которую он не без искажения, но старательно придавал каждому слову, свои трудности, нагрянувшие, подобно стремительной майской грозе, на уходящей неделе. Провозившись почти полдня, мастер ровным счетом не объяснил ничего конкретно. Г-н писатель же совсем не проверял процесс работы, ему было неспокойно лежать, но зато он был уверен в том, что завтра, наконец, сможет погрузится в труд, в эту близящуюся новую эру творения. Настройбудет; как только все вернется на круги своя, возникнет и спокойствие. По крайней мере не может же его оборудование находится в столь плачевном состоянии, что даже серьезный специалист толком не сможет ничего предпринять.
И вот, самостоятельно пройдя в коридор и собираясь уходить без всяких слов, техник встретил там хозяина квартиры и их взгляды стремительно метнулись вверх, пересекшись в одной параллели. Один насторожился, ожидая вновь быть пораженным долготой и вязкостью речи второго, другой будто впал в ступор от ощущения утраты надежды и от того, что его, хозяина квартиры и клиента, словно и не замечают в собственном жилье.
Короче, нужно разбираться, проблема непростая. Если нормально по времени, то могу прийти в понедельник и продолжу, мастер застегнул сумку и добавил: скорей всего это из-за техники, совсем древний аппарат у вас, дядя!
Г-н писатель долго рассуждал. Он обдумывал свои планы и распорядок дня, каждого на неделе, но в итоге согласился. И хотя он с некоторым разочарованием смотрел на то, как специалист уже готов был уйти без особых переживанийвозможно, тому стоило проявить больше эмпатии, все же одобрил понедельник для дальнейшего разбирательства, но для справки решил уточнить:
Благодарю за проделанные работы, всякие знаете-ли приходят и уходят, а мы сидим со своими проблемами, бытовыми неурядицами. Никогда ведь не знаешь, в чем трудность, в чем суть, это у меня так. Вы не думайте, что все так просто выглядит. На самом деле этот компьютер мне необходим для новой работы, дела жизни, понимаете? он смотрел прямо в глаза мастера, точно хотел тронуть его душу, Впрочем, об этом вы потом узнаете наверняка, сами узнаете, без меня. Вот, допустим, эта трудность. Долго ли ее рассматриватьне знаю, но, к сожалею, ничего не решилось и это факт, именно это мы видим теперь, а, стало быть, зазря проделан такой путь. И вот к чему это я про долгие процессы, трудности, разве у вас не работают так, чтобы, как это сказать чтобы после самих работ вам одобрили еще одни, чтобы мои трудности не выходили за рамки
Ближе к сути! техник прервал речь г-на писателя, повысив голос. Он стоял опершись на дверь, от пота у него были мокрые волосы и шея. Казалось, еще чуть-чуть и мастер вылетит в дверной проем и умчится прочь, но обязательства перед нанимателем сдерживали его. Хозяин же вовсе сжался от такого события, он потерял всю нить разговора и забыл, что хотел спросить. Еще какое-то время г-н писатель стоял неподвижно, а затем, когда понял, что ему срочно нужно остаться наедине с собой, он решил в самой деликатной форме выпроводить работника.
Ну что ж, засим откланивайтесь и в карету!
Че? резко и выразительно спросил мастер и сдвинул брови, по-видимому, не приняв высокий слог и резкую смену настроения хозяина квартиры. Это все, или еще чего скажете?
Г-н писатель еще какие-то секунды смотрел на него с приподнятой веерообразно жестикулирующей рукой в надежде на какие-либо действия, но его выражение лица стремительно менялось. Постепенно он сконфузился до такой степени, что сам бы не разобрал собственного бормотания:
Ну, я ладно, до понедельника имею в виду яон так опешил, ощутив ком в горле и тяжесть в голове, и на секунду очутился в некой прострации. Он знал, что нужно выпроводить работника, но будто не мог принять никакого решения, чтобы сдвинуться с мертвой точки физически и умственно.
Можно побыстрей, е-мае, пожал-ста, папаша! все переменилось очень быстро и мастер, как виделось хозяину квартиры, навис над ним грозным коршуном и находился теперь в господствующей позиции.
«Что делать? Чего этот дурень стоит как вкопанный? Ужас! Мне плохо! Уйди! Уйди! писатель то замирал, то подрывался внутри, кругом все плыло, а он до сих пор искал, как выставить наглеца за дверь, Деньги, точно! Нужно дать ему денег, и он уйдет!»
Г-н писатель стал быстро совать в карман работника купюры, которые сминаясь и прорываясь то падали на пол, то оставались висеть кусками на кромке кармана. Литератор сгорал от чувства стыда и был полностью раздавлен вышедшей из-под контроля ситуацией. И стоило ему в одну секунду вновь взглянуть на бордовое от духоты и мокрое от пота недоумевающее лицо мастера, как вдруг он понял, что не дышит. Ему так поплохело, что для облегчения он был вынужден справить малую нужду внутрь брюк. В глазах потемнело, но его туловище вместо того, чтобы упасть, решило застыть на месте вопреки чудовищной слабости.
Мастер попятился назад, приоткрыв рот, но, сделав шаг, ощутил за собой массивную дверь. Загнав висящий остаток купюры внутрь кармана, он мигом щелкнул замок и исчез на нижних этажах.
Простояв неподвижно долгие минуты, тело писателя отмерло. Он запер дверь, а после, ругаясь на себя и почему-то на общество, пошел в ванную.
На утро он твердо для себя решил во что бы то ни стало до понедельника приступить к написанию первичного плана произведения. Такого типа план формально можно сделать и в тетради. Потому к процессу теперь должно добавиться традиционное рукописное изложение, что, сказать по правде, он давно оставил. Но, к несчастью, писатель, только усадив себя за стол, расслабившись и приготовившись к работе, вспомнил, что в его кабинете, да и во всей квартире нет ни одного листка бумаги. Эта мысль так расстроила его, что он опять погрузился в раздумья и был не в силах приступить к какой-нибудь работе и даже принять пищу стало ему в тягость. Такое положение вернуло писателя в постель, и он остался там до глубокой ночи. Иногда он лишь на секунду приподымался над подушкой, чтобы взглянуть на небо и ветви обкорнанных тополей за окном.
Так прошло еще несколько дней. Они были такими же долгими и бессмысленными, как те, что шли перед ними. Невозможно было представить, какую внутреннюю силу необходимо иметь для созидания, для какого-то хоть сколь-нибудь существенного действия. И еще большую силу нужно почувствовать в себе, дабы пересилить эту дремоту, заражающую все пространство вокруг г-на писателя. Даже часы, казалось, зевают в его квартире и время перестает иметь движение. Многие часы день ото дня художник пытался заняться любого рода полезным, да и просто убивающим время делом. Но не мог ни к чему приступить. Единственное, что получалосьмыслить и погружаться в себя. Никакая вещь теперь не интересовала его столь же серьезно, как суть собственной идеи.