– Ба, да вы, похоже, добрались и до амбры! У вас прямо-таки орлиный глаз, сударь мой, прямо орлиный!
Лайам принялся стаскивать с крышки бочонки, переставляя их не глядя назад. Раф подбежал как раз вовремя, чтобы подхватить первый из них, чуть не скатившийся с бочки, на которую его водрузили.
– Там всего лишь емкость для сбора воды, сударь, – прошептал он, принимая от Лайама следующий бочонок и осторожно ставя его на пол. – Она наполнялась водой с крыши, но та быстро делалась затхлой, и я перекрыл сток.
Эласко сунулся было помочь, но Лайам от него отмахнулся.
– Они пропитаны дегтем. – Скользкое дерево клепок не давало как следует за себя ухватиться, он сильно выпачкался и изрядно устал. – Я скоро закончу.
Передав Рафу последний бочонок, Лайам подался всем телом вперед и сдвинул крышку емкости в сторону. На какое-то мгновение он замер, не в силах заставить себя глянуть вниз, потом прикрыл глаза и взмолился:
«О небо, пусть то, что мы ищем, окажется там!»
– Там только вода, да и та, кажется, высохла, – пробормотал Раф и с отвращением вскрикнул: – Ох, ну и вонища!
Лайам открыл глаза и налег животом на камень, не обращая внимания на вонь.
– Огня! Дайте огня!
Эласко тут же сунул ему в руку свечу, и внутренность водосборника осветилась.
Несколькими футами ниже в каменной кладке виднелся выход трубы, поросший чем-то зеленым и клочковатым. Под ним просматривалось дно емкости, сплошь покрытое жижей, испускавшей немыслимое зловоние. Поверхность жижи ближе к центру вспучивалась, там росло что-то вроде странного вида гриба. Присмотревшись, Лайам понял, что это не гриб, а полурасползшиеся, покрытые плесенью останки книги.
Пока Раф бегал на кухню за чем-нибудь подходящим, Лайам не отводил от находки глаз. Эласко в восторге хлопал его по спине.
– Она нашлась! Она и вправду нашлась! Я все не верил, Лайам, но она все же здесь! О боги, это блестяще!
– Она-то здесь, – пробормотал Лайам. – И пробыла здесь месяца четыре – не меньше.
Тяжелый запах шел снизу и забивал ему ноздри, но он все не отстранялся, он все сверлил взглядом книгу, словно надеясь, что пристальный взгляд сможет вернуть ей первоначальное состояние.
Сверху послышался голос Рафа, тот говорил что-то, извиняясь, жене, потом парфюмер скатился вниз по ступеням, сжимая в руках рыболовный сачок.
– Четыре месяца, – эхом отозвался Эласко, осознав наконец смысл этих слов. Лайам взял у Рафа сачок и, неуклюже перегнувшись через край водосборника, попытался подцепить книгу.
– Да уж, четыре, – Лайаму удалось поддеть сачком размокшую массу и оторвать ее ото дна. Поверхность взбудораженной жижи пошла пузырями. Ноздрей Лайама достиг новый выброс зловония, он охнул и отвернулся, но рук не разжал. – Четыре треклятых месяца!
С останков книги на пол стекали зеленовато-бурые капли, переплет ее покоробился, страницы слиплись и разделить их не представлялось возможным.
Среди бочек нашелся пустой ящик, находку со всей осторожностью положили в него. Раф, высунувшись из люка, убедился, что кухня пуста, и поторопил знаками непрошеных посетителей. Лицо его выразило огромное облегчение, когда те, пробежав по темному коридору, выскочили за дверь.
На улице Лайам вдруг осознал, насколько нелепо он выглядит – грязный ящик под мышкой, руки в дегте, камзол и сорочка в пятнах.
– Ну и видок, наверное, у меня, – проворчал он, перехватывая поудобнее свою ношу и безуспешно пытаясь отряхнуть платье.
– Думаете, тут ничего уже сделать нельзя? – воскликнул Эласко взволнованно.
– Ну, на худой конец, я могу и переодеться, – вяло пошутил Лайам, но юноша шутки не принял.
– Но книга, Лайам, книга? Неужто она совсем никуда не годна?
Лайам тяжко вздохнул и побрел к Водяным Вратам.
– Не знаю. На месте посмотрим. Может, попробуем ее как-нибудь высушить, но вряд ли что из этого выйдет. Придется сказать госпоже Саффиан, что дело я провалил.