Portefeuille! строго произнес Вадим, крепко схватив карманника за правую руку, чтобы тот уже не смог улизнуть.
Воришка быстро затараторил что-то по-кхмерски, делая какие-то странные жесты левой рукой, которая была свободна.
Бумажник давай! повторил Вадим. Бу-маж-ник!
Но мальчонка вновь принялся объяснять что-то на своем родном языке и отчаянно жестикулировать.
Отлично, тогда сейчас отведу тебя в полицейский участок, там и разберемся, сказал Вадим и дернул мальчишку за локоть, направляясь в сторону выхода. Их разговор между тем привлекал все более пристальное внимание зевак и продавцов.
Non! Non police! испуганно взмолился мальчик.
Ага, значит, понимаешь все-таки по-французски! хитро ухмыльнулся Вадим. Ну тогда отдай же, черт возьми, мой кошелек!
Какой кошелек? У меня ничего нет, ничего нет! произнес мальчишка на ломаном французском.
Вадим почувствовал, как его терпение подходит к концу. После сумасшедшей пробежки по рынку он ощущал, как с него градом катился пот, сердце бешено колотилось, а голова шла кругом. Вадим притянул мальчонку к себе и влепил ему легкий подзатыльник. Воришка схватился левой рукой за голову и захныкал. После этого начало происходить что-то странное.
Столпившиеся вокруг зеваки, покупатели и торговцы вдруг принялись оживленно обсуждать и комментировать увиденное, а одна пожилая женщина подошла к Вадиму и принялась что-то громко говорить ему недовольным тоном по-кхмерски, указывая на мальчишку. Несколько человек активно вторили и поддакивали ей, бросая на молодого человека недовольные взгляды. Вадим продолжал держать воришку за локоть и недоуменно смотрел на обступивших его людей, не понимая, что они от него хотят.
Это вор, принялся объяснять журналист. Он украл у меня кошелек, понимаете? Украл кошелек.
Но на объяснения Вадима никто из окружающих не обращал внимания. Он продолжал слышать со всех сторон какие-то реплики в свой адрес, совершенно не понимая их смысла. Понятно было только одно: этих людей что-то не на шутку возмутило в его поведении. Вдруг он почувствовал, как на его плечо легла чья-то рука. Рядом стоял Крижевский.
Пошли отсюда быстро! процедил он сквозь зубы.
Но я же У меня украли бумажник начал было обрисовывать ситуацию Вадим, но шеф уже тянул его к выходу, попутно что-то объясняя по-кхмерски столпившимся вокруг камбоджийцам. Вадим выпустил локоть воришки, и мальчуган тут же растворился в рыночной сутолоке.
Крижевский довел растерявшегося Вадима до припаркованной возле рынка «Волги». Журналисты сели в машину, и Вадим глубоко вздохнул: бумажник с долларами и карточками теперь точно был утрачен навсегда.
Ну ты даешь! воскликнул Крижевский. Теперь тебя на этом рынке точно запомнят. Еще и прозвище какое-нибудь придумают типа «баранг-разрушитель».
Да я за вором погнался! сказал Вадим. Черт возьми, у меня в кошельке было сорок долларов, и какой-то сопляк у меня их украл. И ведь я его поймал, за руку держал
Значит так, оборвал коллегу Крижевский. Во-первых, запомни: никогда, слышишь, никогда не смей бить по голове местных детей. Тем более на глазах у людей. Здесь это воспринимается как что-то крайне непристойное, почти как акт насилия, понимаешь? Так делать нельзя! И повышать голос тоже нельзя. Это говорит о том, что ты потерял контроль над собой. А значит, потерял лицо в глазах окружающих.
Но это же воришка! недоумевал Вадим. Он украл у меня деньги, и я его поймал. Да я и не бил его, так, стукнул чуть-чуть по макушке. Я им пытался объяснить, но никто ничего не понял, похоже
Во-вторых, твой бумажник наверняка был не у этого мальчишки, продолжал Крижевский. Местные карманники не действуют в одиночку, они орудуют группами. Скорее всего, этот парень и должен был просто отвлечь тебя, а настоящий вор благополучно скрылся сразу же после того, как вынул его у тебя из кармана. Так что, извини, твой бег с препятствиями по рынку был напрасным. Но зато его теперь будут очень долго обсуждать. Так что, думаю, нам не следует здесь отовариваться в ближайшие несколько недель. Благо, в Пномпене есть еще несколько хороших базаров, город ими славится.
Вот черт! вздохнул Вадим, вытирая крамой покрытый испариной лоб. Как же все по-дурацки вышло. Ладно, Николай, ты извини меня, если что
Да ничего, ты же тут новичок, улыбнулся Крижевский. Зато будешь теперь знать одно из правил поведения в Камбодже.
Вадим чувствовал себя ужасно. За несколько минут он умудрился не только стать жертвой банды карманников, причинить материальный урон нескольким торговцам и стать посмешищем в глазах всего рынка, но также грубо нарушить несколько важных социальных табу.
Это Восток, Вадим, глубокомысленно протянул Крижевский. Тут все совсем по-другому. Но не переживай, со мной тоже такие штуки случались на первых порах. Это неизбежно, особенно когда ты только приехал и еще не освоился.
Крижевский вырулил на просторную стоянку возле дворца приемов Чамкармон, ярко освещенного многочисленными фонарями. Его «Волга», хоть и блестела как новенькая копейка, выглядела несколько неказисто среди стоявших вокруг роскошных «Кадиллаков», «Мерседесов» и «Ягуаров».
Ну вот мы и приехали, сказал Крижевский сидевшему рядом Савельеву. Можешь не переживать по поводу утерянных визитных карточек: сейчас тебя ждут гораздо более важные и высокие знакомства.
Савельев молча кивнул, поправляя недавно купленный синий галстук из чистейшего тайского шелка. Молодой человек явно был взволнован перед предстоящим мероприятием.
Учти, что сегодняшний прием носит не совсем официальный характер, это скорее светская вечеринка, объяснил Крижевский. Так что не советую тебе углубляться в обсуждение политических вопросов. Улыбайся, знакомься, говори на общие темы, делай комплименты. Главное, чтобы тебя здесь запомнили, сам понимаешь.
Журналисты вышли из машины и направились к входу во дворец, над которым нависал массивный ребристый козырек из бетона. Крижевский уже не раз бывал в этом просторном современном здании, построенном талантливым молодым архитектором Ван Моливаном специально для подобных мероприятий, которые принц Сианук устраивал чуть не каждую неделю. Приемы, вечеринки и прочие светские рауты были еще одной страстью главы государства, наряду с кинопроизводством. Нередко принц приглашал джазовые оркестры и театральные труппы из Франции и США, которые приезжали в Пномпень специально для того, чтобы развлечь гостей на очередной вечеринке, а сразу после ее окончания уезжали обратно.
У входа во дворец стоял красивый коренастый камбоджиец в пестрой национальной одежде, который вежливо поклонился гостям и открыл им большую стеклянную дверь. Савельев еще раз поправил галстук, чуть подтянув узел, который и так был завязан довольно туго.
Главное, не волнуйся, Вадим, ободрил коллегу Крижевский, сейчас ты увидишь, что члены древней королевской семьи это вполне земные и приятные в общении люди.
Да я и не волнуюсь, сказал Савельев, стараясь изобразить бодрую улыбку.
В огромном зале с высокими окнами уже собралось несколько десятков человек. Тут была вся столичная богема, от министров и других крупных чиновников до популярных артистов, писателей и художников. Из «барангов» присутствовали в основном журналисты и дипломаты. Мужчины были одеты в дорогие костюмы, сшитые на заказ в элитных парижских бутиках, женщины носили элегантные вечерние платья и были буквально увешаны блестящими драгоценностями.
Николай заметил, что его молодой коллега еще больше засмущался его костюм фабрики «Большевичка», который в Москве полностью соответствовал последним веяниям моды, здесь явно смотрелся блекло, примерно как «Волга» на стоянке среди дорогих иномарок. Впрочем, костюм Крижевского, хоть и был сшит на заказ во французской мастерской в центре Пномпеня, тоже выглядел весьма скромно на общем фоне.
Пусть тебя не смущает вся эта роскошь, шепнул Крижевский молодому человеку. Статус здесь определяется далеко не качеством костюма, а тем, как скоро с тобой поздоровается принц и его родственники. Нас, кстати, уже хотят поприветствовать.