Она не могла.
Вечером Диана оделась и пошла на автобусную остановку. Когда автобус остановился и открыл двери, она зашла на заднюю площадку, чтобы водитель, не дай Бог, не увидел её, а она не увидела его и снова не расплакалась. Автобус ехал, дребезжа, а Диана беззвучно молилась Святой Марии Гваделупской. Просила защитить её, сделать так, чтобы ей простили вчерашний прогул и разрешили остаться.
Почему-то Диане казалось, что там, на далёких небесах, Святая Мария плачет.
Она была единственной, кто не оставлял их, женщин, никогда. Она не всегда могла помочьведь, в конце концов, тоже была всего лишь женщиной. Но её слёзы были с ними всегда. И если она могла, то заступалась за них перед своим Сыном.
Так вышло и сейчас. Старшая смены выслушала сбивчивые пояснения Дианы, покачала головой и сказала, что должна поговорить с начальством. Какое-то время Диана ждала под ослепительно белой дверью кабинета, а потом её попросили зайти. Участливый белый в до хруста накрахмаленной рубашке покивал головой, заверил её, что всё понимает и не может оставить её без работы в такой тяжёлой ситуации.
Конечно, я помогу вам, с сердечной теплотой в голосе сказал он. С вами стряслась такая беда. К сожалению, многие женщины проходят через это, и каждый из нас должен делать всё от него зависящее, чтобы облегчить их ужасное положение. Не переживайте и приступайте к работе. И вот что: давайте я переведу вас на дневную смену. Так безопаснее.
Диана благодарила, стараясь не плакать. Место на дневной смене доставалось только самым лучшим, она и мечтать не могла о такой удаче. Да, чуть меньше денег, но всё равно это удача, пусть меньше, пусть, зато можно будет ездить на работу по утрам. Выходя из кабинета, она шептала: «Спасибо, спасибо, Святая Мария». Ведь это она помогла, больше некому.
Одна беда: теперь надо было отработать две смены подряд. Но работы Диана не боялась. Она боялась мужчин.
Товарки встретили её радостно. Все, конечно, знали, что вчера она не пришла, и думали, что больше не увидят её. До начала смены Диана успела вволю наплакаться и наобниматься. О переводе на дневную смену говорить не стала: пусть лучше сочувствуют, чем ненавидят. Они, конечно, узнают, но это будет потом. Сейчас ей нужна поддержка.
Слёз было много. У Арабеллы пропала сестраДиана помнила её: совсем молодая, недавно замуж вышла. Нашли старшую дочь Мануэлы, искали больше недели. Мануэла говорила мало и совсем не плакала. Прямая, как палка, с сухими пустыми глазами, она гладила Диану по спине и тихо шептала: «Ты выжила, дурочка, ты выжила, помни об этом». У Ортенсии убили мужа, но она стеснялась много говорить о такой ерунде. Подумаешь, он всё равно без работы сидел.
Так странно. Здесь ерундой было убийство мужчины. Там, в мире мужчин, за пределами фабрики, в ерунду превращалось то, что её изнасиловали трое обмудков.
Диана работала и думала о том, как ей жить дальше. Как заставить себя не шарахаться от мужчин на улице. Как спать с Мигелема он ведь захочет. Как ездить на автобусе на работу. А если это повторится? Хотя нет, тогда её точно убьют, не страшно.
Мысль оказалась такой непривычной, что Диана даже остановилась. Не страшно? Если убьют, это не страшно? До чего же она докатилась? Что с ней сделали эти трое?
Вдруг Диана вспомнила, что у неё всё ещё есть пистолет. Переодеваясь, она машинально переложила его в карман, он и сейчас был с ней. Такой бессмысленный, просто кусок железа, но Она ведь может постараться убить себя сама, если её снова выберут. Да, это мысль, отличная мысль! Если умирать не страшно, убить себя не составит проблемы. Точно, так она и сделает. Отлично, одно решение найдено. Может, и другие найдутся.
Диана повеселела, работа пошла быстрее. Руки, привычные к швейной машинке, почти не дрожали, она чувствовала себя увереннее: не той трясущейся медузой, которой была ещё пару часов назад. Это было невероятно приятно, самое большое удовольствие в её жизни: не чувствовать себя пустым местом.
К утру она почти не устала. Во время пересменки заставила себя сходить в столовую и потратить немного денег на завтрак. Это, конечно, расточительно, но шестнадцать часов без еды она не выдержит, а работать плохо нельзя. Ей сделали подарок, и она не имеет права упустить шанс и снова оказаться на ночной смене.
Старшая дневной смены оказалась Диане совершенно незнакома, но приняла её хорошо. Посочувствовала, погладила по голове и велела сразу говорить, если кто-то из немногочисленных мужчин на фабрике посмеет к ней приставать. Девушки, работающие рядом, были милыми и компанейскимив общем, первый день на новом месте прошёл отлично.
В автобусе Диана заснула. Спасибо, Анита, новая приятельница, растолкала, когда ей надо было выходить, а то так и уехала бы в депо. При мысли об этом Диану передёрнуло. Она судорожно нащупала в кармане пистолет и немного успокоилась.
Мигеля ещё не было дома. Диана наскоро приготовила ужин и упала спать: ноги уже совсем не держали. Было на удивление хорошо, спокойно и почти безопасно.
Проснулась она от какого-то резкого звука. Было уже темно, и Диана прислушалась, прежде чем включить свет: Мигель или воры? В кухне приглушённо чертыхнулись, и от сердца отлегло: Мигель. Уронил что-то, наверное. Она зажгла свет, встала с постели, оделась и пошла посмотреть, что там стряслось.
Мигель был слегка пьян, видимо, выпил пива после работы. Уронил он сковородку, по счастью, уже пустую. Хотел вымыть, но координация движений подвела. Теперь он примеривался, чтобы без эксцессов отнести в мойку тарелку.
Давай я, сказала Диана.
О, првет. Я чтот нмного пребрал, виновато сообщил Мигель.
Я вижу. Ничего, я сейчас помою посуду. Ты бы, может, шёл спать.
Ага, ящс.
Диана быстро мыла посуду, а Мигель всё не уходил. Сидел за столом и смотрел на неё, она чувствовала его взгляд спиной. Отчего-то было неуютно.
Что с рботой твоей?
Нормально. Меня оставили.
Хрошо.
Разговор не клеился, а Мигеля явно тянуло пообщаться. Но совершенно не тянуло Диану: как ни крути, он мужчина, а мужчины сейчас были ей неприятны. Девочки говорили, так всегда бывает. Потом пройдёт. Женщина так устроена: всё негодное в ней обязательно проходит.
Диана не успела понять, как Мигель оказался рядом. Обнял её, обжёг горячим дыханием её ухо.
Хрошо, что всё хрошо. Хо-ро-шо, старательно произнёс он и положил руки ей на грудь.
Внутри что-то вспыхнуло. Его прикосновение было похожим на удар, хотя он и был неженона помнила, Мигель всегда был нежен. За это она и выбрала его в своё время. Но сейчас его прикосновения не просто не нравились Дианеэто было омерзительно, недопустимо, невозможно.
Мигель, перестань, резко сказала она.
Ну что знчит перестань, я соскучлся.
Мигель, пожалуйста, не надо.
Он не ответил, просто потянул узел её пояса. Она, словно бы шутя, брызнула ему в лицо водой, но он не унимался.
Ну чтты, ты моя жна! Я с работы пршёл, соску
Мигель! Я не в настроении, серьёзно.
Он рванул узел сильнее, сжал её в крепких руках строителя, и в животе у Дианы что-то перевернулось. Она вмиг забыла нежного Мигеляи вспомнила их. Грубые, властные руки, короткие фразы, направленные не к ней, о чём там можно разговаривать с женщиной Страх, беспомощность, страх, страх.
Но у неё был пистолет. Теперь у неё был пистолет, которым она могла воспользоваться. Диана вытерла руки о платье, которое Мигель уже почти снял, и торопливо полезла в карман.
Сзади в неё ткнулось горячее и твёрдое, и она поняла, что не может вымолвить ни слова. Пистолет был в руке, холодный металл в горячей ладони, и страх переплавлялся во что-то, чему она не знала названия. Во что-то, чего не чувствовала раньше никогда.
Вспомнилась Мануэла, прямая и строгая. Вторая Кончита, которая красила волосы в рыжий цвет и много смеялась. Эсмеральда, она часто давала Диане денег в долг до зарплаты.
Они все стояли и смотрели на неё. На женщину с пистолетом в руке.
Диана с силой отпихнула Мигеля. Он ухватил её крепко, но пьяный нетвёрдо держится на ногах. Мигель покачнулся и, чтобы сберечь равновесие, отпустил её. Она развернулась и увидела его лицо, горящие страстью глаза, налитые тем масляным блеском, который она сейчас так ненавидела. Мигель протянул руки, чтобы снова схватить её, и тогда Диана подняла руки и выстрелила. И ещё. И ещё.