С тех пор началась одна из лучших и одновременно пугающих недель моего детства, переполненная событиями, которые даже сейчас особенно сейчас, с высоты моего опыта заставляют меня вздрогнуть при одном только лишь воспоминании.
Вычислив расположение наших кроватей в обеих комнатах, мы незамедлительно разработали для себя систему шифров-перестукиваний, чтобы, несмотря на разделяющую нас стену, всегда быть на связи; один стук, пауза, два стука означало предложение выйти на улицу, два стука, пауза, три стука и мы оба выглядываем в окна через форточку, перебрасываясь парой слов; одиночный стук согласие, два стука отрицание служили ответами на первые шифры.
В понедельник утром мы встретились сбоку дома под окнами квартиры старого деда. Тот, видимо, заслышав наш разговор, высунулся в окно и, заметив двух юных искателей приключений, поморщился, бросил что-то вроде: «опять ошиваетесь здесь?» и, так и не получив ответа, скрылся в темноте квартиры. Серёга сказал мне не обращать внимания на подобные выходки и предложил заняться исследованием чердака. К слову, выход на чердак был только в подъезде моего друга и представлял собой люк в потолке. Серёжа вооружил меня фонариком, а сам схватил в руки свою зелёную тетрадку и длинную сухую палку, что нашёл за деревянной подъездной дверью. В тайне ото всех мы приподняли люк и ступили в неизведанные ранее места: чердак был довольно большим, тянулся над всем домом и источал сырое зловоние в совокупности с запахом мёртвых птиц, что покоились небольшой кучкой в дальнем углу. Я не стал подходить к этому ужасному зрелищу, а лишь издали посветил туда жёлтым лучом фонарика. Серёга же наоборот поспешил разглядеть всё своими глазами и сделать пару заметок в тетради. Он ходил по чердаку с умным видом, бормотал что-то себе под нос, скрипел полом, стучал по стенам, искренне пытаясь найти причину таинственного ночного стука, пока я стоял около люка, слегка пошатываясь от нарастающей головной боли. Спустя пару минут Серёжке надоел чердак и он, разворотив палкой кучку пернатых трупиков, недовольно хмыкнул и полез вниз по лестнице, я поспешил за ним.
Дед, что ругал нас из окна, сидел около подъезда в протёртых штанах, дырявом сером свитере, старых чёрных сандалиях и с дымящейся сигаретой в зубах. Я заметил его издалека и уже приготовился к очередной старческой нотации, но случившееся далее меня крайне удивило. Серёга приблизился к нему, сел рядом и, уставившись на соседа грустными глазами, спросил:
Дед Гена, а ты по ночам хорошо спишь? Спешу заметить, что данный вопрос заставил меня в какой-то степени похолодеть от страха, уж очень странно он звучал от одиннадцатилетнего мальчишки.
Хорошо сплю, по-доброму усмехнулся дед. А почему бы мне не спать?
А я вот плохо сплю, дед Гена, проигнорировав вопрос старика, произнёс Серёжа. Скрестив руки, он прижимал свою тетрадку к груди и слегка постукивал пальцами по зелёной обложке. Ты вот живёшь у себя внизу и не слышишь того, чего слышу я.
Чего это?
А вот, Серёга раскрыл тетрадь где-то на середине и ткнул пальцем в одну из недавних записей, сам посмотри, у меня всё записано. Я ложусь спать поздно, поэтому всё слышу, что ночью происходит. Уже ровно он пролистал вперёд несколько листов и продолжил: Ровно девятнадцать дней я слышу, как кто-то стучит на чердаке!
А ты больше телевизор смотри, там и чертей по углам видеть начнёшь, чудак! Дед, улыбаясь во все жёлтые от многолетнего курения зубы, потрепал собеседника по волосам.
Ничего смешного! обиделся Серёжка. Стучат-то по часам! Как начнут в час ночи стучать, так и продолжают до двух тридцати, каждый раз по-разному: то минуту не останавливаются, то по полчаса тишина, а потом опять начинают. И стучат в разных местах, но шагов не слышно, просто тук-тук, он постучал кулачком по лавке рядом с собой.
А друг твой, сказал дед, тоже слышит? и, не дождавшись ответа, продолжил, обращаясь уже ко мне: тебя как зовут то?
Витя, тихо ответил я.
То ли его неопрятный внешний вид, то ли манера общения отталкивали меня не знаю, уж очень страшным мне казался этот добродушный старик.
А я Гена! он улыбнулся и протянул мне руку.
Я поморщился, но руку пожал. Геннадий сказал мне: «садись!», слегка похлопав ладонью по лавочке. Мне пришлось бы выдумывать какой-нибудь нелепый повод отказаться, если бы в разговор вдруг не вмешался Серёга:
Он тоже слышал! Я и у папы спрашивал, все слышали, но никому не интересно, что там.
Ну, нахмурился дед, мало ли кто может стучать. Птичка какая-нибудь залетела, свила гнездо, мыши бегают
Ага! Вот и папа говорит, что птичка, перебил его Серёжка. Видели мы сейчас птичек! Я так и записал, ткнул пальцем в свежие записи, трупы! Трупы птиц, мёртвые значит. Вот то чудище, которое по ночам стучит, их и убило!
Ох, вон как! воскликнул дед. Он поднялся с лавочки, бросил окурок на землю и, почесав себя по затылку, задумчиво произнёс: Раз чудище их убило, отчего же не съело? Зачем же просто так птичек убивать?
Пока не знаем, обиделся Серёга. Ты думаешь, мы тебя разыгрываем, а здесь важное дело!
Верю, верю, улыбался Геннадий, я и сам в детстве чудовищ видел.
Каких чудовищ? осмелев, вымолвил я.
Ну, это история длинная, качал головой дед.
Да врёт он всё! протараторил Серёжка. Не видел он никаких чудовищ.
Ах, не видел?! опять улыбнулся Геннадий. Ну, слушайте. Он вновь присел на лавку.
Я, попривыкший к его компании и искренне заинтересованный, уже не так страшился, поэтому спокойно сел рядом.
Мы с сёстрами в деревне тогда жили, начал дед, дома у нас друг напротив друга стояли, через дорогу перейдёшь и уже в гостях. А по вечерам, когда на столбах по селу уже фонари зажигают, любили мы на лавочке около забора собираться, да разговаривать по полночи. Вот так сидим один раз, и тут, откуда не возьмись, приходит котёнок: небольшой, серый в коричневую полоску. Сразу к нам на лавочку запрыгивает, ласкается, но не на колени садится, как обычно, а всё норовит за спину залезть. Мы дело понятное не пускаем, ещё расцарапает сзади чего ненароком, сестра его хвать, на руки взяла, да чуть не закричала: пахло от него так, что голова начинала болеть, то ли болотом, то ли рыбой какой-то протухшей, но дышать было тяжело и противно, даже на кашель пробивало. А наша домашняя кошка тоже по ночам любила бродить, и только она этого котёнка заметила, так сразу зашипела, да настолько громко, что сестры вздрогнули. На лавочку мы его больше не пускали, так и сидели его отгоняли, пока сосед с работы по улице не пошёл
На соседа набросился? спросил я.
Нет, Геннадий поднял указательный палец и покачал им. С соседом шла его собака немецкая овчарка здоровая жуть, но добрая, всех детей любила. Как нас издалека завидела, так сразу побежала здороваться, руки облизывать. И вот бежит она, а кот ей поперёк дороги встал и как зашипит! Она остановилась и начала присматриваться. Мы уж думали всё, попал котик, сейчас она его прям так и разорвёт на части, но не тут-то было! Он ещё громче шипеть начал, собака заскулила, попятилась назад и рванула к хозяину. Сёстры меня по плечу похлопали, говорят, мол, давай на веранде посидим, пока этот верзила пушистый не уйдёт, а он как будто нас услышал, под калиткой пролез и припустил через весь двор прямо к дверям веранды, мы за ним. Подходим, и ведь уверены были, что котяра уже все галоши внутри веранды пометил, а он сел на крыльце, в открытую дверь не заходит, только мяукает. Ещё раз посмотрели на него да махнули рукой и внутрь зашли. Закрываю я дверь, а на ней, с обратной стороны мелом нарисован крест христианский, на праздник какой рисовали или обычай деревенский не знаю. Вот тут у меня руки-то и затряслись, а кот вдруг раз, и в дверь скрестись начал. Я в ужасе задвинул засов и отошёл вглубь веранды. Сёстры между собой шепчутся, самим страшно до жути, но виду не подают, я тоже в храбреца играю, а сам молитвы в голове перебираю. Кот вроде затих, и только я собрался выдохнуть с облегчением, как этот гад в окно ударился! Подпрыгнул и стукнул по нему коготками. Мы с сёстрами переглянулись и без слов с веранды домой забежали. Так я у них до глубокой ночи и просидел, а потом побежал домой без оглядки, одно только успел заметить полнолуние было, луна огромная, круглая как часы, ни тучки на небе, всё черным-черно и только этот диск, как глаз какой-то из космоса на меня смотрит.