- Информация дизелиста пока не проверена, - тихим голосом, оглядываясь по сторонам, добавил Топорков.
- Вот мы сидим и думаем, - продолжал начальник участка, - кому сообщить о случившемся. Пусть соответствующие органы разбираются. Возможно, такие же штуки где-то среди болот закопаны и своего часа дожидаются. Сегодня они один балок подпалили, а завтра что? Хорошо, мы спаслись, а в другой раз могут быть жертвы. Не дай Бог под нефтебазу такую штуку подсунут - все сгорим. Бежать-то некуда, кругом болота.
Васильев присмотрелся к механическому кресалу. Оно было похоже на инструмент из старой колхозной кузницы, куда он бегал в детстве к деду Севастьяну. Пацаном Петр любил смотреть, как похожим приспособлением его дед вынимал из горна раскаленные куски толстой проволоки и клал их на наковальню. Но сейчас в зажиме была не проволока, а большой черный камень. Васильев с какой-то опаской пододвинул это черное горелое железо с неприятным запахом дыма поближе к Топоркову.
- Я согласен, - сказал Багрянцев, - на любые меры по поиску поджигателей и суровому их наказанию. Но это не улучшит ситуацию. Вы думаете, районные власти будут искать среди наших мужиков того, кто с этими железками занимается? Да они приедут сюда, посмотрят, посмеются и скажут: «Кто здесь людьми руководит, тот пусть и разбирается». А после разговоры по всему краю пойдут, и майор Гавриков мигом на участок прискачет. Вот тебе, Алексей Павлович, в третьем балке спать положено. У тебя там четырнадцать человек, и ты за порядок отвечаешь. Я с механиком во втором живу, у нас немного побольше народу. Я знаю, какие настроения у моих людей, ведь все на виду. Поэтому я даю гарантию, что люди, с которыми я живу в одном балке, не могли этого сделать. А про твоих сокоечников, о чем люди между собой говорят и что они там затевают, ты, Алексей Павлович, должен знать и порядок обеспечить. А вы, Петр Викторович, не превращайте свой балок в дискуссионный клуб. И водкой не балуйтесь, ведь это самый страшный разрушитель, и мужик на все пойдет, а месть - это очень опасно в наших условиях!
- Так что, мне теперь в этой глухомани в полной изоляции находиться?
- Вместе с нами. Ведь люди тоже не дураки. Они все наши секреты разгадывают и не хуже нас с вами в обстановке разбираются. Они и промолчать могут, и сделать вид, что не слышат, как мы их матом кроем. Но они должны быть уверены, что начальник их не обидит и, когда им будет тяжело, всегда поможет. Вместе артельную кару несут, из одной миски щи хлебают. Вы ведь не думаете, что это одиночка сделал. Конечно, исполнитель был один, но он знал, что за его спиной почти все мужики участка. Они не из-за какой-то мелочи решились на этот шаг, а из-за серьезной преграды, которая им мешает жить и нормально работать. Это и объединило их всех, они действовали, не опасаясь друг друга. Хорошо еще, дверь тросом на морской узел не завязали. А то без автогена и не открыли бы. Так что это было предупреждение. Они просчитали, что жертв не будет, что вы успеете выскочить. Но, может быть, у них и про запас кое-что еще приготовлено, только лучше об этом не думать. И так сна нет, все тяжелые ночные думы одолевают Какая-то хворь по участку прошлась.
Стук в дверь и голос дизелиста прервал речь Багрянцева:
- Можно войти?
- Да-да, заходите, Степан Васильевич, вы здесь хозяин, а мы гости, - поднимаясь с лавки, ответил Васильев. - Мы вашим порядкам должны подчиняться.
- Да какие уж у меня порядки. Одно надо учитывать, что мне по ночам вставать приходится. Дизелек мой уже старенький, и гоняем мы его сверх нормы. Порой начинает капризничать, а что ему нужно - сразу не определишь. Мы с ним в паре уже десять лет отработали, два капремонта прошли. Свет везде есть, агрегаты работают исправно, жизнь на участке идет своим ходом.
Алексей Павлович с укоризной посмотрел на начальника участка: надо было сначала кресало со стола убрать, а потом только дизелиста приглашать.
- Ну присаживайтесь к столу, - предложил Васильев вошедшему.
- А этот черный инструмент, видимо, ночной поджигатель впопыхах оставил, - догадался Степан Васильевич, указывая на черное кресало. - Значит, его хозяин не стал забирать с места поджога. Обычно такую штуку сразу на шнуре из огня вытаскивают, чтобы было непонятно, отчего пожар случился. Такие поджигатели всегда в артели были, и поймать их почти невозможно. Разве что он сам с повинной придет, покается. Хорошо, в нашем случае пожар прошел без особых потерь: и артельщики свое недовольство показали, и жертв не было.
Просто попугали, тем самым давая понять, что в следующий раз опасность может оказаться посерьезней. Могут и двери заблокировать. Тогда не выберешься, окна ведь зарешечены. Балок-то железный, он не сгорит. А вот колеса резиновые подпалить, так от них едкий удушливый дым в щели просочится. Вот как сегодня ночью было.
Багрянцев взял со стола кресало и протянул его дизелисту.
- Посмотри, Степан Васильевич, не наших ли мастеров работа.
- Нет, такие сейчас не делают. Это из старых артельных запасов. Был у нас начальник участка, грамотный инженер, фронтовик. Как только он должность принял, сразу стал свои порядки наводить. Причем очень жестко и порой даже грубо. Любил говорить: «Сукины дети, лучше надо работать, чтоб побольше грошей получать». Вечно недовольным ходил и сильно матерился. Видно, привычка с фронта осталась. Так вот, артельщики вдруг узнали, будто он каждое замечание записывает, а потом как штраф из зарплаты удерживает. Задумались: за сезон таких замечаний уйма, так и домой не с чем поехать будет. Вот ночью пожар и устроили. А потом мужики стояли вокруг горящего балка и ждали, пока начальник выбежит, ведь грех на душу никто брать не хотел. А он почему-то все не появлялся. И вот, когда у всех нервы были на пределе и уже раздавались крики: «Что стоим? Спасать начальника надо!» - он, приплясывая гопака, вышел на крыльцо, забористо выругался и крикнул мужикам: «Вы, сукины дети, все у меня вот здесь записаны». В его поднятой над головой руке мужики увидели совершенно целую заборную книгу. А он как ни в чем не бывало спокойно пошел в другой балок и спать улегся. Даже с пожаром не стал разбираться. Мужики не успокоились, написали записку с угрозами. А надо сказать, начальник очень хорошо играл на гармони, благо на участке была одна старенькая. Так вот, он утром на раскомандировке послание с угрозами прочитал, дал команду принести ему гармошку и говорит: «Ну что, сукины дети, раз вам мало гопака, тогда я на крыльце горевшего балка вам «На сопках Маньчжурии» сыграю, а вы тогда веселитесь, танцуйте». Гармошка потом долго у него стояла на видном месте, но больше его никто не поджигал. Мужики после разобрались и поняли, что погорячились. Начальник хоть и был человеком суровым, но хорошо знал горное дело и болел за участок. И заработки были хорошие, и никого рублем он не наказывал. Так артельщики, чтобы исправить свою ошибку и как-то наладить отношения, в конце сезона отправили к нему двух поджигателей. Он их выслушал и сказал: «Вот что значит толковые люди, сами с повинной пришли, сук-кины дети! За это я вас приглашаю на следующий год еще один сезон вместе отработать. Через огонь прошли, а до медных труб через год доберемся». И добавил с улыбкой: «А я ведь сразу поджигателей разгадал, сук-кины дети!». Но больше на него уже никто не обижался.
Или вот за день до прилета председателя, - продолжал Степан Васильевич, - меня срочно в доводочную вызвали. Я подумал, что, наверно, опять замочная автоматика полетела. Бегом туда. Оказывается, нет, с замками все в порядке. Главный хранитель золота открыл крышку в центре помещения, а там какое-то подземелье. Он показывает в дыру: «Нужно срочно туда свет провести». Нужно так нужно. Он поставил лестницу, я спустился, в темноте сделал замеры, вылез, провода подготовил, мужиков предупредил, чтобы за дизелем последили, и быстренько назад. Несмотря на темноту, все провода подсоединил хорошо и выключатель на видное место вывел. Думаю, дай-ка я лампочку вкручу, вдруг где-то не контачит, так и до пожара недалеко. И что вы думаете, как лампочка загорелась, я увидел, что на золоте стою. Меня чуть удар не хватил: золотое подземелье! Ноги подкосились, руки перестали слушаться, сам в полной растерянности в грязных сапогах посередине стою, а вокруг меня на полу золото всеми цветами переливается, а чуть выше десятки самородков лежат на черной материи. Волков подбежал и сверху кричит: