Конечно, твари часто бродят по лагерю. Том и Олимпия слышат их прямо из третьего домика и сообщают Мэлори.
Не подходизарежу! громко произносит Мэлори.
Просто чтобы услышать собственный голос. Она прекрасно понимает: если этот «переписчик» здесьнапример, сидит, поджав ноги, на одной из кроватей, он запросто ее убьет. Однако дети слышали, как он уходил. Их слуху можно доверять.
Проверив восьмой домик, Мэлори берется за веревку и направляется к девятому. Жарко. Давно не было такой жары. Все равно Мэлори ни за что не снимет кофту с капюшоном.
Она помнит про Анетт.
Дети не верят, говорятот прикосновений с ума не сходят. Но тут пока не они решают.
Мэлори ясно помнит рыжую Анетт. Она выбежала из-за угла. Синий халат вздувался за ней, как парус. Рот неестественно скривился, сразу виднобезумие. В руке был нож.
У Мэлори тоже нож. Она толкает острием дверь девятого домика.
Замирает на пороге и принюхивается.
Изначально все чувства равноценнызрение, обоняние, осязание. Однако твари заставили людей жить по-другому. Да, нашествие было давно, но Мэлори, как человек, родившийся «до», наверное, никогда не свыкнется с новой реальностью. Том-старший предполагал, что люди сходят с ума при виде тварей, потому что человеческий мозг отказывается верить в их существование. Мы не способны их воспринять. Мы теряем рассудок от увиденного. Значит, с таким же успехом можно обезуметь и от прикосновения. Любое взаимодействие с неопознанным, не поддающимся нашему восприятию, по идее, должно закончиться одинаково.
Как бы не пришлось носить затычки для носа и ушей
Мэлори переступает порог. Вздрагивает, снова подумав о Гари. Она не может о нем забыть. Тогда, на реке, кто-то сдернул с нее повязку. Мэлори решилатварь, необъяснимое явление природы. А если нет? Если это был Гари? Четыре года жил в палатке у дома, где Мэлори в одиночестве растила детей. Потом выследил, подкрался к лодке. Мэлори без труда представила, как он тогда разделся на берегу и зашел в воду по пояс. А сейчас ждет ее здесь, в девятом домике, это Мэлори тоже хорошо представляет. Может быть, машет рукой.
Мэлори шарит палкой под кроватями. Нервы на пределе, и бородатый дьявол из прошлого так и стоит у нее перед глазами. Поэтому, когда палка натыкается на какой-то предмет, Мэлори замирает от ужаса. Потом вспоминаетэто всего лишь визор. Часть шлема, изобретением которого Том был одержим прошлым летом.
Мэлори ощупывает визор. Разумеется, не снимая перчаток. Вспоминает Анетт. Впрочем, Мэлори ни на секунду о ней не забывает, равно как и о Гари. Два мистических персонажа, которые сделали Мэлори такой, какая она сейчас, вечно напуганной и осторожной. В новом мире они сформировали ее, подобно родителям. Вероломный отец и безумная мать.
Не подходи! Зарежу! снова выкрикивает Мэлори.
Затем она выходит на улицу и по веревке направляется к главному дому. Там много комнат, есть кухня и подвал с припасами, благодаря которым они выживали все эти годы.
Левая рука скользит по веревке, в правой крепко зажат нож. Мэлори пытается вспомнить, дотронулись ли до нее на реке, когда сдернули повязку. А если дотронулись? Могли задеть переносицу Что же это было? Или кто?
Дорога идет в гору, но Мэлори в хорошей форме. До нашествия она не была такой крепкой. Они с сестрой Шеннон не очень-то жаловали спорт, несмотря на родительские увещевания. Обе предпочитали гулять с подружками по городу, а не бегать с мячом, и ни разу за годы учебы не пришли поддержать университетскую футбольную команду. А сейчас Мэлори без устали проходит много миль и умеет драться. Хорошо владеет ножом. Если даже наткнется на врага в главном доме, не даст себя в обиду.
Как бы ей хотелось забыть про Анетт. И про Гари. Только не получается. Словно все десять лет они стучат в дверь. Спрашивают: «Впустишь на часок-другой?»
Мысли в голове тяжелые: о тварях, о безумцах, о судьбе детей, о долгих годах в изоляции. Мэлори подходит к каменным ступеням главного крыльца. Надо собраться.
Толкает дверь острием ножа. Переступает порог.
Анетт ушла за грань безумия. Ее заставили. Как?
Мэлори принюхивается. Слушает. Конечно, за последние десять лет ей часто приходилось стоять рядом с тварями. Том и Олимпия говорят, что их стало больше. И сегодняшний посетитель подтвердил. Насколько больше? Они уже на каждом шагу?
Мэлори входит внутрь. Главный дом самый жаркий, несмотря на высокие потолки и большие пространства. Наверное, из-за огромных окон. Хоть стекла и закрашены черной краской, все равно душно, как в бане. Мэлори выросла на Верхнем полуострове, где бани были очень популярны. Родители обычно загоняли их с Шеннон в парилку перед сном. А потом они с сестрой неслись к озеру и прыгали в прохладную воду Мэлори пересекает залу, которая когда-то служила общей столовой. Вот бы сейчас окунуться!
Звук. Что-то шевелится. Снаружи. Мэлори замирает. Не надо паниковать, звуков в лагере предостаточно. То ветка упадет, то ветер подует, то деревянные панели домов заскрипят.
Мэлори ждет. Слушает.
Она, конечно, понимает, насколько сейчас уязвима. Возможно, утренний гость здесьстоит в углу и готовится напасть. Возможно, тварь прямо перед нейзамерла и изучает свое воздействие на человека. Однако за семнадцать лет жизни вслепую Мэлори научилась по-своему обращаться с темнотой.
В школе для слепых Мэлори называли «упертой», а Том в порыве гнева как-то заявил, что у нее паранойя. Пусть, Мэлори не спорит. Но у нее есть еще одно умениекогда завязаны глаза, она может убедить себя, что нет никаких тварей и заброшенного лагеря. Ее жизнь в полной безопасности. Она в отчем доме. Папа сидит у печки со своим маленьким радиоприемником. Мама всегда ворчала на отца: «Не садись слишком близко к огню!» Сама мама за кухонным столом играет в «Эрудита» с Шеннон. Пока Шеннон думает над ходом, мама читает книжку.
Выдуманная реальность нравится Мэлори гораздо больше настоящей. И потом, кто сказал, что она выдуманная?
И когда Мэлори, миновав столовую, направляется по коридору на кухню, она явственно ощущает запах папиного жаркого из оленины, слышит, как мама переворачивает страницу книги, чувствует, как напряженно шевелит извилинами Шеннон. Шеннонзануда, с ней невозможно играть.
Мэлори иногда говорит Тому:
Думаешь, я перфекционистка? Знал бы ты свою тетушку!
Мэлори входит на кухню. Теперь она в доме, откуда бежала двенадцать лет назад. Том-старший здесь. Хорошо бы обсудить с ним Гари.
Все, хватит! приказывает себе Мэлори. Нелегко пятнадцать лет жить с ужасными воспоминаниямиони всегда рядом, в любой момент могут возникнуть, как картонные фигурки в лабиринте страха на летней ярмарке округа Маркетт.
Мэлори минует кухню, подходит к лестнице, ведущей в подвал. Прежде чем спускаться, несколько раз взмахивает перед собой ножом, чтобы убрать паутину. Она часто приносит на плечах паучков, когда ходит в кладовую.
Не приближайтесь! У меня нож! снова возглашает Мэлори.
Даже сквозь закрытые веки и повязку она чувствует, что вступила в кромешный мрак. Ощущает характерный запах подвалахолодного цемента и плесени. Раньше она первым делом стала бы шарить по стене в поисках веревки выключателячтобы дернуть и поскорей осветить помещение. А в новом мире темнота уже никого не пугает.
Мэлори идет по подвалу. «Я просто пришла за консервами», успокаивает она себя. Или их с Шеннон послали за клюквой для праздничного ужина в честь Дня благодарения. Или Том-старший показывает ей запасы в первое утро ее пребывания в доме на Шиллингем-лейн. Или она просто пришла за консервированными бобами.
Мэлори отличает консервы по крышкам даже в перчатках. Банок на полках поубавилось.
«Да, запасы тают», думает Мэлори. Привычные мысли и действия успокаивают. Она шарит по полке, а сама прислушивается и пытается поймать запах человеческого пребыванияне жил ли в доме этот «переписчик»? Мэлори почти уверена, что он наврал насчет переписи.
И что он себе думал? возмущается она.
Бобов она пока не нашла. Все же ткань перчаток мешает.
Что я его просто впущу в дом?
Она снимает одну перчатку, и снова, как в лабиринте страха, возникает яркий образтварь дотрагивается до ее оголенной руки. «И кто, по-вашему, будет вести перепись? В стране ни одной организации не осталось!»думает Мэлори.