Лайам сообразил, что ему нужно вмешаться, и сказал с немалым усилием:
– Он чуть не зарезал меня.
Все происшедшее показалось ему странно далеким. Словно и впрямь где-то что-то случилось, но – очень давно и не с ним. Однако слова Каммера Лайам помнил отчетливо.
– Вы слышали, что он сказал?
Стражник, задумчиво поскреб подбородок.
– Ну да, он что-то вроде бы говорил. Кажется, о какой-то подушке…
– Да, о подушке, – подтвердил Лайам. Он почесал Фануилу брюшко, ощущая, как от его ласки в маленьком тельце унимается дрожь. – Каммер удушил мага подушкой. После того как обессилил его несложным заклятием. – Он вздрогнул и стиснул зубы, опасаясь, что вновь примется хохотать.
Эласко изумленно посмотрел на него.
– Значит, вот как все это происходило!
– Да, так.
«Ты не говорил, что это настолько мучительно».
«Но, мастер, я ведь и сам не знал. Я ведь и сам никогда ничего подобного не испытывал»,—Фануил поудобнее устроился на хозяйских коленях и изнеможенно затих.
Пришел стражник – с кучей ветоши и тазом воды. Лайам прижал мокрую тряпку ко лбу и замер, наблюдая за возней вокруг Проуна. Эласко принялся осторожно смывать кровь с толстых трясущихся щек, и их обладатель обрел понемногу дар речи.
– Ах, мастер эдил, вы даже не представляете, что мне довелось испытать! Меня словно голым швырнули в мешок, набитый разъяренными муравьями! И пчелами, вы слышите, и пчелами тоже! Они меня жалили, они так и впивались в меня! Я чуть не умер, я просто сходил с ума! – Царапины на лице толстяка были не очень глубокими, но он морщился от каждого прикосновения тряпки. – Этот негодяй – осторожнее, квестор! – окликнул меня, и я обернулся. Вы и представить не можете, как я был поражен, увидев его! Я понял, что он сбежал, я хотел его задержать, но он оказался хитрее! Он напустил на меня порчу, – толстяк всхлипнул, – и… посмотрите-ка!.. он испортил мой лучший костюм! – Проун оттолкнул руку Эласко и принялся, охая, оправлять свое одеяние.
«Уж и не знаю, кому из нас было хуже. Гнусненькие заклятия, что говорить», – подумал Лайам. Он почти жалел толстяка, он готов был простить ему все обиды, если бы… Если бы он хотя бы сподобился сам обтереть свою жирную, похожую на задницу физиономию, а не предоставлял это делать другим!
«Нет, мастер, заклятия хороши. Смех, сон и чесотка дают возможность даже слабому магу обезоружить врага. Это самые древние из известных заклятий».
«Ну и прекрасно». Причитания Проуна, приводившего в порядок одежду, раздражали его. Лайам посадил дракончика на скамью, осторожно встал на ноги и побрел к двери.
– Куда это вы направляетесь, квестор? – спросил подозрительно Куспиниан.
– Хочу понять, почему Каммер не убежал. – Он распахнул дверь и высунулся на улицу. – Допустим, он побежал на свет, к перекрестку, но натолкнулся на квестора Проуна и кинулся в обратную сторону. Однако ему пришлось почему-то вернуться. Почему? – Лайам повернул голову влево, но ничего не смог разобрать в вечерней сгущавшейся тьме.
– Там тупик, – сказал, усмехнувшись, эдил. – Там нет выхода. Но Каммер мог этого и не знать. Или знал, да забыл, но это не важно. Вы лучше скажите, Ренфорд, откуда вам стало известно, что подсудимый сбежал? Мы с вами сидели спокойненько, и даже о чем-то там говорили, и вдруг – трах-бах! – я гляжу, моего соседа уж нет! – Он даже прищелкнул пальцами, показывая, как быстро все это случилось.
– Хороший вопрос, – сказала стоявшая в дверях зала вдова. – Я тоже хотела бы знать ответ на него. – Она движением подбородка велела караульным уйти и подошла к трупу Каммера. – Надеюсь, это было продиктовано необходимостью?
Мужчины разом заговорили, но повелительный жест женщины заставил всех замолчать. Вдова посмотрела на Лайама.
– Он применил заклятия.