Скотина, врёшь. Вот зачем ты это делаешь? Назло?
А как я должен был тебя привести в сознание? Ты, словно, дури наглоталась вперемежку с косячком. Вообще невменяемая была. А теперь, вот, я развёл перед ней руками, улыбаясь и демонстрируя солнцу её прекрасное состояние, любо дорого посмотреть.
Виола зло фыркнула, сложила ручки калачиком и развернулась ко мне задом. Так-с, начинаются вечные женские штучки-дрючки-закорючки. Вот как с такой по пустыне путешествовать?
Виола, мы сегодня похоронили дорогого мне человека. Давай, не будем ругаться.
Угу, только и услышал в ответ.
Нам надо отсюда выбираться.
Я никуда не пойду, можешь не распаляться, грубо ответила девушка, по-прежнему стоя ко мне спиной.
Мы здесь сдохнем.
Не сдохнем. Нас спасут.
Кто? Никто не знает, где мы.
Узнают. Это не трудно. В двадцать первом веке живём.
Ладно, хорошо, я решил подойти к решению вопроса с другой стороны, а если не найдут. Хотя бы сегодня не найдут. Где мы будем ночевать?
Здесь, в подтверждение сказанному она слегка топнула ножкой.
Прямо топотунья какая-то. Я мотнул головой в досаде:
Здесь, под открытым небом?
Ничего, сейчас лето.
Температура ночью опускается ниже десяти градусов. Этого достаточно, чтобы умереть от переохлаждения.
Что-то прошлой ночью ты не сдох.
Зачем так грубо? Прошлой ночью мы в домике ночевали. Он держит тепло. Туда спать пойдём?
Она промолчала. Это скорее всего означало, что туда она не вернётся. Не вернётся по понятным причинам.
Значит решено: мы здесь ждём, а ночевать пойдём в избушку.
Можешь прямо сейчас туда валить. Я здесь останусь.
Она по-прежнему изображала из себя обиженную девочку. А возможно и не изображала. Но мне эта бодяга начинала надоедать:
Ага, значит я сейчас пойду туда, а вечером вернусь за тобой.
Лемешев, иди в ж..пу.
У-у-у, опять грубишь.
И тут она отборным матом высказала всё, что обо мне думает и послала меня по известному эротическому маршруту. Хорошо, раз так, делай, что хочешь, а я сваливаю. Я взял бутылку с водой, так как у неё, если что, оставался неиссякаемый источник в виде скважины. И потопал по слабой автомобильной колее, по которой мы сюда приехали. На прощание крикнул:
Приятного общения с каракуртами, змеями и шакалами! С людьми тебе всё равно не ужиться.
Проваливай, голос её был полон раздражения. Ты хуже шакала.
Минут через пятнадцать я успокоился. Быстрая ходьба всегда на меня действует, как лекарство. Чтобы совсем отвлечься от мыслей о брошенной на произвол судьбы девушке, я стал прикидывать, за какое время смогу добраться до шоссе. Ехали мы по этим кочкам не больше часаэто точно. Но Жандар гнал во всю катушку. Километров 60-70? Да Хотя нет, это, скорее всего, иллюзия. Мы с Виолой прыгали и скакали на заднем сидении и нам казалось, что шофёр лихачит. Но по таким колдобинам не больно-то и разгонишься. Возможно, скорость вообще не превышала тридцати км в час. Хорошо, примем за основу среднее значение. Предположим, что мы ехали со скоростью сорок км в час. В таком случае за 50 минут мы бы преодолели 33,3 километра пути. Фу! Это сущая ерунда для меня. Я пойду быстро: 6 км, нет 7, даже 8 км в час. Всего лишь через каких-то четыре часа я уже буду на шоссе. Проголосую и уговорю водителя съездить за Виолой. Сейчас, вероятно, часов одиннадцать. Значит в шестнадцать нуль-нуль, в крайнем случае в семнадцать, я уже вернусь за ней. Такие расчёты меня изрядно приободрили, ускорив мой шаг. Я уходил от девушки всё дальше и дальше. А мои мысли становились всё мрачнее и мрачнее. Они лезли в голову нагло и без спроса. Как ты мог так поступить? Одну ты уже бросил и вот результат. Ты хочешь организовать в этом месте массовое захоронение? Она же совершенно беззащитна. А если её, на самом деле, укусит какой-нибудь паук, или прибежит стая шакалов? Или шакалы не бегают стаей? Без разницы. Я себе, если случится непоправимое, этот свой уход уж точно никогда не прощу. Хватит с меня Сухарецкой. Но если Марину я покинул без всякой опаски за неё, то с девушкой всё не так. Она и в подмётки не годится опытной женщине, которая могла легко справиться не только с шакалами, но и со зверями в человеческом обличие. Тем не менее, пустыня сожрала и не подавилась даже таким опытным бойцом, как Сухарецкая. А ведь Марина родилась здесь. И даже ходила в походы в такую же пустыню. Хм, неопытная девушка сгинет здесь в два счёта. Чёрт тебя дери, надо засунуть все свои амбиции в анус и возвращаться. Да пошла она! Нет, не пошла, Федя, возвращайся. Поспорив сам с собой непродолжительное время, я остановился. А затем нервно плюнул и резво двинулся назад. Приближаясь к месту, где оставалась девушка, я увидел, что она стоит и вглядывается в приближающийся к ней объект. Поняв, что это я возвращаюсь, она вновь уселась на камень. Слава богужива. И на этом спасибо.
Виола, давай не будем ссорится, а просто ты встанешь и пойдёшь вместе со мной.
Зачем ты вернулся? Без тебя так хорошо было: тихо и не воняет.
Я психанул и буквально несколькими словами доходчивого русского языка обрисовал всё, что о ней думаю. Не помогло. Она ответила приблизительно тем же. На паритетных началах мы лаялись до хрипоты никак уж не меньше получаса. В конце концов я влепил ей пощёчину. Нет, конечно, это не делоруки распускать. Но что мне оставалось? Неожиданно всё переменилось. Она отвернулась от меня и расплакалась. Сквозь рыдания можно было расслышать только слово «мамочка».
Я подошёл сзади, обнял её за плечи и попытался успокоить, как мог:
Виола, прости меня. Мне нет оправдания. Но я не хочу, чтобы ты осталась здесь навсегда. И сам не хочу в этом месте сгинуть. Поверь мне, только вернувшись к шоссе, мы спасёмся. Здесь идти-то каких-то пять часов, шесть от силы. Сейчас бы мы уже топали в середине пути. А если бы вчера меня послушались, то никто бы не погиб, и ты бы сейчас не ревела.
Она развернулась и уткнулась мне в грудь. Футболка быстро промокла от её слёз. Я осторожно и ласково гладил девушку по волосам и вздрагивающим от плача плечам:
Ну-ну, всё будет хорошо. Скоро мы будем дома и постараемся забыть проклятую пустыню.
Наконец поток её слёз иссяк:
Хорошо, Фёдор, я согласна. Пойдём.
Наконец-то! Но не тут-то было. Вслед за первой частью Марлезонского балета, наступила вторая. Сорок км по пустынеэто не пешая прогулка по Тверской улице или Цветочному бульвару. Надо было вновь наполнить бутылку, а главное заставить Виолу надеть ботинки Сухарецкой. С первым делом проблем не могло быть в принципе. Здесь всё зависело от меня самого. А вот со вторымсостоялся полный вынос мозга. Она наотрез отказалась:
Я не буду надевать чужую обувь. Тем более её обувь.
Но на своих каблучищах ты и пяти километров не протянешь. Вместо четырёх часов мы будем топать пять дней! У тебя поди и сейчас ноги уже никакущие от этих лабутенов. Обувь в походеэто главное. Тебе любой турист так скажет. Когда мозоли начнут лопатьсятут уж не до ходьбы!
Всё равно не буду, можешь не вопить и не надрываться!
Только минут через пятнадцать я смог её переубедить. Последним её аргументом стал:
У меня и размер на три номера выше. Я не влезу в эту обувку.
Влезешь.
Как?
А вот так!
Я поставил ботинки Сухарецкой на большой камень и замял их подпятники другим. Ботинки превратились в сабо.
Так пойдёт?
Ну хорошо! Виола недовольно выдохнула из себя последние капли раздражения и примерила обновку.
Нормально?
Нормально! сердито буркнула в ответ. Всё, идём.
Жди здесь, я быстро.
Схватив бутылку, я стремглав умчался за водой. А по пути стал прикидывать в уме ход дальнейших событий. Солнце стояло в зените. Сейчас самое неподходящее время для похода. Тем не менее, идти надо, а иначе какой-нибудь новый её каприз поставит жирную точку на моих планах спасения. Но самое неприятное, что если мы сейчас выйдем, то до темноты уже не успеем добрести до шоссе. А это значит, что нам придётся ночевать посреди пустыни. За себя я не беспокоился. Я был готов всю ночь не спать. Не впервой. А вот, девушка У неё и наряд совершенно летний и усталость, естественно, свалится на неё мешком, полным цемента. Посреди пустыни даже не присядешьземля чуть ли не ледяная. Что делать? И я вместе с водой прихватил то самое водительское кресло. В руках эту громадину нести было неудобно. Поэтому я продел рукава своей ветровки через пружины и закинул сидение за спину. А рукава завязал на шее. Кресло было тяжелым, но ветровкаэто не верёвка. Она не давила и не резала кожу, мягко распределяя нагрузку. Довольный своей смекалкой я вернулся назад.