«Она думает, что что-то случилось с мисс Бернал», - сказала Тэтчер, глядя в зеркало заднего вида на Лиапхорна. - Тебе следует пристегнуть ремень безопасности.
- Ага, - сказал Лиафорн. Он возился с ним, думая, что, вероятно, с женщиной ничего не случилось. Он вспомнил анонимный звонок, который спровоцировал эту поездку. Где-то была бы связь. Одно каким-то образом могло связать отъезд доктора Как-ее-Имя из Чако с мотивом звонка. Отъезд привел к звонку, или произошло что-то, что спровоцировало обоих.
'Что вы думаете?' он бы спросил Эмму. «Женщина улетает в Фармингтон и покидает мир. Два дня спустя кто-то противный сдает ее за кражу горшков. Возможно, она сделала что-то, от чего ему стало больно, и знала, что он узнает об этом и выдаст ее. Поэтому она уехала. Или она поехала в Фармингтон, заставила его там болеть и сбежала. Ну так что ты думаешь?'
И Эмма задала бы ему три или четыре вопроса и узнала бы, как мало он знает о женщине или о чем-то еще, связанном с этим, и тогда она бы улыбнулась ему и использовала один из тех пыльных афоризмов из своей Горькой воды Клан.
«Только годовалые койоты думают, что есть только один способ поймать кролика», - говорила она. А потом она говорила: «Примерно в следующий вторник женщина позвонит и расскажет своим друзьям, что сбежала и вышла замуж, и это не будет иметь ничего общего с кражей горшков». Может быть, Эмма будет права, а может, она ошибется, и это не имело значения. Это была игра, в которую они играли годами. Проницательный ум Эммы работает против его собственного интеллекта, оттачивая его мышление, проверяя его логику на соответствие ее здравому смыслу. Это ему помогло. Ей это понравилось. Это было весело.
Было весело.
Лиафорн сразу заметил это - холодный, застойный воздух заброшенных мест. Он стоял рядом с Тэтчер, когда Тэтчер отперла дверь квартиры доктора Фридман-Бернал и толкнула ее. Захваченный воздух попал в чувствительные ноздри Лиафорна. Он почувствовал в нем пыль и всю эту смесь запахов, которые люди оставляют после себя, уходя.
Такие квартиры в «Парк-Сервисе» называют временным жильем для персонала. В Чако шесть из них были встроены в L-образную каркасную конструкцию на бетонной плите - часть комплекса, который включал в себя здания для обслуживания и хранения, автомобильный бассейн и постоянное жилье для персонала: ряд из восьми каркасных бунгало, опирающихся невысокий обрыв Чако Меса.
«Что ж, - сказала Тэтчер. Он вошел в квартиру, Макси Дэвис на шаг позади него. Лиафорн прислонился к двери. Тэтчер остановилась. 'РС. Дэвис, - сказал он, - я попрошу вас подождать немного снаружи. Согласно этому ордеру на обыск здесь ... ну, он меняет все. Возможно, мне придется поклясться в том, что было здесь, когда я открыл дверь. Он улыбнулся ей. 'Такие вещи.'
«Я подожду», - сказал Макси Дэвис. Она прошла мимо Лиафорна, нервно улыбаясь ему, и села на перила крыльца в косом солнечном свете. Ее лицо было мрачным. И снова Лиафорн заметил ее поразительную красоту. Это была маленькая молодая женщина. Снимите шапку, ее темные волосы нужно было причесать. Ее овальное лицо было обожжено почти таким же темным, как у Лиафорна. Она посмотрела на ремонтный двор, где человек в комбинезоне что-то делал с передней частью грузовика с платформой. Ее пальцы стучали по перилам - маленькие потрепанные пальцы на маленькой, покрытой шрамами руке. Ее синяя рабочая рубашка упиралась ей в спину. Под ним каждая линия ее тела была напряжена. За ее пределами заросший водорослями двор, хозяйственный сарай, валуны вдоль утеса казались почти светящимися в ярком вечернем солнечном свете. Из-за этого мрак в квартире доктора Фридман-Бернал за Лиафорном казался еще более темным, чем был на самом деле.
Тэтчер прошла через гостиную, распахнула шторы и раздвижные стеклянные двери. Они обрамляли Фахада Бьютт и просторы долины Чако. Если не считать стопки книг на журнальном столике перед унылым коричневым диваном, комната выглядела неиспользованной. Тэтчер взяла верхнюю книгу, изучила ее, отложила и вошла в спальню. Он стоял прямо в дверном проеме, качая головой
«Кому-то это поможет, - сказал он, - если бы вы знали, какого черта вы ищете».
В комнате стояли письменный стол, два стула и две двуспальные кровати. Один, казалось, был для сна - покрывало было небрежно натянуто на место после последнего использования. Другое было рабочее место - теперь оно было покрыто тремя картонными коробками и множеством блокнотов, компьютерных распечаток и других бумаг. За этой кроватью на полу вдоль стены стояли другие ящики. Похоже, в них были в основном осколки глиняной посуды. «Ни за что на Божьей зеленой земле сказать, откуда она взяла эти вещи», - сказала Тэтчер. 'Не то, что я знаю о. Это могло быть совершенно законно.
- Если только ее полевые записи не говорят нам что-нибудь, - сказал Лиафорн. 'Они могли бы. Фактически, если она собрала эти вещи в рамках того или иного проекта, они должны точно сказать, где она взяла все эти вещи. И это будет законно, если она не продаст артефакты.
«И, конечно, если она делает это для проекта, это законно», - сказала Тэтчер. - Если только у нее нет разрешения. И если она продает эти вещи, она, черт возьми, не собирается записывать ничего компрометирующего.
- Нет, - сказал Лиафорн.
В дверях квартиры появился мужчина. - Что-нибудь нашли? он спросил. Он прошел мимо Лиафорна, не глядя, в спальню. «Рад видеть, что вы заинтересовались этим», - сказал он. «Элли пропала без вести почти три недели».
Тэтчер осторожно положила осколок горшка обратно в коробку. 'Кто ты?' он спросил.
«Меня зовут Эллиот», - сказал он. «Я работаю с Элли на раскопках Кит Катл. Или работал с ней. Что мне говорила эта Луна? Думаешь, она ворует артефакты?
Липхорн обнаружил, что ему интересно - интересно, как Тэтчер с этим справится. Это не было тем, чего ожидали и охватывала подготовка правоохранительных органов, которую получила бы Тэтчер. Нет главы, посвященной вторжению гражданского лица на место расследования.
'Г-н. Эллиот, - сказала Тэтчер, - я хочу, чтобы ты подождал снаружи, на крыльце, пока мы здесь не закончим. Тогда я хочу поговорить с тобой ».
Эллиот засмеялся. «Ради бога», - сказал он тоном, который устранял всякое недопонимание, которое мог вызвать смех. «Женщина пропадает почти на месяц, и никто не может вывести вас из себя, ребята. Но кто-то звонит с анонимом ...
«Поговорим через минуту», - сказала Тэтчер. «Как только я здесь закончу».
- Что сделано? - сказал Эллиот. - Готова помешивать глиняные черепки? Если вы выведете их из строя, запутаете, для нее это все испортит.
- Вон, - сказала Тэтчер все еще мягким голосом.
Эллиот уставился на него.
«Может быть, лет тридцати или немного старше», - подумал Врыгушка. Пару дюймов выше шести футов, стройный, спортивный. Солнце осветило его волосы даже светлее, чем обычно, очень светло-каштановыми. Его джинсы были изношены, как и его джинсовая куртка и его ботинки. Но они подходят. Они были дорогими. И лицо соответствовало шаблону - немного обветренное, но то, что Эмма назвала бы «лицом высшего класса». Маленькие узкие, большие голубые глаза, ничего кривого, ничего искривленного, ничего не покрытого шрамами. Не то лицо, которое вы видели бы, выглядывая из грузовика с рабочими-мигрантами, или в бригаде кровельщиков, или в кабине грейдера.
«Конечно, здесь полно горшков». Голос Эллиота был сердитым. «Изучение горшков - это работа Элли ...»
Тэтчер схватила Эллиота за локоть. «Поговорим позже», - мягко сказал он и провел его мимо Лиафорна к двери. Он закрыл за собой дверь.
«Проблема в том, - сказала Тэтчер, - что все, что он говорит, правда. Ее дело - горшки. Так что у нее их здесь будет целая куча. Так что, черт возьми, мы ищем? '
Лиафорн пожал плечами. «Я думаю, мы просто посмотрим», - сказал он. «Мы находим то, что находим. Затем мы думаем об этом ».
В туалете они нашли еще коробки с черепками, на каждом осколке была этикетка, которая, казалось, отождествляла его с местом, где он был найден. Они нашли альбом фотографий, многие из которых были снимками людей, которые, казалось, были антропологами, работающими на раскопках. Было три записных книжки - две заполненные и одна почти наполовину заполненная, - в которых маленькие карандашные рисунки с абстрактными узорами и горшками были покрыты угольными натирками, которые, по их мнению, должны были быть узорами на поверхности черепков. Окружавшие их записи были в специальной стенографии, которую ученые разработали, чтобы сэкономить время.