Заложив широкий круг, Сева обошёл разбитые машины и даже в кустах около них пошарил.
Парень! Что ты тут делаешь? Всё тот же строгий молодой полицейский смотрел на него, придерживая рукой расстёгнутую кобуру, точно готовясь выхватить пистолет.
«Да я опасен!» мысленно сам собой восхитился Сева, а вслух буркнул:
Братьев ищу.
Ищи там, где ты их потерял, отрезал полицейский. А тут нечего любопытствовать.
«Мог бы и помочь», опять же мысленно проворчал Сева. Хотя любопытные местных полицейских, наверное, совсем достали: вон дедок Пал Андреич на ментов орёт, будто он тут и мэр, и шеф местной полиции разом. Но где же всё-таки мелкие? Кажется, в лес они заходили здесь А потом штанами за ёлку зацепились, никак отцепиться не могут? Сева нырнул под сосновые лапы, шаги на него разом, точно плотная ткань на голову, обрушился сумрак. Стволы, толстые и тонкие, напоминали беспорядочную решётку, то проступающую сквозь темень, то снова растворяющуюся в ней. Пара шагов назад, и он снова на шоссе, но казалось, что стволы сосен плотно сомкнулись за спиной: «Не выпусссстим! Не уйдёшшшь!» Ветки качнулись с тихим шелестом, осыпав его каплями, оставшимися от утреннего дождя. Севу передёрнуло: от холода, только от холода, неприятно, когда ледяная капля падает за шиворот и катится по позвоночнику, как по дорожке. А бояться тут нечего. Он сделал неловкий шажок вперёд. И правда, земля под ногами качается, как водный матрасхлюп-хлюп! Ещё шаг Ничего не видно, так и на сук напороться можно.
«Сынок, где твой глазик?» спросит папа нашаривая мобилку в кармане ветровки, пробормотал он и писклявым детским голосочком сам себе ответил: На веточку наделся, висит там и моргает! Провёл по сенсоруяркий луч фонарика метнулся меж ветвей.
Скрюченный, как лапа монстра, и острый, как копьё, сучок торчал в миллиметре от Севкиного глаза!
Всё-таки есть у меня чутьё какое-никакое Замерев и почти не дыша, парень моргнул раз другой и аккуратно-аккуратно отвёл голову в сторону. Опустил луч фонарика вниз
Глазик моргает Ну и воображение у тебя, Севка! прохрипел распростёртый на земле Славка. На голову мне не наступи, пожалуйста Он сплюнул лезущую в рот тину. И ещё глубже ушёл в полужидкую землю.
Его вытянутые вдоль собственных ушей руки уходили в затянутое слоем ряски болотное «оконце» меж стволами деревьев, а пальцы намертво вцепились в капюшон Вовкиной ветровки, удерживая младшего брата над чёрно-зелёной жижей.
Так получилось, прошептал Вовка, испуганно глядя на Севу.
Мгновение Сева глядел на них и сделал шаг назад. И второй. Увидел, как в одинаковом ужасе глаза братьев распахиваются широко-широко
«Вот дурачки!» подумал он, цепляясь ногой за ствол сосенки и рывком выдергивая широкий кожаный ремень из джинсов.
Глава 2В лесах под Ковелем, но раньше
Блуп! Чёрный пузырь выдулся над жижей и лопнул у самого уха, и даже бульканье его звучало издевательски. Вроде как «держитесь, цепляйтесь, всё едино мои будете!».
Т товарищ комиссар! прозвенел отчаянный детский голосок, и на словно плавающем в болотной жиже лице распахнулись полные ужаса глаза. Вы должны меня бросить! Вы наш командир, ваша жизнь гораздо ценнее
Молчать, боец, блуп! Замри! простонали в ответказалось, что отвечает соседняя кочка. Только если очень внимательно присмотреться, можно было различить, что никакая то не кочка, а ещё одно лицо: над чёрной поверхностью трясины виднелась запрокинутая головаболотная жижа уже подступила к самому рту, да ещё держащаяся за жердь рука. Вторая рука вцепилась в скользкий от тины ворот, удерживая над болотом второго человекапоменьше и полегче. Может, только поэтому они оба ещё оставались на поверхности. А может, потому, что старшего и более крупного тоже держали. Протянутые руки третьего были полностью залиты болотной жижей, но ясно, что он успел ухватить тонущего под мышки. И теперь отчаянно держит, не в силах сдвинуться ни туда, ни сюдапоросшая травой земля оказалась коварной и проседала под распростёртым на ней телом, с довольным чавканьем втягивая его в себя. Медленно, вкрадчиво. Трясина не торопилась.
Чуешь, пионерия, не агитируй в болоте за советскую власть! поворачивая голову, чтоб жидкая земля не лезла в рот, проворчал этот третий.
Если сейчас скажешь, что бога нет, я тебя сам утоплю! злобно простонал ещё один голос. Четвёртый в безумной людской цепочке тоже лежал на животеединственный, кто и впрямь остался на твёрдой земле и даже в относительно устойчивой позиции: ноги его обхватили тонкий ствол растущей на кочке сосенки, а пальцы намертво, до белизны вцепились в щиколотки товарища. Рядом валялась брошенная жердь.
Глаза первого, мелкого, утопленника сверкнули непримиримым огнём но он промолчал. Топь булькнула предвкушающе.
Понять, что тут случилось, было несложно: четверо след в след шли по болоту, прощупывая жердями себе путь, пока один злым случаем не соступил с тропы, тут же ухнув в трясину по самую маковку. Сдаётся, тот, кого назвали «товарищем комиссаром», попытался поймать его за ворот, но ненадёжная тропа под двойной тяжестью подалась и в болоте оказались двое. Бросившиеся на помощь товарищи успели удержать этих двоих над трясиной но и только.
Так, панове, а что это мы разлеглись?! пробормотал третий. Я понимаю, что за грязевые ванны в Баден-Бадене анемичные панны великие гроши плотют, но так то же не та грязь, а вы не те панны! Гей, хлопче Он дёрнул ногой, показывая, к кому обращается. А отпусти-ка ты меня
Вместо ответа пальцы на его щиколотке только сжались крепче.
Не крои з себя дурныка! на этот молчаливый ответ фыркнул онот фырканья из-под носа вылетел фонтанчик мокрой земли. Сразу не потону, да и этих двух шлимазлов удержу, а ты давай с жердинами тудапионерию вытащишь, комиссара вместе как-нибудь
Понял, дядь Йосип! Пальцы на щиколотках медленно, с усилием разжались. Цепляясь за сосенку, четвёртый поднялся. Вымазан он был меньше напарников, можно было понять, что это паренёк лет пятнадцати или даже постарше, просто изрядно поголодавший, а потому тощий. Облепленная грязью и тиной одежда с чужого плеча болталась на нем, как на пугале. На носу криво сидели покорёженные очки с битым стёклышком. Парень провёл по ним рукавом, пытаясь отчистить, только растёр грязь, плюнул, подхватил сразу две жердиныи запрыгал. Прыжокперемахнуть через обманчиво-зелёную «лужайку», ухватиться за деревце, прижаться к нему всем телом, переждать, пока перестанет качаться потревоженная земля, и сновапрыжок! Лишь бы жерди не уронить. Не уронил. Уже за третье деревце он снова уцепился ногами и аккуратно улёгся поверх коварной зелени. Земля под ним качнуласьтуда-сюда, будто люлька младенца. В груди полыхнуло ужасомточно сразу и жаром, и холодом обдало, а в руки и ноги словно что-то толкнуло: вскочить, бежать, не оглядываясь! Он не может помочь, только сам пропадёт!
Не тот я гусь, чтоб драпать! Парень до крови закусил губу, чтоб болью перебить ужас.
Он за помощью жалобно простонали из болота.
Сказано тебе молчать, пионерия! И не вздумай тут выступать, что комиссара первым вытягивать надо. Тяжеловат комиссар, не вытянет. Давай, хлопче
Парень попытался кивнуть, ткнулся физиономией в грязь и почувствовал, как погружается. Давя новый приступ паники, начал медленно, аккуратно выдвигать жерди вперёд. Вот они с шелестом скользнули по зелени, вот разрезали чёрную воду болота.
Тяни руку, боец! Приказ стегнул хлыстом, жижа на миг вспучилась, чёрная рука рванулась из болотного плена пальцы схватили воздух возле самой жердины Короткий вскрик и едва отделившаяся от толщи болот чёрная фигура канула вниз, в жадно, со свистом засасывающую топь!
А-а! Блуп! И снова А!
Точно подброшенная, чёрная фигура возникла снова, руки отчаянно вцепились в жерди, и она поползла из судорожно раззявленного рта текла болотная жижа, а из глазслёзы!
Товарищ комиссар! взвыл Йосипот толчка комиссар разом ухнул в топь, только руки ещё хватались за плавающую поверху жердь. Вцепившегося ему в ворот Йосипа поволокло следом, с головой окуная в вонючую воду.