Не стоит так волноваться!»
«Решай поскорей».
«А чего ты боишься? Какая разница, уничтожу я ее или нет? Я ведь могу запомнить все наизусть и вызывать этих лордов по памяти?»
«Ты не способен».
«Зря сомневаешься. Вот возьму и вызубрю что-нибудь. Хотя бы ради забавы».
Дракончик, восседавший на холке чалого, изогнул шею и уставился на него.
«Забавного в этом мало».
«Как знать, как знать!» – Лайам во весь рот ухмыльнулся.
Сообразив, что хозяин шутит, Фануил отвернулся и замолчал.
Когда ареопаг сделал привал на обед, небо с поразительной скоростью стали затягивать тучи. Страшный ливень разразился уже через час. Дорогу, несмотря на водоотводные канавы, вскорости развезло, и колонна растянулась в цепочку. Каждый всадник старался держаться на расстоянии от других, чтобы не быть заляпанным грязью.
Ливень после первых порывов перешел в нудный дождь, поливавший поезд остаток дня, и потому постоялый двор, подвернувшийся на пути, вызвал всеобщую радость. Общий зал придорожной таверны заполнился мокрыми, лязгающими зубами людьми. Лайаму повезло, нытье Проуна возымело успех – им подыскали разные помещения. Он забрал свои сумки у рыженького мальчугана и пошел за вертлявой служаночкой, которая привела его в маленький закуток под кровлей, крытой соломой.
– Вряд ли это можно назвать комнатой, сэр, – сказала девушка, – но крыша не протекает.
– Ну, так чего еще мне желать?
Девушка призадумалась, потом учтиво присела и вышла, пообещав вернуться за мокрой одеждой. Пока Лайам переодевался, Фануил, как собака, пытался встряхнуться. Толку от этого было мало, так что пришлось вытирать его простыней.
– Будь ты настоящим драконом, ты бы выдохнул огоньку, и мы сразу бы высохли и согрелись.
«Вот еще, – возразил дракончик, сползая с его колен. – Думаю, мне достаточно простыни, а тебе – полотенца».
– Устраивайся, – сказал Лайам, направляясь к дверям. – Только, смотри, не катайся по всей постели!
Внизу его отругала служанка за то, что он сам принес ей свои мокрые вещи. Она предложила подать ему ужин наверх, сообщив, что другой квестор и госпожа ужинают отдельно. Остальные путники уже сидели за длинным столом – в общей комнате первого этажа, они пили бульон и жаловались на погоду. Над их плащами, развешанными по потолочным балкам, клубился пар, благо все помещение прогревал огромный очаг – ревущий и пышущий жаром.
– Нет, – заявил Лайам. – Я никуда не пойду. Я поем вместе со всеми. – Кроме старика Иоврама и парнишки-слуги, он никого тут толком не знал, а потому постарался пристроиться возле старшего клерка.
Когда Лайам сел, разговор за столом утих, но затем потихоньку возобновился. Охотно потеснившийся Иоврам приветливо ему улыбнулся, и вскоре новому гостю стало казаться, что он сидит здесь с начала застолья. Клерки смеялись, перешучивались со слугами, болтали о мелочах, сетуя на непогоду. Собравшиеся единодушно сошлись во мнении, что нынешняя весна очень походит на прошлогоднюю, только та была много хуже. Затем разговор перешел на дела, и все опять же единодушно решили, что Лонсу Каммеру равных среди преступников нет. По крайней мере, в последние годы. Остальные дела, вкупе с историей Хандуитов, были признаны так себе – средненькими. Один из клерков принялся было обсуждать приговоры, но на него зашикали и заставили дурака замолчать. И писцы, и все остальные держались достаточно дружелюбно, но скованно – еще бы, ведь с ними ужинало значительное лицо.
– Скажите пожалуйста, квестор, – спросил вежливо кто-то, – как вам служится в ареопаге?
– Очень неплохо, – ответил Лайам, – только работать приходится с негодяями.
Поначалу его не поняли – лица вытянулись, застолье затихло, – и тут Иоврам расхохотался, и вскоре хохотали уже все.