Что это у тебя? Кресло?
Угу. Пригодится. Можно будет сесть и отдохнуть.
Хм, понятно. Лёгких путей мы не ищем. Ты бы и домик прихватил, если бы смог его оторвать от земли.
Язви, язви, сколько хочешь. Меня пулей не прошибёшь. Я промолчал, она тоже не стала развивать тему.
В тягучей тишине мы тащились часа два. Тащились по знакомой уже мне колее, в которой хорошо был виден протектор колёс джипа Жандара. Мы не шли, а тащились, так как Виола плелась в улиточном темпе. Она едва передвигала ногами, обутыми в непривычную обувь. Было скучно, нудно и противно. На душе кошки скребли. Хотелось идти быстрей, чтобы весь этот ужас скорее закончился. Но выказывать недовольство темпом продвижения девушки не было ни сил, ни желания. Поэтому я решил заговорить. Болтая, идти всегда легче.
И всё-таки, ты не расскажешь, как попала в проект?
Она помолчала, но всё же ответила:
Тебя только это интересует? Какое-то извращённое любопытство.
Но надо же о чём-то говорить. В беседе забываешь об усталости и мозолях.
Хорошо, но почему ты опять спрашиваешь только об этом?
Понятно, «почему». Что тут непонятного? У нас больше нет точек соприкосновения. Мы не знаем друг о друге ничего. Вообще ничего. У нас нет общих знакомых. Нет взаимной истории.
Девушка опять помолчала, как будто взвешивая перспективы разговора, после чего стала говорить вполне спокойным тоном:
Да, только кино нас и связывает. Странно. Странно, что нас не спохватились в киногруппе. Ведь там знали, что мы должны были приехать ещё вчера.
Может и спохватились. Но где нас искать? Казахстан большой. Просто огромный. Никто не видел, куда мы отправились. Никто не знает, что Жандар поехал по этому автобану, я ухмыльнулся, указав на слабую колею, продавленную в пустыне всего несколькими машинами. Возможно, что про этот короткий путь знали только Жандар и его отец. И никто больше. Кто нас здесь будет искать?
Наверное, ты прав.
Ну, так расскажешь свою киношную историю?
Чего рассказывать?
Для начала, как ты здесь оказалась и почему. А дальше разговор найдёт проторенное русло.
Как и почему, как и почему Хорошо Нет, давай-ка сначала ты мне расскажешь свою историю.
«Свою»? Пожалуйста! Я снимался в фильме «Мёртвая петля». Меня там заметили и оценили. Именно поэтому пригласили на этот проект.
Виола немного грустно и устало улыбнулась:
Врёшь.
Почему «вру»? Ты не видела фильм с моим участием?
Видела, видела.
На душе стало приятно от того, что меня, как актёра, знают малознакомые мне люди. Значит, я хорошо сыграл. Слава только вскользь коснулась моего честолюбия своей изнеженной десницей. А мне хотелось признания. Очень хотелось, как, наверное, и большинству людей.
Тогда чего?
Тебя на этот проект пригласили вовсе не поэтому.
Шутишь? С чего ты взяла? Кто тебе сказал?
Никто не сказал. Просто знаю и всё.
Погоди, погоди, что за бред ты несёшь? Из-за чего тогда, по-твоему, меня сюда позвали?
Она задумалась, затем вздохнула и произнесла:
Нет, сейчас не скажу.
А когда?
Потом. Посмотрим на твоё поведение, Виола загадочно улыбнулась.
В этот момент она мне показалась не такой уж неприятной особой, как воспринималась с самого начала знакомства. Она продолжила:
Но я не про второй фильм говорила. Как тебя в первый раз в кино пригласили?
«В первый раз»? Да, как, обычно. Я шёл по Дворцовому мосту Нет, не так. Я шёл по набережной Мойки, а навстречу мне двигалась Марина Юрьевна. Как только она меня увидела, так сразу поняла, что я талант от бога, в лёгком трёпе быстро забывались все невзгоды, я даже не заметил, что стал болтать так, как раньше болтал: легко и беззаботно. Сударь, вскрикнула она, ради бога, умоляю, снимитесь в нашем фильме.
Так и вскрикнула: «Сударь, умоляю!»?
Да, так. Хотя нет, ты права. Она воскликнула: «Солнце моё, освети своими талантами отечественный кинематограф. Без тебя он загнивает в завале бездарностей!» Пришлось согласиться.
Опять врёшь.
Почему ты мне не веришь? На премьере в театре «Россия» зрители тоже задавали мне этот вопрос. Я так и рассказал. Именно так. Сухарецкая стояла рядом и не взяла под сомнение ни одно моё слово.
Я знаю, что ты врёшь. Точно знаю. Всё было не так.
Оба-на! Даже интересно. Кто ей и чего мог натрепаться? Неужели Марина? Нет, это на неё не похоже:
Понятия не имею, кто и чего тебе наговорил. Не люблю сплетни. Но всё было именно так, как я рассказываю. Может, без всяких этих восклицаний и эпитетовно, по сути, так.
Врунишка. Лемешев, ты патологический врун.
Её слова мне напомнили подобную оценку, звучащую из дорогих мне уст. Кто этой Виолетте и что там про меня наплёл? Я хмыкнул:
Давай, рассказывай, свой вариант моего вхождения в мир кино. Может, я чего-то не знаю. Неужели обо мне жёлтая пресса писала?
Нет, не пресса. Об этом мне рассказывал человек, которому я склонна верить. А ты врёшь.
Ну давай, колись уже. Кто этот человек? Какой-нибудь статист из «Мёртвой петли»?
Нет, не статист. Я не назову его имя, как ни проси. А история твоего попадания проста, как мир. Тебя пристроила на съёмочную площадку твоя любовница. Лемешев, ты не только патологический врунишка, но ещё и профессиональный альфонс.
Она это сказала насмешливо, пренебрежительно. Надо было обидеться. Но я не обиделся. Смысл? Ничего не изменишь, а разговор прервётся. Надо идти, идти и идти. Идти, пока ноги несут. В этом наше спасение. А ругань забирает силы, которые не беспредельны. Поэтому я просто поправил её:
В чём-то ты права. Но на счёт альфонса ты ощибаешься. Я сам зарабатывал на жизнь. И зарабатывал очень хорошо. Многое себе мог позволить.
И как ты зарабатывал? Вкалывал на заводе? Или развозил пиццу?
Ах, ты так! Ну ладно:
Я, между прочим, был владельцем самой дорогой частной клиники в Питере. Запись в неё была расписана на многие месяцы вперёд.
Опять врёшь? Что это за клиника такая? Клиника лечения патологической лжи?
Да, её уже нет. Но сайт до сих пор существует. Потом загуглишь: «Клиника Борменталя».
Может, Бармалея?
Если бы она называлась «Клиника Бармалея», я так бы и сказал. Но на сайте «Клиники Борменталя» ты увидишь, что я прав. Там моя физиономия маячит с подписью «Генеральный директор клиники Лемешев Фёдор Константинович».
Если она была и процветала, зачем же ты её бросил?
Я не бросал. Это меня бросили. Бросили под танк.
Кто бросил? Рейдеры?
Можно и так их назвать. Но я бы назвал их мстители-разрушители. Всемогущие мстители.
Странная история. Если, конечно, ты не врёшь опять.
Не вру. На память об этом у меня остались переломанные рёбра и отбитые почки. Ладно, проехали. Не хочу вспоминать. Ты там что-то про меня говорила. А, да! Так из-за чего меня взяли на этот проект?
Взяли и взяли. Говорю же: не скажу.
Но почему?
Потому! Не скажу и всё.
Вот видишь, я всё честно о себе рассказал, а ты не хочешь поддерживать разговор. Тебе больше нравиться со мной ссориться.
Мне? Ну ты нормальный или нет? Это я что ли на тебя стала первой нападать?
Скажешь, нет?
Нет, конечно. Это же не я стала намекать на постель и прочие стартовые условия для актрис. Это ты стал плести гнусности в мой адрес.
Даже если и так. Как ты-то попала на главную роль? За красивые глазки что ли? Ещё скажи: за таланты. Всегда удивляюсь, как можно тёмной ночью рассмотреть чьи-то таланты? Под одеялом в лучшем случае можно рассмотреть тату на заднице. Ох, уж эти мне продюсеры! Из-за их протеже уже кино смотреть тошно.
Никто ничего у меня не рассматривал, резко отрезала девушка и неожиданно добавила: Я и есть продюсер этого фильма. Финансовый продюсер. Он снимается на мои деньги.
Эйч! И кто из нас патологический врун?
Ты! она разозлилась. Это я предложила твою кандидатуру на главную роль.
Ты? если сказать, что я удивился, значит, ничего не сказать. Я недоверчиво пробормотал: Ты меня пригласила? Для чего?
Дура, потому что. Если бы знала, что ты за фрукт такой, никогда бы этого не сделала! Поэтому и наказывает меня боженька, забросив в эту вонючую жуткую пустыню вместе с тобой! Идиотка!