Никакого «надо» тут нет, есть только «хочу». Я хочу домой. Она негромко рассмеялась. Видно, во мне больше от домоседки, чем мне казалось.
Мы еще какое-то время продолжали этот вымученный разговор. Я спрашивала, что она сегодня будет делать. Марни спрашивала, как идет подготовка к моему празднику. Но обе мы задавали вопросы без особого интереса. Меня больше занимало росшее во мне чувство неизбежной беды, а ее, вероятно, тяготило сознание, что мать пока не хочет, чтобы она возвращалась домой, несмотря на все мои заверения в обратном.
У меня есть для тебя открытка ко дню рождения, вдруг сообщила она. Сегодня отправлю. Может, она и не придет вовремя, но я ее все равно пошлю.
Буду очень рада ее получить, когда бы она ни пришла, ответила я. И вскоре после этого мы разъединились.
Может, она потому и решила прислать цветына случай, если открытка не дойдет вовремя (она пока и не пришла). Я с беспокойством размышляю, во сколько ей обошлись эти розы, но тут я слышу гитарные переборы и вижу, что у нижних ступенек лестницы стоит растрепанный Джош, его темные волосы пока не приглажены ни водой, ни гелем. Он взрывается рэп-версией песенки «С днем рожденья», и тут до меня доходит, что мне нужно хотя бы ради него и Адама (и вообще всех, кто помогает мне устроить этот праздник) перестать чувствовать себя виноватой чуть ли не во всем на свете. Хватит. Наслаждайся этим днем.
Спасибо! кричу я Джошу, разражаясь аплодисментами. Раздается стук полого дерева о дерево: он кладет гитару на ступеньки.
Ну, каково этокогда тебе сорок? спрашивает он, входя на кухню, обнимая меня, поднимая над полом.
Чудесно! смеюсь я. Хотя вся новизна, скорее всего, сотрется к завтрашнему дню.
Он опускает меня, делает шаг назад, демонстративно рассматривает:
Классное платье.
Я разглаживаю подол белого сарафана:
Спасибо. Я его специально купила, чтобы сегодня пойти на ланч вместе с Кирин.
Джош наклоняется погладить Мёрфи.
Ну, а ты как, старина? Ты-то явно рад меня видеть, не то что Мими. Даже поздороваться не подошла. Она вообще где?
Дрыхнет на нашей кровати.
А папа?
У себя в офисе.
Джош выпрямляется.
«В офисе»? Ладно тебе, ма, можешь называть его сараем, папа сам так делает.
Пожав плечами, я отхожу наполнить чайник. Напряженность между Адамом и Джошем надрывает мне сердце, особенно когда Джош отпускает шпильки в адрес Адама насчет его прически, избитые шуточки о том, что он подбирается к среднему возрасту, насчет того, что работает он в сарае. Адам всегда старается наладить с ним отношения. Может, в этом и проблема: слишком уж он старается.
Джош кивает в сторону стола:
Кто прислал цветы?
Марни. Прелесть, правда?
Я вчера с ней говорил, сообщает он, доставая из холодильника пакет сока. Ей дико жалко, что она не будет тут сегодня вечером.
Я знаю. Мне тоже жалко. Держа розы над раковиной, я, презрев мудрый совет курьера, отрезаю от каждого стебля совсем по чуть-чуть: мне кажется, что дюймэто слишком много. Ты, конечно, не сумеешь принести мне вазу из столовой?
Сумею.
Ну так что, говорю я, когда он возвращается с вазой, как там твои экзамены?
Пока неплохо.
Уверен, что сегодня тебе не надо готовиться?
Вместо ответа он лишь потягивается. Его руки касаются потолка. Забавно, как привычки передаются из поколения в поколение, на каком-то интуитивном уровне: Адам тоже всегда так тянется, подняв руки над головой. Футболка Джоша задирается, обнажая живот. Слишком уж ты тощий, решаю я, невольно задумываясь, правильно ли он питается.
Нет, не надо. Все под контролем, наконец отвечает он, подавляя зевок. Вчера в поезде немного позанимался, и завтра, когда поеду обратно, посижу еще пару часиков. А сегодня я вполне свободен, могу делать все, что понадобится.
Я одаряю его благодарной улыбкой:
Как тебе удалось разобраться с музыкой? У каждого ведь свой вкус.
Ну, мне Макс помог с плейлистом.
Ага, Макс. Это давний друг Джоша, еще с детства. Его мать умерла, когда ему было всего пять лет, и с тех пор ончасть нашей семьи. Макс, который стал вторым сыном для меня и Адама, братом для Джоша и Марни. И которого я всеми силами стараюсь избегать последние полгода.
Наверняка там были всякие странные и чудные просьбы.
Еще бы. Всегда получается диковатая смесь, когда такой большой разброс по возрасту, объясняет он, легонько тыкая меня пальцем в плечо, чтобы показать, что он шутит. Потом берет у меня вазу, я уже поставила в нее цветы.
Куда ее теперь?
Пока где-нибудь сбоку, чтобы я могла ими наслаждаться. Чай, кофе?
Чай. Я сам сделаю.
Я сажусь за стол. Джош правсегодня вечером сюда явятся самые разные поколения, от Клео, девятнадцатилетней дочери Роба и Джесс, до родителей Адама, которым уже за семьдесят. Мне хочется угодить всем, и я попросила каждого заранее назвать Джошу свою любимую песню, чтобы он в какой-то момент ее поставил. А другие пусть попробуют угадать, кто ее заказал: по-моему, получится очень забавно.
Как там Эми?
Джош поворачивается ко мне, прислоняется к разделочному столу за спиной.
Нормально.
Все-таки не выберется сегодня?
Почесав грудь, он отвечает:
Нет. Оно и понятно. Ее родители считают, что восьмидесятилетие ее дедушки важнее, чем твое сорокалетие.
Конечно.
Он подносит мне кружку с чаем:
Поесть ничего не хочешь?
Спасибо, пока нет. Подожду, пока твой папа не придет. Он обещал сделать завтрак.
Ничего, если я без тебя начну?
Джош проходит к буфету, отыскивает хлопья, насыпает в миску, добавляет молока, извлекает из ящика ложку и, привалившись спиной к холодильнику, начинает есть. Кажется, он вечно к чему-нибудь прислоняется, словно самому ему трудно удержаться на ногах. Несколько обиженное выражение лица (он явно думает об Эми и о том, что она не сможет сегодня прийти) отнюдь не делает его менее привлекательным. Он очень похож на Адама в том же возрасте.
Я подавляю вздох. Его беспокоит не только то, что Эми сегодня не придет.
Когда ты собираешься поговорить с папой? спрашиваю я.
Скоро поговорю.
Ты должен ему рассказать, напоминаю я, остро осознавая, как лицемерно это звучит.
Он вытирает рот тыльной стороной кисти.
Я знаю.
Он поймет.
Джош качает головой.
Нет, мрачно произносит он. Вряд ли.
10:0011:00Адам
Я УЖЕ ИДУ ОТ САРАЯ К ДОМУ, когда вижу в окне, как Лив болтает с Джошем на кухне. И не то чтобы они, скажем, стояли рядомЛивия сидит за столом, а Джош прислонился к холодильнику, но я все равно ощущаю себя посторонним, подглядывающим за чужой жизнью. Я вдруг понимаю: может быть, что-то похожее чувствует Джош, когда видит меня с Марни. Да, мне всегда казалось, что он нарочно не присоединяется к нам в таких случаях, чтобы я не порадовался, не подумал, что он меня простил. Возможно, при этом он ощущает то же, что и я: что его присутствие будет воспринято как своего рода вторжение.
Но я все смотрю. От этого странного вуайеризма мне как-то не по себе, но я не в силах заставить себя оторваться. Вижу, как Ливия закидывает голову, смеясь каким-то словам Джоша, и я улыбаюсь в ответ. Мне очень нравится видеть Ливию счастливой, тем более что я знаю, как сильно ее задело, когда собственные родители заявили ей, что она никогда не будет счастлива, в тот день, когда она им сказала, что мы намерены пожениться. Мне, наверное, никогда не понять, почему они так ее оттолкнули. И я серьезно страдаю всякий раз, когда они не откликаются на ее приглашение. Ну да, она говорит себе, что они не приедут, но всегда в глубине души ждет: вдруг объявятся? Мне часто хотелось вскочить на мотоцикл и разыскать их в Норфолке, сказать им, сколько они всего упускаютне только в отношениях с Лив, но и в смысле Джоша и Марни, внука и внучки, с которыми они так никогда и не пожелали встретиться. Я хочу сказать им, какая Лив потрясающая, как мы счастливы вместе, как я ее люблю. Но я всегда опасался, что сделаю только хуже.
Лишь недавно я осознал, что хуже уже не будет, во всяком случае для Ливии, и решился написать ее родителям и спросить, хватит ли у них милосердия прийти сегодня на ее день рождения. Написал, что вполне понимаю, как их огорчило, когда Ливия забеременела, но ведь с тех пор прошло больше двадцати лет, им давно пора бы простить ее. При этом я напирал в основном не на Ливию, а на Джоша и Марни, на то, как мы постоянно жалеем, что они не знают бабушку и дедушку. Я приложил к письму фотографию, где Джош с Марни сидят на садовой стенке. Снимок сделали как раз накануне отъезда Марни в Гонконг. Я накатал несколько здоровенных абзацев о них, об их жизни, о том, чем они занимаются, даже поведал им, что Марни прилетает из Гонконга специально на этот праздник, чтобы сделать Ливии сюрприз, надеялся, что это убедит их приехать. Я был вполне готов к тому, что отец Ливии тут же отчитает меня в ответном письме, требуя, чтобы я больше никогда не вступал с ними в контакт. Но он вообще ничего не написал, и это само по себе вселяет в меня надежду: может, они сегодня вечером все-таки приедут.