А как удачно все на полигоне расположено! Все службы рядом. Промприбор можно передвигать параллельно с отработанными блочками, не нанося ущерба постройкам и соблюдая природоохранные меры. Подача воды и ее использование в промывочных целях происходит в замкнутом режиме с целой сетью отстойников.
А какие хорошие люди остались на том участке! Они понимали горного мастера с полуслова. Савченко никогда не повышал на них голос и не возвышал себя над простыми механизаторами. А что рановато копанул целик - ну что ж, виноват. А с другой стороны, он приехал в тайгу работать. Добывать золото - это его профессия.
Савченко узнал, что у его предшественника имелись особо приближенные люди, а остальное большинство было для него просто плохими работниками, и поэтому обращение с ними было соответствующее. Непонятно даже, как не произошла перестрелка между этими группами. Ведь все к тому шло. Случалось, во время жарких споров мужики выхватывали пистолеты. Все это происходило на почве унижения одних и незаслуженного возвышения других, которым даже оплата трудодня была увеличена.
Механизаторы написали коллективное письмо с просьбой отменить приказы, по которым они наказывались рублем. Савченко объяснил, что сам отменять приказы не имеет права, но считает их требования законными и сделает все, чтобы справедливость восторжествовала. Спустя десять дней по рации председатель артели сказал:
- Расскажи мужикам, что сегодня было правление и по вашему ходатайству все тридцать два человека на участке освобождаются от необъективных наказаний со стороны бывшего начальника. Мы подсчитали сумму вычетов. Это 127 тысяч рублей. Бухгалтерия их разнесет по счетам рабочих.
Окружающие территорию терриконы отработанной породы свидетельствовали о том, что золото здесь уже взято. Но новый начальник никак не мог понять замысел своего предшественника, который, не закончив первый блок, переходил сразу на третий. Постоянно мучила мысль: как поправить дело, ведь в оставшиеся четыре месяца участок должен дать еще 250 килограммов золота. А где оно лежит, как его взять? «Нет, надо обязательно посоветоваться с Кривицким, - подумал Савченко.
- Он ведь всю геологию этих мест в динамике знает».
И вот в понедельник Василий Николаевич пришел в дом старого маркшейдера. На пороге его радушно встретил сам хозяин. Они обменялись рукопожатием, и гостеприимная внучка бывшего маркшейдера Лариса Павловна, женщина лет сорока, провела их на летнюю веранду, обсаженную сиренью, черемухой и рябиной. Подальше, как бы на возвышенности, не отбрасывая тени на веранду, стояли два роскошных, но колючих дерева крушины. Рядом с крыльцом несколько разработанных грядок со всякой зеленью. А остальное отдано под плодовый сад. Яблони, сливы, несколько кустов алтайской облепихи и крыжовника. Малина уже дала урожай, а маленькая грядка клубники оправилась после сбора урожая и опять стоит зеленая.
Савченко разложил старые, истертые папки на большом столе. Он думал, что Кривицкий подойдет и поинтересуется, что это за бумаги и для чего привезены. В папках же были наброски проектов, которые давали возможность поработать на истощившемся полигоне хотя бы пару сезонов. Василий Моисеевич сидел в кресле и внимательно смотрел на Савченко. Тот тем временем, закончив свое дело, положил поверх разложенных листов карандаш и сел в гостевое кресло за маленький столик, покрытый белой скатертью, на которой Лариса уже расставила нехитрое угощение.
- Ну ладно, - сказал Кривицкий, - давай просто поговорим, не касаясь бумаг, лежащих на столе. Мне хочется знать, с кем я имею дело. Вот ты даже в записке пишешь, что много обо мне слышал, а я о тебе - совсем ничего. Уж больно далеко в южной зоне ты работал. Хотя геологические условия там почти не отличаются от условий севера. Разница в том, что у нас зимы холоднее, да перевалы уж больно опасные. Иной раз аж за облака уходят, и как едешь по таким высотам, всегда неприятно становится: уши закладывает, и кровь носом может пойти: Ты, Василий Николаевич, не обижайся, что я такой дотошный. Но хотя бы вкратце расскажи, откуда ты, что делать умеешь и нравится ли тебе твое дело. А я тихо посижу, тебя послушаю. Не бойся, ты же не на экзамене, говори все как есть. Мне всегда интересны такие рассказы.
Старик заерзал в кресле, усаживаясь поудобнее. Василий Николаевич начал рассказывать:
- Мои отец и мать - шахтеры. По окончании горного института я работал горным мастером, а затем начальником участка на шахте имени Дзержинского в Донбассе. Суточная добыча была пятьсот тонн, но добывали и больше. Мощность пласта - девяносто сантиметров. Весь уголь на оборонку шел. Военные представители на всех разнарядках бывали, а порой даже генералы в забой спускались. И, если мы план не выполняли, такой шум подымался! Несколько последних лет я в артели. Немножко на «Соболиной пади» поработал. Начал ещё зимой дороги бить, да так до запуска и остался. Конечно, жалко было готовый участок передавать, коллектив хороший подобрался.
Тяжело уходить, когда с людьми сработался. Был женат, но развелся. Полюбил другую женщину.
Долго рассказывал Савченко о делах на «Кабардинке». Он знал особое отношение Кривицкого к этому месторождению. Совсем недавно пятьдесят лет участку отметили. Двадцать пять тонн золота добыто за полвека. Все знали, что Кривицкий - открыватель месторождения. Но все равно он не хотел, чтобы Савченко как-то особо отмечал его роль в долголетии предприятия и в тоннах добытого золота.
- Хорошо, Василий Николаевич, - продолжил разговор Кривицкий, - что ты инженерную мысль развиваешь и тем самым участку жизнь хочешь продлить. И в этом ты всегда можешь рассчитывать на меня, я тебя поддержу. А пока мы одни и мой помощник Ткачук еще не подошел, хочу высказать свое мнение по поводу «Соболиной Пади». Меня удивляет, как ты, горный инженер, без проекта целичок решил тронуть. Я хорошо знаю это месторождение, мы еще до войны хотели его отработать. Там ведь еще по тем нашим пробам двадцать граммов золота на кубометр выходило. Но мы не сделали того, что наметили, только левый борт частично тронули и ключ в разливе на сто метров расширили. Старатели через лоток с особой осторожностью породу пропустили. И тут же рекультивацию сделали и правый борт укрепили. А деревья, которые ты срубил, мы специально сажали. Вы, когда за этот целичок взялись, небось гадали: как можно было менее продуктивный левый борт отработать, а правый кому-то оставить? А никакой загадки тут нет. Горизонтальные уровни воды не позволяли в то время трогать правый борт. Если бы мы, погнавшись за большим золотом, начали там работы, то изменили бы русло крупного ручья и подвергли затоплению всю долину. А там двенадцать деревень. Куда людям со своим скотом деваться? Да и ключ этот их рыбой кормил, что тогда было важно, народ-то жил бедно. Потом пришли мелиораторы, понастроили своих систем, и, конечно, уровень воды упал почти на метр. Но все такие системы не вечны, их ведь содержать нужно. Пройдут годы, и природа постепенно свое возьмет - ключ снова станет полноводным. А что дальше? Вот вам и отгадка. Трудно было, плохо жили, но природу не обижали. Ты еще молодой специалист. Я хочу, чтобы ты не позволял себе небрежно относиться к горному делу. В нашем деле одна ошибка ведет к другой, в природе все взаимосвязано.
Савченко опустил голову: легко ли услышать от такого уважаемого специалиста обоснованные упреки! Он ответил:
- Вы правы, я виноват и признаю, что ваши замечания справедливы.
Василий Николаевич впервые оказался в такой ситуации и про себя подумал: «Правду люди говорят: большое золото без беды не бывает».
Пришел помощник Кривицкого, энергичный седой старичок Григорий Николаевич Ткачук. Они долго вместе обсуждали, как продлить жизнь «Кабардинке». На полу в чертежах и на больших картах была представлена вся геология золотого месторождения за многие десятилетия. Они втроем долго ходили вокруг различных карт, спорили, делали подсчеты и снова вглядывались в начертания на ватмане.
Довольный результатом встречи, Савченко возвращался на участок. Решение с перспективой было найдено неожиданно. Жизнь участка определилась на многие годы. Он был удивлен, насколько велики знания и богат опыт старых специалистов.
«Нужно ценить этих людей, открывших месторождения золота, на которых мы сейчас работаем, их жизнь прошла не зря, - думал Василий Николаевич. - Они много знают и щедро делятся этими знаниями».